Эйзенхауэр. Солдат и Президент - СТИВЕН АМБРОЗ

Кульминационный момент пришелся на 18 сентября, когда Хрущев выступил в ООН. Он был горд своей речью — по возвращении в Вашингтон он похлопал себя по карману и сказал Эйзенхауэру: "Вот здесь моя речь, и я не собираюсь никому показывать ее". Вот почему для Эйзенхауэра было полной неожиданностью предложение Хрущева о полном уничтожении вооружений всех видов, ядерных и обычных, в течение ближайших четырех лет без каких-либо условий контроля или наблюдения. Если Запад не готов пойти на такую радикальную меру, он готов продолжать переговоры по застрявшей проблеме запрещения ядерных испытаний, которая, по его словам, является "актуальной и полностью созревшей для решения"*24.

25 сентября Хрущев возвратился в Вашингтон. Он и Эйзенхауэр на вертолете вылетели в Кэмп-Дэвид на два дня для переговоров. Теперь была очередь Хрущева постараться произвести впечатление на Эйзенхауэра. Он держался весьма экспансивно при обсуждении положения Советского Союза с военной точки зрения и с точки зрения безопасности (в течение всей поездки он подкалывал Лоджа, говоря ему, как просто КГБ расшифровал наиболее секретные американские донесения, и намекнул, что у КГБ есть тайный агент, занимающий высокое положение в ЦРУ). Он утверждал, что русские строят более мощные атомные подводные лодки, чем американцы, что СССР имеет все бомбы, какие он хочет, и скоро будет иметь все ракеты, какие ему необходимы. Он хвастался, что общее их количество составляет "множество" и что, по его мнению, мелкие тактические ядерные заряды слишком дорогостоящи. То же самое можно сказать и об использовании атомной энергии в мирных целях. Хрущев сказал, что русские прекратили работы по созданию ядерных электростанций и вместо этого полагаются на газ, нефть и уголь. Но, как позднее Эйзенхауэр сказал Туайнингу, "Хрущев очень много внимания уделил громадным затратам на оборону, возвращаясь к этому вопросу вновь и вновь. Он неоднократно подчеркивал важность разоружения"*25.

Они долго говорили о второй мировой войне. Хрущев заверил Эйзенхауэра, что его старый друг Жуков чувствует себя хорошо. "Не беспокойтесь о нем. Он сейчас на юге Украины рыбачит и, как все старые генералы, возможно, пишет мемуары". Потом Хрущев затронул тему, которой Эйзенхауэр ждал, — американские дома и автомобили. Эйзенхауэр был разочарован более, чем когда-либо, потому что Хрущев сказал, что они не произвели на него никакого впечатления. Он был потрясен излишними затратами. Огромное количество автомобилей, по его мнению, лишь свидетельствует о потере времени, денег и усилий. Но Эйзенхауэр думал, что на него произвела впечатление хотя бы система дорог. Хрущев ответил отрицательно, так как в его стране нет необходимости в такой системе дорог, потому что советские люди живут близко друг к другу, не интересуются автомобилями и редко перемещаются. Американцы, заметил он, "по-видимому, не любят того места, где живут, поэтому они хотят всегда быть в движении, направляясь куда-то в другое место". Как он думал, обходятся дороже и строительство всех этих домов, и отопление, и ремонт, и уход за окружающей территорией по сравнению с многоквартирными домами в Советском Союзе*26.

Единственным положительным результатом этого визита была готовность Хрущева исключить малейший намек на конечный срок или ультиматум при упоминании о берлинском вопросе.

В течение всего 1960 года, как и во время двух предыдущих сроков пребывания в качестве президента, Эйзенхауэр значительную часть своего времени, своих усилий и престижа употреблял на сокращение расходов. В этом вопросе он добился некоторого успеха, большего, чем кто-либо из его предшественников. 1958 год, когда был спад, правительство закончило с дефицитом в 12 млрд долларов, но в 1959 году бюджет был выполнен с превышением доходов почти на 10 млрд долларов, и по мере восстановления экономики расходы на антирецессивные мероприятия были сокращены. В 1959 финансовом году Эйзенхауэр сократил расходы из федерального бюджета почти на 4 млрд долларов. В результате чистый доход составил 1 млрд долларов, и ожидалось, что в 1960 году он будет равен 4 млрд долларов.

Как и всегда, наиболее трудным оказалось сокращение расходов на военные нужды. Генералы и адмиралы были полны решимости первыми использовать достижения научно-технической революции, и в то же время они хотели иметь самый большой ядерный арсенал, самые совершенные системы доставки, самые мощные в мире военно-морской флот, военно-воздушные силы и большую мобильную армию. Они и их многочисленные сторонники могли выказывать чудеса красноречия при отстаивании своей позиции.

Например, на совещании 23 июня с высшими чинами Министерства обороны и членами Консультативного совета по науке при президенте Эйзенхауэра заверили, что существует полное единство мнений: необходимо как можно быстрее развертывать работы по строительству атомного авианосца. Но Эйзенхауэра не так-то легко можно было обмануть. Он задал несколько уточняющих вопросов, ответы на которые показали: основная причина выступлений военных советников в пользу такого проекта заключалась в том, что, на их взгляд, такой проект можно выполнить. "Президент высказался по этому поводу: в качестве следующего проекта, по его мнению, будет чье-нибудь предложение приделать к лайнеру "Королева Элизабет" крылья длиной в одну милю и установить на нем энергетическую установку такой мощности, чтобы лайнер стал летать. Д-р Йорк умолял его не распространяться насчет этой идеи, иначе кто-нибудь захочет ее реализовать"*27.

Нельзя сказать, что Президент был против новых идей или не способен изменить свое мнение. За два года до этого, когда был запущен спутник, он настаивал, что бомбардировщик все еще был самой лучшей системой доставки. Однако за время, прошедшее с той поры, достижения в области усовершенствования ракетных систем были настолько значительны, что он изменил эту точку зрения на противоположную. Больше всего его беспокоило упорство, с каким ВВС требовали и того, и другого — они желали финансировать создание нового бомбардировщика Б-70 и в то же время расширять производство межконтинентальных баллистических ракет (МБР). Эйзенхауэр "очень скептически" относился к необходимости иметь какие-либо новые бомбардировщики: "Если ракеты окажутся эффективными, то необходимости в этих бомбардировщиках не будет". Он сказал, что офицеры ВВС должны принять решение, и добавил (скорее всего с хитрой улыбкой на лице): "Я начинаю думать, что ВВС не интересуют вопросы реальной экономии, когда речь идет об обороне".

Макилрой сказал, что Министерство обороны хочет затратить деньги на строительство Б-70, потому что это — наивысшее достижение в своей области, а использование некоторых технологий и деталей будет затем выгодным и для гражданской авиации. Эйзенхауэр отреагировал резко, он не мог понять, почему нужно вкладывать деньги, выделенные на военные нужды, в проект с целью развития гражданского транспорта. У него была "аллергия" на идеи такого рода. Но все члены Консультативного совета при президенте принялись сразу же высказываться о необходимости выделения средств на строительство Б-70. А Туайнинг заявил, что ВВС планируют полет Б-70 над Россией, надеясь "обнаружить и уничтожить мобильные МБР на железнодорожных платформах". Эйзенхауэр фыркнул: "Если они так думают, то они сумасшедшие". Он пояснил: "Мы не собираемся выискивать их мобильные базы МБР, мы собираемся нанести удары по большим промышленным и контрольным комплексам"*28.