Ева Луна. Истории Евы Луны - Исабель Альенде
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С той самой минуты, когда люди Тадео Сеспедеса выволокли из каморки ее полуживого отца, а Тадео закрыл за ними дверь и стал расстегивать кожаный брючный ремень, Мила Роза жила одной мыслью, и это была мысль о мести. Все последующие годы эта мысль не давала ей уснуть по ночам и не покидала ее в дневные часы. Однако с лица девушки не исчезла улыбка, а из сердца – доброта. Слава о ее красоте росла, так как певцы бродили по всей стране, восхваляя воображаемые достоинства Милы Розы, при жизни ставшей легендой. Каждый день она просыпалась в четыре утра, чтобы возглавить работы в поле и в доме. Она верхом объезжала свои владения, при покупках и продажах торговалась, как на восточном базаре, растила животных, сажала в саду магнолии и жасмин. Во второй половине дня она снимала брюки и сапоги, убирала на место оружие и облачалась в роскошные платья, привезенные в ароматных баулах из столицы. Ближе к вечеру начинались визиты, и гости слушали ее игру на фортепиано, пока служанки готовили подносы с пирожными и стаканами орчаты[41]. Сначала многие недоумевали, как это возможно, что после всего пережитого она не очутилась в смирительной рубашке в больнице для душевнобольных или не постриглась в монахини-кармелитки. Но благодаря частым праздникам в имении Орельяно люди скоро перестали судачить о трагедии, и воспоминания об убитом сенаторе постепенно стерлись из памяти. Некоторые знатные и богатые молодые люди, привлеченные красотой и умом Милы Розы, предлагали ей руку и сердце, невзирая на пятно изнасилования на репутации девушки. Она всем отвечала отказом: ее миссией в этой жизни была месть.
Тадео Сеспедес тоже не мог выкинуть из памяти ту роковую ночь. Эйфория от убийства и насилия прошла через пару часов, пока он скакал в столицу с отчетом о карательной операции. И тогда перед ним возник образ девочки в бальном платье и жасминовом венке, которая в темной, пропахшей порохом каморке молча вытерпела все, что он с ней вытворял. Перед его взором возникла она, лежащая на полу, едва прикрытая окровавленными лоскутами, погруженная в благостный сон беспамятства. И это видение посещало его каждую ночь перед сном, и так постоянно. Мирная жизнь, власть и работа в правительстве сделали из него спокойного и трудолюбивого человека. Со временем воспоминания о гражданской войне развеялись, и люди стали величать его «дон Тадео». Он приобрел себе имение на другой стороне горной гряды, занялся правосудием и в конце концов занял кресло алькальда[42]. Если бы не преследовал его образ Милы Розы Орельяно, он, может, и был бы счастлив. Но в каждой женщине, встречавшейся на его пути, в каждом объятии в поисках утешения, в каждой любовной истории на протяжении многих лет ему виделся лик Королевы карнавала. Песни и стихи бардов во славу Милы Розы, завоевавшей и его сердце, только сыпали соль на рану. Образ девушки разрастался, заполоняя его сознание целиком. И вот однажды Тадео Сеспедес не выдержал. Он сидел во главе длинного банкетного стола в кругу друзей и сотрудников, отмечавших его пятидесятисемилетие. Тут ему опять привиделась на белой скатерти обнаженная фигурка среди бутонов жасмина. И он понял, что видение никогда не оставит его в покое – оно будет преследовать его и после смерти. Стукнув кулаком по столу так, что задребезжала посуда, он потребовал свою шляпу и трость.
– Куда вы, дон Тадео? – спросил префект.
– Отдать старый долг, – ответил Тадео и ушел не прощаясь.
Ему не пришлось долго искать: он всегда знал, что девушка живет в том же доме, где произошла трагедия. Туда и направился Тадео. К тому времени построили хорошие дороги, и расстояния не казались такими уж большими. За прошедшие десятилетия окрестности преобразились, однако за последним поворотом взору Тадео предстал особняк Орельяно – точно такой же, как накануне штурма. Вот прочные стены из речного камня, которые он взорвал динамитом, вот старые резные арки темного дерева, что полыхали в пламени пожара, вот деревья, на которых он вешал трупы слуг сенатора, вот двор, где он расстрелял всех собак. Он остановил автомобиль за сотню метров до ворот, не решаясь следовать дальше: казалось, сердце у него в груди вот-вот разорвется. Он уже хотел ретироваться, как вдруг среди кустов роз, шурша юбками, возникла женская фигура. Тадео зажмурился изо всех сил: «Ах, только бы она меня не узнала…» В мягком свете сумерек он увидел Милу Розу Орельяно, плывущую по садовой дорожке. Ее волосы, ее светлый лик, ее гармоничные жесты, плавное колыханье юбок… Он словно погрузился в тот самый сон, что не оставлял его в покое уже четверть века.
– Наконец-то ты пришел, Тадео Сеспедес, – сказала она, увидев его.
Ее не ввели в заблуждение ни строгий черный костюм алькальда, ни благородная седина. У него по-прежнему были руки разбойника.
– Мне нет покоя. Ты меня преследуешь беспрестанно. Я так и не смог никого полюбить, кроме тебя, – сказал он срывающимся от стыда голосом.
Мила Роза Орельяно удовлетворенно вздохнула. Все эти годы она днем и ночью мысленно призывала его – и вот он здесь. Час пробил. Тут она посмотрела ему в глаза и увидела в них не жестокость палача, а лишь набежавшие слезы. Она попыталась отыскать в своем сердце ненависть, которую лелеяла все эти годы, но не нашла. Мила Роза вспомнила, как умоляла отца оставить ее в живых, чтобы она смогла выполнить свой долг, и вновь ощутила себя в объятиях многажды проклятого ею Тадео. Вспомнила она и раннее утро, когда заворачивала останки отца в грубую простыню. Она воскресила в памяти свой безупречный план мести, но при этом не испытала долгожданной радости,
