Быть никем. Теория самомоделирования субъективности - Томас Метцингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Непрозрачные сны явно являются глобальными феноменальными состояниями, поскольку выполняют ограничение глобальности, принцип презентационности и прозрачности (ср. понятие аперспективного, "минимального сознания" в разделе 3.2.7). Однако они являются феноменально субъективными состояниями в гораздо более слабом смысле: в них отсутствует аттенциональный субъект, когнитивный субъект полностью заблуждается в смысле наличия почти только ложных убеждений о себе, а феноменальное свойство агентности реализуется лишь слабо и прерывисто, если вообще реализуется. В обычных снах ПМИР крайне нестабилен, что делает их состояниями первого лица лишь в слабом смысле. Однако существуют сны, в которых перспектива первого лица становится столь же устойчивой, как и в обычном бодрствующем сознании. Такие сны, несомненно, являются сильными, самоописываемыми феноменами первого лица в понимании Линн Бейкер (1998; см. также раздел 6.4.4). Интересно, что именно самомодель человека играет решающую роль в этом переходе.
Давайте примем следующее рабочее определение люцидного сна:
1. Субъект сновидения достиг полной ясности ума относительно того, что он видит сон. Сновидица знает, что сейчас она переживает люцидный сон, и способна приписать себе это свойство. В терминах текущей теории это означает, что факт того, что система в данный момент переживает определенный тип репрезентативного состояния, когнитивно, а также аттенционно доступен и интегрирован в текущую сознательную Я-модель.
2. Сознательное состояние сновидящего субъекта обычно характеризуется полной интеллектуальной ясностью. Общий уровень когнитивного понимания природы состояния и интеллектуальная согласованность в целом, по крайней мере, столь же высоки, как и во время обычного бодрствования (но на самом деле могут быть даже выше).
3. Согласно субъективному опыту, все пять сенсорных модальностей функционируют так же хорошо, как и в состоянии бодрствования.
4. Имеется полный доступ к памяти о прошлых феноменальных состояниях, касающихся бодрствующей жизни, а также о ранее пережитых люцидных сновидениях. Автобиографическая память глобально доступна на уровне сознательного самомоделирования. Амнезии нет; и особенно нет асимметричной амнезии между различными эпизодами сознательного самомоделирования, как это бывает при DID (см. предыдущий раздел), или между феноменальными "я" бодрствующего и обычного сновидческих состояний.
5. Свойство агентности полностью реализовано, как на феноменальном, так и на функциональном уровне. Существует темпорально расширенный практический ПМИР. Субъект люцидного сновидения не является пассивной жертвой, потерянной в череде причудливых эпизодов, а переживает себя как полноценного агента, способного выбирать из множества возможных моделей поведения, превращая их в предполагаемые, реальные действия. Более того, агентность не только переживается, но и сам факт способности к избирательному действию когнитивно доступен.
Это определение является сильным по нескольким параметрам. Во-первых, во многих более ранних исследовательских определениях люцидности присутствует двусмысленность понятия "знание", когда люцидные сны описываются просто как сновидения с осознанием того, что они снятся (Green 1968; S. LaBerge 1985; см. также S. LaBerge and Gackenbach 2000, p. 152). Однако знание может заключаться либо в когнитивной доступности (определенного факта, мысленно представленного в квазипропозициональном формате), либо в аттенциональной доступности (информации, в терминах усиленного субсимволического моделирования). Когнитивная доступность приводит к концептуальной классификации или категоризации, например, принадлежности текущего эмпирического состояния к классу сновидений. Аттенциональная доступность приводит к доступности более ранних стадий обработки, что приводит к феноменальной непрозрачности. Данное определение является сильным определением, поскольку оно делает обе характеристики определяющими для ясности.
Могут ли животные видеть ясные сны? Интересно отметить, что могут существовать системы, для которых симулятивная природа их текущего состояния сна стала непрозрачной с точки зрения исключительно аттенциональной доступности более ранних стадий обработки, без сопутствующей способности к самоописанию этой ситуации на уровне когнитивной самореференции. Некогнитивные существа могут переживать просветление в терминах восстановления агентности и стабильного аттенционального PMIR во время состояния сна, при этом не будучи в состоянии классифицировать свое текущее состояние как сон для себя.
Это определение также сильно тем, что требует наличия автобиографического содержания в ПСМ плюс полноценной агентности, то есть наличия практического ПМИР в любое время, в качестве дополнительных необходимых условий (как и более ранние исследовательские определения, выдвинутые Тартом 1988 и Толи 1988; несогласие с этим мнением см. в S. LaBerge and Gackenbach 2000, p. 152). Важно отметить, что доступность определенного содержания не требует, чтобы оно было реализовано постоянно. Как уже отмечалось, для люцидного сновидца не требуется, чтобы он действительно, постоянно и явно помнил, что его физическое тело сейчас лежит в постели в определенном месте и времени, или чтобы он действительно и постоянно осуществлял контроль над сновидением (Kahan and LaBerge 1994; S. LaBerge 1985). Доступность - это все, что имеет значение. Поэтому сильные и слабые исследовательские определения феномена могут быть легко интегрированы относительно списка, представленного выше, с точки зрения степени осознаваемой доступности различных типов симулятивного содержания на уровне ПСМ и ПМИР.
Что известно о люцидных снах с эмпирической точки зрения? Люцидные сны возникают спонтанно, а также как следствие намеренной индукции (недавний обзор см. в S. LaBerge and Gackenbach 2000). Молодые люди, как правило, видят люцидные сны чаще, а способности вызывать люцидные сны можно в определенной степени научиться (например, S. LaBerge and Rheingold 1990; Tholey 1987). Как и в случае с ОБЭ и ДИД, общее количество и качество, с точки зрения экспериментальной и методологической строгости, имеющейся в настоящее время научной литературы невелико. Один из особенно интересных вопросов заключается в том, являются ли ОБЭ и люцидные сны дискретными наборами феноменальных состояний, которым может соответствовать единая и отдельная теоретическая сущность. Однако сначала давайте рассмотрим три коротких примера.
. . . Я приезжаю в В. на автобусе. Двое знакомых (еще со школьных времен), М. и девушка (Н.?), выходят из автобуса. Я думаю, что автобус доедет до главного вокзала, где мне будет проще сделать пересадку. Однако он едет дальше в направлении З. После того, как он проезжает круг (на котором мог бы повернуть назад), я злюсь и формирую желание, чтобы все это не было правдой.
Сразу же я понимаю, что это сон. Поскольку я знаю, что уже довольно поздно (около 9 часов вечера), я хочу проверить, действительно ли я нахожусь в настоящем люцидном сне или вижу только гипнагогические образы. Для этого я наблюдаю за положением своего тела. Я сижу в автобусе: значит, я в люцидном сне. Я пытаюсь заговорить с не очень стройной женщиной, сидящей передо мной. Она ведет себя по-детски и производит впечатление немного вульгарной. Я прошу ее написать что-то на листе бумаги так, чтобы я мог это прочесть. Очевидно, что это неточное указание вполне понятно для нее. Она уже стоит рядом с моим местом, но потом отходит назад - как будто
