Путешествия по Африке - Василий Юнкер

Магомед Бири, уезжавший 12 февраля в Буганду за новыми товарами, тайно взял мои письма с собой. Торговцы продали почти все свои ткани, многие — с последующей оплатой слоновой костью, так что они были еще связаны с основным покупателем — Кабрегой. 15 февраля я получил ответ на письма, отправленные с гонцами Бабедунго. Миссионер Макей писал мне из Буганды, что готовится война между ваганда и ваниоро. Он сообщал, что добился разрешения Мванги и на мой приезд, но предупреждал, что мне надо держаться очень осторожно с Кабрегой. Макей обещал прислать двух гонцов на границу Буганды, которые принесут мне разрешительное письмо Мванги.

Семнадцатого февраля разнесся слух, что войско ваганда приближается к границе, и здесь наступило сильное военное возбуждение. Кабрега приказал отвести своих близких в защищенные места — очень тяжелая работа, учитывая, что его многочисленных жирных жен приходилось нести. Мы также подготовились к необходимости быстрого отъезда; в потайном месте, между грядками в саду, я приказал вырыть яму, чтобы, в случае крайней опасности, зарыть в нее самое дорогое для меня имущество — ящик с дневниками и бумагами.

Кабрега слышал о моих листах с картинками и хотел их видеть, причем с интересом слушал мои объяснения. В разговоре я упомянул о картинках, которые послал ему раньше через Мсиггэ из Камиссоа вместе со столовым прибором, но тотчас же заметил, что он ничего об этом не знает, и замял разговор, чтоб не навести подозрений на Мсиггэ, который, очевидно, украл мой подарок.

Уже 1 марта стало известно, что вражеская армия намеревается перейти Кафу, а Кабрега хочет оставить свою резиденцию и уйти подальше. Мне поставили ультиматум: пока пойти с Вита в Кибиро или с проводником отправиться по предложенному мне юго-западному пути на границу Буганды. Оставаться на месте Кабрега не разрешал, как он говорил, из соображений моей безопасности. На всякий случай я избрал путь в Буганду, так как всем своим существом протестовал против мысли в один прекрасный день быть вынужденным вернуться в Ваделаи.

И вот 2 марта я уже был в пути на юго-запад, а враг в это время разбил свой лагерь у Кафу. Кабрега дал приказ нескольким батонголе проводить меня до границы; посланный короля, Китуэ, был приставлен персонально ко мне. Кроме того, меня сопровождал еще солдат из Экваториальной провинции, Сурур, на случай, если бы мне понадобилось послать письма.

Короткий переход привел меня в округ Гогома и на следующий день — в округ Кидигунья к вождю Когера. Местность была частью лесистая, но густо населена и изобиловала банановыми насаждениями. Так как враг мог ежечасно вступить в область, население было в сильном волнении, и лишь строгий приказ Кабреги управителям округов проводить меня до границы дал нам возможность двинуться дальше, хотя и с величайшими трудностями.

Четвертого марта мы дошли до Кафу и перешли реку с большой потерей времени. Буниоро и Буганда — области, в которых широкие и заболоченные реки так густо покрыты зарослями папируса, как мне еще нигде не приходилось видеть. Кафу — среди них самая большая река; в месте перехода она была шириной во много сотен шагов, причем лишь незначительная часть ее была свободна от растительности. Ваниоро переправляли на другую сторону людей и животных самым простым, но оригинальным способом — при помощи плотов из папируса. Плотные связки папируса складываются одна на другую рядами и так связываются, что они поднимаются над водой на несколько футов. Они выдерживают тяжесть двадцати и больше человек и отталкиваются шестами или тянутся веревками. Для этой цели в прибрежных чащах папируса пробита широкая дорога, по которой взад и вперед движутся тяжелые, но зато надежные плоты (их было шесть штук), часто нагруженные скотом.

Когда мы подошли к Кафу, там уже было большое оживление, так как ваниоро, спасая свое имущество, перевозили его с того берега на нашу сторону. В это время как раз перевозили скот, женщин и детей. С каменистого плато на западном берегу я наблюдал всю эту суету, пока очередь дошла и до нас, и мы с носильщиками и вещами были перевезены на восточный берег.

Область была уже покинута всеми ее жителями, и носильщики из Когера со стремительной поспешностью повернули назад. Каука, уважаемый вождь Кабреги, повелевавший соседней областью на юго-востоке, также покинул свой край.

Таким образом, я остался совершенно беспомощным с немногими моими людьми у покинутых хижин. Даже до ближайшего ручья было очень далеко, поэтому еще до того, как носильщики меня покинули, я приказал наполнить водой все найденные нами сосуды.

Так как я не был в состоянии ни идти, ни ехать, пришлось меня нести. Каука со всеми своими дружинами все же проводил меня к своему покинутому жилью, а на следующий день — через совершенно опустевшую область Бикамба к пограничным хижинам ваниоро, вблизи широкого папирусного болота Каньонгоро. Обычная моя работа — нанесение пройденного пути на карту — при моем беспомощном положении не могла быть сделана.

Наконец, 1 апреля можно было послать Бинзу к ваганда. Вечером Бинза привел ко мне одного мганда. На этот раз мое письмо было принято, и гонец был согласен за подарок пойти к начальнику области и через два дня вернуться с ответом. Но все вышло по-иному. Вслед за этим Бинза тяжело захворал. Гонец мганда еще не вернулся, я же в сырую и холодную погоду сидел на месте, тоскливо размышляя о своих злоключениях и часто смазывая раны на ногах мазью из меда, воска и масла. 11 апреля появился гонец мганда и сообщил, что передал мое письмо для правителя области, который должен был разрешить мне въезд в его землю и помочь мне.

В тот же день от Кабреги приехал Китуэ, мой прежний проводник. По его рассказу, Анфина сообщил Эмин-бею, что я был убит по приказанию Кабреги, и теперь, для доказательства того, что я жив, король требовал, чтобы я дал ему письмо к Эмин-бею; Кабрега также предложил мне вернуться к нему, если дальнейшая дорога окажется закрытой. Я закончил давно уже начатые письма к Эмин-бею и Вита Гасса-ну и отдал их Китуэ, одновременно попросив его добыть для меня продукты. На другой день Китуэ появился опять и принес большое количество зерна и кур. Страх ваганда был так велик, что они опять прервали все сношения с нами и даже запретили Бинзе и Суруру, производившим в последнее время у них небольшие закупки, приходить к ним. По счастью, уже 29 апреля прибыло радостное известие, положившее конец всем нашим бедствиям. Гонцы ваганда привезли мне письмо от араба Иди. Это был араб из Занзибара, уже много лет живущий в Буганде и достигший высокого положения при Мтезе. Как его фаворит, он получил в управление западную пограничную провинцию страны и оставался на этом посту и при Мванге.