ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ (антология) - Айзек Азимов

Эрих, Марк и Илли медленно приближались к нам. Рывок Мод был для них полной неожиданностью. Наша Старенькая коршуном налетела на Каби, явно вознамерившись втолкнуть критянку в зону повышенной силы тяжести, вырвав у нее при этом Малый Компенсатор.

 «ТЕПЕРЬ ТЫ ЗАГОВОРИШЬ?»

Как бриллианты нас гранит Судьба.

Или у Каби глаза на затылке, или Комедианты в подметки не годятся Солдатам. Критянка повела плечом — и бедная Мод угодила туда, куда предполагала отправить соперницу. Гравитация словно проглотила ее, честное слово!

Я могла бы попытаться схватить Каби, но не буду лукавить — натура у меня не героическая.

Лили приподнялась с тахты, озадаченно крутя головой. Каби пихнула ее обратно и тихо спросила:

— Где он?

Не дожидаясь ответа, она размахнулась и ударила Лили по лицу. Меня поразил ее равнодушный взгляд. Ладно там, когда ты вне себя от ярости или когда распаляешь себя, чтобы заглушить голос совести; но вот так, хладнокровно и сознательно...

Щека Лили заалела, и мне почудилось даже, что она начала кровоточить, однако Лили пришла в чувство и стиснула зубы. Каби попробовала было затянуть вокруг ее шеи ожерелье, но нитка порвалась, и жемчужины запрыгали по полу, точно теннисные мячики. Тогда Каби сорвала с головы Лили шелковую ленту, что перехватывала волосы, и накинула петлю на горло подружке Брюса. Лили закашлялась. Эрих, Марк и Илли подошли и встали рядом с Каби. Похоже, они полностью одобряли ее методы.

— Слушай, потаскушка, — сказала Каби, — нам некогда. У нас тут есть Операционная. Учти, я знаю, как ею пользоваться.

Ну все, приехали, подумалось мне. Им обязательно надо было извлечь на свет самый отвратительный из моих кошмаров, ужас с этикеткой, на которой написано мое имя. Мало им бомбы; умереть спокойно не дадут.

— Там имеется приборчик, который называется проникателем, — продолжала Каби; вернее, я не слышала ее, но ничего другого она сказать не могла. — Он вывернет тебя так, что твои глаза, уши, нос и прочее окажутся внутри, скатает тебя в клубок, а дышать ты будешь воздухом, который успеет скопиться в полости, образованной твоими волосами. Больных обычно погружают в сон, чтобы они не свихнулись в ближайшие пятьдесят ударов пульса. Для начала мы продержим тебя без воздуха десять ударов. Ну что, теперь ты заговоришь?

Я не прислушивалась, опасаясь рехнуться безо всякого проникателя. Док обронил как-то, что печень человека загадочнее звезд, потому что за всю свою жизнь ты ее ни разу не видишь и вечно путаешься с ее местонахождением. Мысль о том, что кто-то будет рассматривать твои внутренности и копаться в них, мне, например, омерзительна.

Что же делать? Бр-р-р! Едва Каби упомянула о проника-теле, Илли мгновенно втянул свои щупальца, и сейчас они сильно смахивали на сосиски, которые зачем-то вываляли в перьях. Эрих кинул на него вопросительный взгляд, но вы не поверите — этот паразит проквакал:

— Ерунда, рефлекс сработал. Не отвлекайтесь. Заставьте ее разговориться.

Нет, надо что-то предпринять, и немедленно. Абстрактная скульптура, которую пытался разбить Эрих, валялась буквально в нескольких сантиметрах от меня. Чиркнув по полу, она оставила на нем еле различимый серебристый след. Я вытянула руку; пальцы мои словно коснулись песка или порошкового стекла. Я поглядела на скульптуру: на ее поверхности не было ни царапины. Значит, эта штуковина раскрошила алмазный пол!

Выходит, Док не дурачился, когда приставал к нам со скульптурой и старался произнести нечто вразумительное? Он ведь пробурчал что-то, когда мы совещались, как нам поступить с бомбой. А что именно?

Я напрягла память. «Ивер... ящ...» Какой такой ящ? Ящерка, ящерка, проводи по дому...

Что еще? «Першк...»

И тут до меня дошло. Голова моя закружилась, и я с трудом удержалась, чтобы не чихнуть.

Откуда взялась та перчатка на правую руку, которую раздобыла для Брюса Лили? В Кладовой она ее найти не могла — мы обшарили комнату сверху донизу и не обнаружили вообще никаких перчаток, не говоря уж о непарных левых. Те перчатки, которыми размахивал Брюс, были обе левыми, но на полу, около стойки бара, лежали собственная Брюсова левая и принесенная Лили правая.

Стало быть, одна левая перчатка исчезла. Лили водрузила ее на свой поднос, и больше ее никто не видел. Зато появилась правая. Все понятно: Лили превратила левую перчатку в правую. Превратила, заметьте, а не выворотила наизнанку, иначе были бы видны швы.

Мне было прекрасно известно, что существует не совсем обычный способ выворачивать вещи наизнанку. Кладете то, что вам нужно, в проникатель и включаете его.

Ограниченной мощности вполне достаточно, чтобы получить зеркальную трехмерную копию, правую перчатку — из левой. Ученые называют это «вращением через четвертое измерение». По-моему, таким образом лечили марсиан, у которых асимметричные тела, и даже вернули кому-то ампутированную руку.

Обыкновенно проникатель применяют для лечения и неодушевленных предметов в него не засовывают, особенно на станции, где врач постоянно под мухой, а оборудование бессовестно простаивает.

Но влюбленных, сами знаете, тянет на подвиги. Короче: Лили подобрала вторую левую перчатку Брюса, затолкала ее в проникатель и — нате вам, пожалуйста! — обзавелась правой.

Док хотел нам сказать, чтобы мы инвертировали ящик, то есть бронзовый сундук с бомбой, а навела его на эту мысль проделка Лили. Какова тактическая атомная бомба изнутри, я не имею ни малейшего представления и не очень-то стремлюсь узнать, хотя, быть может, и увижу.

Одна догадка повлекла за собой другую. Позднее Лили вообразила, что никто не принимает ее возлюбленного всерьез— ну, когда тот подбивал нас на бунт. Вполне возможно, уже тогда ей привиделось уютное гнездышко, в котором копошатся птенчики Брюса... В общем, она проскользнула в Операционную с Большим Компенсатором в руках, а спустя пару-тройку секунд поставила на подставку в Галерее милую скульптурку, происхождение которой вряд ли кого-нибудь заинтересует.

Я смотрела на скульптуру — нагромождение серых шаров, каждый из которых был размером с мячик для гольфа. Я знала, что внутри Компенсатор состоит из огромных и прочных молекул, но такого я себе не представляла.

— Грета, — пробормотала я, — ты должна это сделать, потому что слушать тебя не будут.

Я неслышно поднялась — гак, словно выбиралась из чужой постели. Каби как раз объясняла про удары пульса. Все, кто стоял, смотрели на Лили. Сид шевельнулся, и я мысленно взмолилась, чтобы никто, привлеченный шумом, не оглянулся на нас.