Как Путин стал президентом - Дэвид Саттер

Вслед за пропажей сбережений граждан появились многочисленные коммерческие банки, инвестиционные фонды, контроль над которыми полностью отсутствовал. Когда все возрастающая инфляция толкала обыкновенных граждан на поиски путей для сохранения своих доходов, эти инвестиционные фонды и многочисленные коммерческие банки, большая часть которых была связана с высокопоставленными официальными лицами, развернули массовые рекламные кампании, обещая по вкладам до 1200 % годовых. Большинство этих фондов представляли собой пирамидальные схемы, и когда они развалились, более 40 миллионов людей во второй раз потеряли свои сбережения.

В то время как миллионы людей теряли средства к существованию, лидеры бывшего советского правительства и коммунистической партии использовали свои связи с российскими правящими кругами для накопления огромных состояний. Почва для этого была хорошо подготовлена. В период перестройки органы управления коммунистической партии занялись бизнесом. Коммерческие организации, формировавшиеся также под эгидой комсомола, были освобождены от налогов на пять лет и получили право заниматься экспортными операциями. Несмотря на наличие государственной монополии на внешнюю торговлю, им было разрешено ставить собственные условия для удовлетворения почти неограниченных запросов. Партия тем временем тратила партийные деньги, которые в то время нельзя было отличить от правительственных денег, на создание коммерческих банков. А директора заводов расхищали имущество своих заводов.

Они делали это, организуя кооперативы, обычно руководимые их родственниками. Кооперативы выступали посредниками при продаже продукции предприятий, взимая чрезмерную цену за фиктивные услуги.

Существовало несколько способов быстрого накопления огромных незаработанных средств. Первый из них заключался в присвоении правительственных кредитов. В 1992 году инфляция создала нехватку оборотного капитала, в результате чего было парализовано производство, и многие российские заводы получили кредиты, величина которых достигала почти 30 % валового внутреннего продукта. При уровне инфляции 2500 % эти кредиты предлагались в размере 10–25 %. Но вместо траты этих кредитов на заработную плату рабочим и покупку оборудования эти деньги использовались в коммерческих банках по рыночному курсу, а разница распределялась между служащими банка и директором завода.

Второй способ получения крупной собственности заключался в получении разрешения на экспорт сырьевых ресурсов. Хотя большая часть цен в России не подчинялась никакому контролю, цены на энергетические ресурсы, которые в начальный период реформы составляли менее 1 % от мировых рыночных цен, продолжали регулироваться. Отказавшись от монополии на внешнюю торговлю, принятую в советское время, правительство стало разрешать заниматься экспортом любому, у кого имелась лицензия; и поскольку российское сырье внутри страны покупалось за рубли, а продавалось за границу по мировым ценам за доллары, получить экспортную лицензию означало практически право печатать деньги. В Москве такие лицензии часто выпускались Министерством внешнеэкономических связей, которое превратилось в рынок, где лицензии обменивались на взятки, причем стоимость лицензии была незначительной по сравнению с размером взятки.

Третьим источником добывания собственности был субсидируемый импорт. Боясь, что зимой 1991 года в стране наступит голод, правительство продавало доллары в обмен на ввоз продовольствия за 1 % от их реальной стоимости, при этом разница субсидировалась с помощью западных подтоварных кредитов. Продукты, однако, продавались по обычным рыночным ценам. В результате попытка предотвратить предполагаемый продовольственный кризис в стране привела к обогащению небольшой группы московских спекулянтов. Стоимость импортных субсидий составила в 1992 году 15 % от валового внутреннего продукта.

В 1993 году обнищание населения и коррупция в ходе реформ стали причиной борьбы за власть между Верховным Советом, Российским парламентом и исполнительными органами правительства, что закончилось 4 октября роспуском Верховного Совета и созданием новой политической системы, которая в значительной степени ускорила рост криминальной олигархии.

После роспуска Верховного Совета остался лишь один центр принятия решений в стране — аппарат президента; его члены, убежденные в своей безнаказанности после октябрьских событий, стали брать еще больше взяток. Одновременно российская коммерческая система была поставлена под контроль президента, и двенадцати банкам, которые поддерживали Ельцина в его конфронтации с парламентом, было «поручено» иметь дело с правительственными счетами. Эти банки, задерживая выплаты по правительственным обязательствам и используя бюджетные фонды для краткосрочных межбанковских кредитов по рыночной цене примерно 400 %, получили огромные прибыли с оборота государственных денег.

К ним присоединились региональные банки, которые также приобрели бюджетные деньги и начали одалживать их по ставке процента. Тем временем невыплата заработной платы превратилась в характерную черту российской жизни. Вскоре главные московские банки стали штабами финансово-политических групп, каждая из которых была связана с тем или иным крупным политическим деятелем. По мере увеличения их власти и капитала банки начали вести себя как государства в государстве, приобретая средства массовой информации и создавая собственную контрразведку, способную шпионить за экономическими и политическими противниками, равно как и подслушивать телефонные разговоры тысяч обычных жителей. Борьба за власть между финансовыми политическими группами стала решающим фактором в политике российского правительства, имея в своем распоряжении ресурсы бывшей сверхдержавы.

Вторым процессом в становлении российской криминальной олигархии была приватизация. Она опередила период гиперинфляции и пережила его. Вначале была так называемая «неофициальная» приватизация, которая состояла в бесконтрольном и нелегальном захвате экономической инфраструктуры страны. «Официальная» приватизация проходила в два этапа: ваучерная приватизация, с октября 1992-го по июль 1994 года, и приватизация путем продажи предприятий на аукционах, которая началась в августе 1994 года и продолжалась до конца десятилетия.

«Неофициальная» приватизация началась в период перестройки, как только правительственные организации получили разрешение принимать участие в коммерческой деятельности. Правительственные чиновники, тайно и безо всякого законного основания, захватив власть в своих организациях, превращали их в частные предприятия. Вместо министерств они устроили «концерны»; вместо системы государственного распределения они создали товарную биржу; а вместо государственных банков с их региональными филиалами они организовали коммерческие банки. Новые коммерческие предприятия использовали те же источники снабжения, те же здания и тот же рабочий персонал, менялось только название организации. Но имущество данной организации становилось собственностью ее новых «владельцев». Стихийную приватизацию сменила ваучерная приватизация, которая началась в октябре 1992 года. Каждому россиянину давали ваучер с номинальной стоимостью на сумму 10 000 рублей (месячный заработок рабочего автомобильной промышленности), тем самым погашая долю в российской промышленности. Для большинства россиян от ваучеров было мало толку: люди редко получали по ним дивиденды: даже когда они вкладывали свой ваучер в собственный завод, это не давало им права голоса в делах управления.

Однако ваучеры очень помогали тем, кто собирал их в огромном количестве. Поэтому криминальные и коммерческие структуры стремились приобрести их как можно скорее. В некоторых случаях агенты скупали ваучеры на улице у бедняков и алкоголиков, часто за бутылку водки. В других случаях эти группы устраивали ваучерные фонды, которые рекламировались по телевизору, обещали высокие дивиденды, а затем либо не платили, либо исчезали. Таким образом, в руках криминальных и коммерческих структур скопилось огромное количество ваучеров, которые они использовали для покупки наиболее престижных промышленных предприятий, нередко почти даром.

В последние дни ваучерной приватизации фонд федеральной собственности одновременно выставил на продажу больше сотни наиболее ценных российских предприятий, что вызвало резкое падение стоимости акций, которые затем приобретались ваучерными фондами.

Когда вслед за ваучерной приватизацией в последнем квартале 1994 года началась продажа предприятий, население уже было поделено на две неравные части: группы, которые могли принимать участие в приватизации, и почти все остальное население, которому это было недоступно. Давление, направленное на то, чтобы как можно быстрее сосредоточить собственность в одних и тех же руках, однако, не ослабевало, что привело к продаже многих оставшихся промышленных предприятий страны, в том числе наиболее престижных, по самым низким ценам.