Никто. Повесть - Хэндлер Хоффнунг

– А! Явился! – словно только теперь заметив его, взвизгнул юнец.

Мужчина в ответ лишь потупил взор, с трудом оторвав его от копии и устремив за правое плечо начальника, сверля взглядом стекло небольшого трюмо с напитками. Представшая в бледном отражении картина заставила Клерка тут же опустить взгляд ещё ниже – по стеклу скользили отражения мужчин и женщин, вцепившихся друг в друга с такой яростью, словно они желали не насладиться, а убить друг друга.

– Молчишь? – не отрывая возбуждённого взгляда от монитора, скорее утвердительно произнёс, нежели спросил юноша.

– Правильно молчишь. Чего тебе ответить в своё оправдание? Совершенно нечего, – менторским тоном заключил начальник, нехотя отвлекаясь от просмотра захватывающей сцены. – Насколько я понял по бездарно составленному тобой отчёту, уйму времени ты уклоняешься от работы. Я не собираюсь за это платить.

– В общем… – протянул начальник, силясь вспомнить, к чему он пытался подвести неудержимый поток бессмысленных и откровенно лживых фраз. – В общем, скоро грядёт сокращение, так что я хочу, чтобы ты знал, что твоя кандидатура стоит первой в списке на вылет. Так что советую задуматься над поиском новой работы.

Небрежно отмахнувшись от Клерка, словно от назойливой мухи, юнец продолжил просмотр видеозаписи.

Мужчина, поспешивший убраться подальше от эмоционального садиста, постарался максимально тихо прикрыть за собой спасительный барьер двери. Оказавшись вне досягаемости юного изверга, Клерк вздохнул чуть свободнее. Предмет состоявшегося разговора не был для него в новинку, более того, подобные речи он безмолвно выслушивал по несколько раз на дню. И всё же каждый раз, стоило только начальнику оказаться в поле его зрения, как мужчина испытывал невыносимый, совершенно бессознательный и лишённый какой-либо логики ужас.

Клерк быстро, насколько только мог, прошёл мимо рядов одинаковых до безобразия столов. Он не поднимал взгляда. Ни к чему было смотреть в глаза сослуживцев. Клерк и так прекрасно знал, что он увидит там: в чёрных омутах отражения сгнивших душ и истлевшего сознания было лишь злорадство или, в лучшем случае, пустота и безразличие. Он просто шёл мимо на негнущихся ногах, сгорая от стыда. Мужчина с радостью опустился в скрипучее кресло. Спрятавшись в пластиковую скорлупу своего рабочего места, он почувствовал себя намного легче. Клерк, всё ещё не в силах окончательно подавить в себе чувство стыда перед глупым страхом, схватился за мышь и уставился отсутствующим взглядом в очередную таблицу с графами пятидесяти оттенков серого.

Хижина из песка

Мерный стук металлических колёс не успокаивал, а скорее нагонял тоску. Клерк, пристроившийся на одном из сидений, расположенных в дальнем углу вагона трамвая, то и дело клевал носом. Мужчина время от времени отпускал уголок развёрнутой газеты и, поднеся кулак ко рту, широко и с наслаждением зевал. Он старательно гнал от себя сон, потирая глаза и мочки ушей. Совсем уж скучное третьесортное чтиво, которое стопками складывали у входа в метро, не спасало невольного читателя. Статьи мужчина проглатывал сразу целиком, тут же выкидывая их из головы. Столкновения, перераставшие в кровавую резню, свержение правительств в странах, о которых Клерк слышал разве что только на уже забытых уроках географии, катастрофы, уносящие за собой сотни жизней и ещё больше судеб сломавшие, не особенно будоражили воображение. Мужчина одинаково безразлично пробегал глазами как по отрывкам, повествующим о зверствах кровожадных тиранов, так и по статьям о том, кто из богемы в каком наряде показался на очередном званом ужине.

Внезапно зрачки мужчины расширились от волнения. Клерк впился взглядом в большую фотографию. На первом же развороте красовалось изображение полотна, на сером холсте которого были небрежно намалёваны два квадрата: жёлтый и наползавший на него верхним правым углом синий. Заголовок над фотографией кричал о продаже картины на одной из выставок Англии, отдельно подчёркивая баснословную стоимость полотна. Клерк, будто бы не веря своим глазам, торопливым, запинающимся от спешки взглядом пробежался по рядам букв. Прочитав короткое предисловие статьи, он замер. Не дыша, не двигаясь, застыв восковой куклой, он остекленевшим взглядом смотрел на фотографию полотна.

Внезапно бледно-серое лицо, привыкшее лишь к лучам лампового света, стало наливаться пунцовым. Клерк, сотрясаемый крупной дрожью, вцепился в тонкий лист газеты. Не в силах сдержать выплёскивающуюся через край ярость, он выпустил давно забытое чувство. Клерк рванул лист в стороны, заглушая треском бумаги мерную дробь стальных колёс. Затем, сложив получившиеся лоскуты вдвое, вновь дёрнул их за края в разные стороны. Потом ещё раз. Снова и снова. Клерк целиком поддался бурлящему в груди потоку негодования, накрывшего его с головой.

Он очнулся от собственного вопля. Неестественный, совершенно не свойственный человеку крик отчаяния холодной отрезвляющей сталью резанул Клерка по ушам. Мужчина обнаружил себя стоящим в проходе на небольшом ковре из бумажного конфетти. Пассажиры – все, как один – неотрывно смотрели на него. В их глазах он увидел лишь страх и злорадство. Страх за собственную безопасность и радость за то, что кому-то хуже, чем им. Клерк, не в силах выдержать пристального внимания озлобленных, лишённых и тени жалости взглядов, бросился к створкам двери. Он выскочил в город, ещё не успевший погрузиться в полумрак вечера. Клерк, не разбирая дороги, бросился прочь от проклятого вагона. Из окон за ним продолжали следить, но стоило только ему исчезнуть из виду, как люди тут же позабыли о сумасшедшем и его приступе. Лишь кучка разноцветных обрывков бумаги служила слабым напоминанием его существования.

Он пришёл домой, когда уличные фонари уже вовсю горели, пытаясь разогнать тьму над узкими тротуарами погрузившихся в сон улиц. Клерк устало шагнул через порог и, небрежно скинув ботинки, направился прямиком на кухню. Не включая свет, мужчина подошёл к мойке и, крутанув вентиль, припал к струе. Он жадно лакал, словно добравшийся до водопоя зверь, не обращая внимания на холод, от которого сводило зубы.

Клерк не услышал из-за шума воды её шагов. Он лишь коротко вздрогнул, испугавшись неожиданному появлению девушки у него за спиной.

– Почему так долго? – заглушая журчание, прозвучал от дверного проёма раздражённый голос.

– Дома совсем есть нечего.

Последняя фраза была брошена ею с такой злобой и укором, что Клерк и вправду на несколько секунд почувствовал себя виноватым. Мужчина закрыл кран. В наступившей тишине он различил спокойное дыхание и доносящийся из дальней комнаты шум включённого телевизора. Он застыл не в силах, просто не желая оборачиваться и смотреть на неё. Девушка, постояв ещё пару секунд в проёме, громко фыркнула, вложив в этот и без того небрежный жест всё накопившееся в ней презрение, и удалилась.

Клерк, дождавшись, когда звуки шагов дочери стихнут, бросил пиджак на стул и закатал рукава рубахи.

Они ели молча. Клерк, поспешно заглотив ужин, с нетерпением смотрел на сидящих за столом детей. Они ели неспеша. Девушка, изредка отвлекаясь от монитора дорогого телефона, нехотя копалась, выуживая только лакомые кусочки. Мальчишка же и вовсе не смотрел в стоящую чуть сбоку тарелку, а лишь время от времени погружал в еду ложку и отправлял в рот, не глядя. Всё внимание его было направлено на раскрытые страницы, на которых, во множестве прямоугольных окон, пускали друг другу кровь нарисованные люди, выкрикивая время от времени нелицеприятные фразы, всплывавшие в белых облачках.

– Что за отстой? – внезапно взорвалась девушка, оттолкнув от себя тарелку.

Блюдо, тихо прошуршав по скатерти, с тихим звоном ударилось о перечницу. Девушка, сверля неистовым взглядом отца, повисла над столом, швырнув телефон перед Клерком. Мужчина, опустив взгляд, увидел красующееся на мониторе блюдо, выглядевшее куда более аппетитно, чем их ужин.

– Почему мы должны питаться этой дрянью?

Девушка внезапно подскочила, опрокинув не успевший отпрыгнуть от неё стул, зло цапнула со стола телефон и, продолжая с ненавистью смотреть на Клерка, процедила сквозь стиснутые зубы:

– Не можешь обеспечить семью, ищи вторую работу… лузер.

Резко крутанувшись на месте, она хлестнула Клерка волосами по лицу и, бормоча проклятия, скрылась в дверном проёме. Мальчишка, не отрываясь от своего комикса, поднялся из-за стола и, не обращая внимания на отца, молча удалился.

Клерк сидел недвижно, опустив взгляд перед собой. В его груди не было обиды, не было злости. Ничего. Только пустота. Безразличие ко всему. Он поднялся, собрал со стола посуду и, сложив её в мойку, принялся оттирать с неё остатки пищи, пока та не успела засохнуть. Внезапная мысль согрела его холодное сердце предвкушением скорого удовольствия.