Ничего личного. Книга 1 - Мигель Аррива
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не простужусь, подумаешь, дождик. Я хочу есть.
Микки прошел в дальний угол и закопался в куче тряпья. Вскоре торжествующе вытащил небольшую облупившуюся коробку, в которой оказался хлеб, уже начавший плесневеть сыр и бутылка с водой.
— Цела! Я же говорил, никому и в голову не придет искать тут.
Разделив еду между товарищами, он сел на деревянный ящик, скрестив ноги.
— Завтра нужно добыть еще. Запасы кончаются. Амадео, ты со мной?
— Конечно, — пробормотал тот с набитым ртом. — Спрашиваешь.
— Хорошо, тогда завтра с утра и займемся. Я выяснил, что старый алкаш Эдуардо не запирает дверь своей лавчонки — замок сломался. А встает не раньше одиннадцати. У нас полно времени, чтобы его обчистить. — Микки вгрызся в кусок зачерствевшего хлеба.
— А я? — возмущенно воскликнула Тереза. — Почему вы всегда ходите без меня?
— Потому что ты еще слишком маленькая, — отрезал Микки.
— Вовсе нет, — мягко сказал Амадео. — Просто девочки не должны добывать еду, это работа для мальчиков.
Он не стал прибавлять, что не хочет, чтобы Тереза начала воровать. Это плохо, это неправильно, но им приходилось это делать, чтобы выжить. Никто не возьмет на работу восьмилетнего мальчишку. Или десятилетнего, как в случае с Микки. Он пытался, но везде перед ним закрывали дверь с напутствием подрасти для начала.
Поэтому оставалось только воровство. Они никогда не брали деньги или ценные вещи — только еду, чтобы насытиться и забыть о пропитании на какое-то время. И так изо дня в день, неделя за неделей им удавалось жить в этом мире.
Ночью Амадео что-то разбудило. Он сел на куче тряпья, пытаясь понять, в чем дело. Кто-то залез к ним? Но вокруг все было тихо, даже крысы, в изобилии водившиеся в округе, не тревожили.
Рядом беспокойно зашевелилась Тересита. Микки спал, как убитый, но она ерзала, то и дело сбрасывая с себя старое, в дырах одеяло.
Амадео протянул к ней руку и тут же отдернул — девочка вся горела.
— Микки, — прошептал он, пихнув друга в бок. Тот никак не отреагировал, и Амадео потряс его за плечо. — Микки, проснись, с Терезой что-то не так!
— А? Что? — сонно пробормотал тот. — С Терезой? Что с ней может быть не так, она же поела…
— У нее сильный жар, да проснись ты наконец!
Тереза металась, скидывая одеяло, которым Амадео и Микки пытались накрыть ее, и тихонько хныкала, иногда срываясь на сухой кашель.
— Я хочу мишку… Купи мне мишку, хочу искупать его в фонтане…
Микки с беспокойством смотрел на нее.
— Она бредит или что? Не понимаю.
Амадео прижал одеяло собой, чтобы девочка не могла его скинуть. Даже сквозь ткань чувствовался ужасный жар, исходящий от ее тела. Как будто вот-вот сгорит.
— Не знаю, но ей очень плохо. Надо что-то делать, Микки. У нас даже воды не осталось.
Тот кусал губы, сжимая горячую мокрую ладошку Терезы.
— Ладно. Я пойду поищу лекарства, а ты присмотри за ней.
— Что? Ночью? Где ты найдешь их ночью?
— Залезу в аптеку, да какая разница где! — вспылил тот. — Присмотри за ней, я постараюсь быстро вернуться.
— Но откуда ты знаешь, что нужно?
— Разберусь как-нибудь, читать я все-таки пока умею!
— Ладно. — Амадео сильнее обнял Терезу, которая снова начала метаться.
Микки, не сказав больше ни слова, выскользнул из подвала. С его уходом словно стало темнее, и Тереза снова тихо захныкала, требуя своего мишку.
— Потерпи, Тересита, — прошептал Амадео. — Потерпи, скоро Микки вернется, мы тебя вылечим… И мишку тебе принесем. Только потерпи.
Прижимая к себе девочку, Амадео вскоре уснул.
Он проснулся от собственного чиха. В носу жутко свербило, Амадео шмыгнул и с трудом разлепил глаза.
Похоже, Микки так и не вернулся — его место пустовало. Тереза лежала рядом. Она не металась, не ерзала. Она вообще не шевелилась.
— Эй, — позвал Амадео, и в горло вцепились стальные крючья. Он откашлялся, но стало только хуже. — Эй, Тересита. Проснись, уже утро.
Она не шевелилась, и Амадео потряс ее за плечо. Голова девочки свесилась со свертка одежды, служившего подушкой.
Ледяной ужас пронзил все нутро Амадео. Он снова и снова тряс Терезу, нарочно не замечая похолодевшую кожу, так резко отличавшуюся от вчерашнего жара. Наконец в полнейшем бессилии отпустил ее и подтянул колени к груди.
Маленькая Тересита умерла. Микки не вернулся. Амадео остался один.
Слезы потекли по щекам, оставляя светлые дорожки на грязных щеках. Что за несправедливость? Почему маленькая девочка должна была так глупо погибнуть? Почему не удалось ее спасти? Почему не получилось? Что он сделал не так?
Он и не пытался ничего сделать. От этой мысли его словно окатило ледяной водой. И правда. Микки хотя бы ушел за лекарствами, Амадео же не сделал вообще ничего!
Он сжал кулаки и стиснул зубы. Слезы закапали на грязное одеяло.
На очередной чих голова отозвалась тупой болью. Он лег, сжавшись в комочек, и не сводил глаз с Тереситы. Он до сих пор не верил в то, что ее больше нет, а перед ним лежит лишь тело.
Головная боль нарастала. Вскоре Амадео затрясло, будто от холода, и он плотнее закутался в старые тряпки. Микки вернется. Он должен вернуться рано или поздно, даже если не достанет лекарства. Тем более что Терезе они уже ни к чему.
Зубы стучали, голову охватил огонь, но тело колотило в жутком ознобе. Он просто умрет здесь. Умрет, как Тереза. И все. Пусть это станет облегчением той боли, что разрывала изнутри, пусть она прекратится!
Вскоре Амадео провалился в беспокойный, бредовый сон, иногда выныривая из него, затем снова погружаясь в липкое горячее болото. Дрожь то унималась, и тогда он скидывал с себя неприятно пахнущее одеяло, то снова возобновлялась, и он укутывался с головой. Кашель рвался из груди, как чудовище с острыми зубами, царапаясь, кусаясь. Нос не дышал, и Амадео приходилось хватать воздух ртом, как выброшенной на