Золотые оковы власти - Ульяна Скибина

– Маркиз, но ведь этой принцессе уже двадцать два года, она слишком… – герцог Лероа, так и не сумевший смириться с поражением, злорадствующий, и, по-видимому, нашедший некое развлечение в том, чтобы спорить с остальными советниками, энергично махнул рукой, будто бы отрицая саму возможность этой принцессы найти себе жениха, но тут же запнулся и как-то сдулся, встретив внимательный взгляд своей королевы и уловив тонкую улыбку, мимолетно скользнувшую по ее губам.

– Слишком… стара, Вы хотели сказать? – подсказала женщина, размыкая под подбородком пальцы и кидая взгляд на портрет изящной девушки с угольно-черными, как ночь, волосами и какими-то сухими чертами узкого лица. – Двадцать два… Какой чудесный возраст! – продолжила она, чуть склонив набок голову и со странной улыбкой глядя на герцога, с лица которого разом схлынула вся краска, окрасив его в цвет бумажного листа. – А мне тридцать пять… что Вы на это скажете, герцог?

На несчастного герцога было страшно смотреть: темные глаза его судорожно забегали, перескакивая с одного лица на другое, все многочисленные подбородки затряслись, и вообще он стал как будто меньше ростом, словно бы мужчина надеялся спрятаться под стол или хоть как-нибудь закрыться от пристального взгляда властительницы.

– Ну, Вы – это Вы, Ваше Величество, – произнес мужчина, едва ли не заикаясь, и взгляд его не мгновение выразил такой отчаянный ужас, что, если бы кто-либо успел это заметить, ему бы представилось это несколько странным – казалось, что на герцога смотрит не обычная женщина, хоть и носящая корону, а сам Смерть2, обретший плоть.

– Верно. Я – это я… – тягуче, будто бы в раздумье, протянула королева Эмелин, усмехаясь краем губ, и, казалось, сполна насладившись страхом своего подданного, наконец, заключила: – Однако принцесса Надия не подходит нам по совершенно иным причинам, а именно: мы слишком мало поддерживаем связь с Оделисом, ограничиваясь лишь рамками торговли, да и правитель этого государства не внушает мне какого-либо доверия – я знаю, господа, это не та причина, по которой следовало бы отказываться от помолвки, однако лучше, чтобы от союзника ты не ожидал удара в спину каждую секунду, верно же?

Дождавшись от своих советников заверений в том, что сиятельная правительница, как и всегда, совершенно права, и обведя их долгим, чуть насмешливым взором, женщина поднялась и подошла к окну, устремив взгляд на зеленые сады, буйно зацветающие перед дворцом; солнечный луч, из любопытства вновь заглянувший в помещение, скользнул по ее лицу, еще более выявив аристократичную бледность кожи и лихорадочный персиковый румянец на щеках.

Постояв так несколько минут и раздумывая над чем-то, казалось, совершенно не относящемуся к делу, королева внезапно обернулась (заставив вздрогнуть нескольких особенно впечатлительных аристократов) и с мягкой улыбкой взглянула на мужчину, который за все время совета не проронил ни звука:

– А что Вы думаете на этот счет, граф Армэль?

Армэль Эрсан был самым молодым человеком из всего королевского совета, лишь недавно унаследовавшим графский титул от престарелого отца, мирно почившего от старости; стройный, изящный юноша, порой даже казавшийся несколько хрупким, он имел и ум, и проницательность, и даже некоторую внешнюю угрюмость, подчеркиваемую порой свойственной ему ироничностью и некой язвительностью.

Названный граф поднялся на ноги, и луч солнца устремился к нему, движимый желанием рассмотреть поближе единственного человека, к которому владычица Арлина обратилась с искренним интересом и в расчете на дельный совет; он скользнул по темной ткани камзола молодого мужчины, запутался в его очень светлых, спускающихся до плеч волосах, едва уловимо коснулся смуглой, загорелой кожи, вопросительно заглянул в глаза, сосредоточенные и светло-зеленые, точно первые листья в весеннем лесу.

Армэль же, не глядя на королеву и будто бы даже не расслышав обращенные к нему слова (тогда как остальные советники ловили каждый звук, изданный правительницей), обвел задумчивым взглядом предложенные портреты, и спустя несколько томительных и отчего-то почти тревожных мгновений чуть заметно кивнул на один из них.

Напряженные, полные какого-то смутного ожидания взгляды присутствующих, подобно голодным стервятникам, устремились к картине, изображающей стройную, тонкую девушку с водопадом густых волос цвета жженого каштана, темными глазами и смуглой кожей, обожженной горячим южным солнцем.

– Принцесса Элиан из Моргана, – задумчиво, напевно произнесла королева Эмелин, словно рассматривая это имя со всех сторон, медленно перекатывая его на языке, и затем повторила, еще более серьезно и более сосредоточенно: – Принцесса Элиан…

Приглушенный вечерний свет, отбрасываемый зажженными светильниками и редкими факелами, попадающимися на пути, освещал несколько смежных комнат, представляющих собой королевские апартаменты – он длинными, устрашающими тенями змеился по стенам, исследуя дорогую темно-зеленую ткань драпировки, по мраморному полу, укрытому толстым узорчатым ковром с восточного побережья Арлина; скользил по массивной мебели из красного дерева, по лакированной поверхности туалетного столика, заглядывая в открытые шкатулки с украшениями и драгоценными камнями, и перебирая аметисты, сапфиры, рубины, алмазы и жемчуг; затем беспечно прыгал на алые простыни и на тяжелый балдахин кроваво-красного цвета над королевской постелью, и на портрет в позолоченной раме рядом с ней, изображающий сиятельную правительницу королевства во всей ее красоте и свежести.

Королева же сидела перед сверкающим зеркалом у туалетного столика, методично освобождая свои пальцы от золотых колец, а шею от сковавших ее ожерелий; слабая, ничего не выражающая улыбка бродила по ее губам, лишь на секунду застывшая в тот миг, когда до слуха властительницы донесся негромкий стук в дверь.

– Войдите, прошу, – проронила женщина, поднимаясь на ноги и оборачиваясь с мгновенной радушной улыбкой; вечерняя тень скользнула по ее лицу, придавая правительнице оттенок таинственности, и запуталась в золотых кудрях и медном литом обруче короны, украшающей высокий белый лоб.

Резная дубовая дверь приоткрылась с чуть слышным скрежетом, и в покои королевы проскользнул высокий юноша, поджарый, смуглый и черноволосый; впущенный им свет закружился по помещению, отражаясь в драгоценностях на его камзоле и высоких сапогах, и в темных, почти антрацитовых по своей мгле безднах глаз.

Принц Дамиан с полуулыбкой, странно искривившей его тонкие губы, поцеловал протянутую руку матери, и, отступив на шаг, учтиво промолвил:

– Вы хотели меня видеть, матушка?

– Да, – отозвалась владычица, опускаясь в кресло и с некоторой небрежностью кивнув на портрет, поставленный возле зеркала и освещенный мягкими вечерними красками. – Ее зовут Элиан, и она прибудет в столицу через месяц.

Королева Эмелин устремила на сына серьезный взгляд светлых глаз, словно бы ощупывая тонкие, аристократичные черты, словно пытаясь заглянуть в глубину его взгляда или прочесть мысли юноши, скрытые за непроницаемыми чертами лица, и вечно учтивой и смиренной, точно приклеенной, улыбкой наследного принца.

– Что же, Элиан – красивое имя, – беспечно промолвил Дамиан, лишь мимолетно скользнув по портрету ничего не выражающим взглядом, а затем вновь переведя его на мать – настороженный и тяжелый, даже давящий, как у ленивого, расслабленного на охоте хищника; на какое-то мгновение могло привидеться, что черты лица его приобрели опасную остроту и, холодную, едва ли не насмешливую жесткость, но… лишь на мгновение.

Затем, дождавшись от повелительницы позволительного кивка, юноша церемонно поклонился ей и развернулся; когда он был на полпути к двери, до его слуха донесся негромкий оклик.

– Сын.

Принц обернулся и с чуть заметной улыбкой взглянул в сторону кресла, на котором расположилась властительница.

– Да, матушка?

– Будь с ней повежливее, – через секунду проронила королева, и юноша, неожиданно широко усмехнувшись, будто бы говоря этим: «как прикажешь, матушка», выскользнул за дверь королевских покоев, забирая с собой последние остатки дневного света.

Часть I. Принцесса

Глава 1. Прощание с домом

Рассвет над ее домом всегда наступал медленно – вначале серо-голубые полоски, легкие, точно перья из крыльев больших птиц, вьющих гнезда на самых вершинах высоких гор на окраине королевства, и светлые, будто песня, срывающаяся с губ счастливого человека, расчерчивали холодное небо, постепенно стирая с него остатки пустоты и ночного мрака; затем они наливались красками всех цветов радуги, раскрашивая мир в ярко-красный оттенок свежей крови или алых роз, зацветших нынешней весной в королевском саду, или в оранжево-желтый – свежих персиков и первых солнечных лучей, или бордово-фиолетовый с примесью розового – ранних цветов и слив, и диковинных заморских птиц, в теплую погоду свободно разгуливающих по коридорам дворца.