Ограниченная территория - Вероника Трифонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я снова поморщилась — вкус жжёной пластмассы во рту никуда не исчез. Пожалуй, сейчас мне есть точно не хочется — да и продукты не станут вкуснее, если смешать их с едкой золой.
Кое-как я добралась до раковины и выполнила все необходимые гигиенические процедуры. Отвратительный привкус стал слабее, но тошнота ещё не прекратилась. Я уперлась руками в металлические края раковины и сделала пару глубоких вдохов. Отлично, уже лучше. Остальная слабость пройдёт только к обеду, — это уж я знаю на практике.
Подняв дрожащую руку, я убрала с мокрого лба прядь прилипших к нему чёрных волос и почувствовала, как локоть вновь отозвался мучительной болью. Включив холодную воду, сунула его под кран и держала примерно минуту. Под водой цепь огромных сине-фиолетовых с красным синяков, слившаяся в одно чернильное месиво, выглядит причудливым сине-красным узором. Считая про себя секунды, я воображала, что с каждой пройденной секундой кошмарные следы издевательств становятся всё бледнее, стекая в прозрачную воду вместе с моими слезами.
Ещё раз прополоскав рот, я зачерпнула в ладони холодную воду и плеснула себе на лицо. От того, что мои руки тряслись, я немного не рассчитала, и большая часть брызг попала прямо на белую футболку. Посередине моей груди образовалось мокрое пятно.
Выругавшись, я закрыла краны и пошла обратно к кровати. Голова шла кругом, а запах жжения, казалось, теперь перебрался в мой нос, сливаясь с ещё более худшим — запахом обработанной хлоркой медицинской палаты, образуя единый аромат сущего ада.
Путь до постели казался вечностью. Добравшись, наконец, до неё, я тут же упала и закрыла глаза, чувствуя, как в ушах стучит кровь. Мне нужно успокоиться и ещё немного поспать. Только так я смогу нормально позавтракать.
Странно, но перед тем, как заснуть, я слышу голос папы.
«Катюшка! А ну-ка слезь с трактора, упадёшь к чёртовой матери!»
Кажется, тогда мне было года четыре.
Вдруг, неожиданно для самой себя, я хихикнула — то ли наяву, то ли уже во сне.
«Нет, папа. На самом деле ты употребил тогда менее приличное выражение».
Глава 2
— Папа, у меня всё отлично. И у Антона тоже. Я передам ему твоё приглашение, но не знаю пока, сможем ли мы приехать на выходные.
— Катюха, опять что ли работы много? Да перестань! Хватит перерабатывать. В субботу и воскресенье без вас точно найдётся, кому мыть пробирки, ха-ха-ха!
Вздохнув, я в очередной раз перехватила рукой запотевшую трубку служебного телефона и глянула направо в окно, где половину обзора закрывал проступающий угол стены здания. Конечно, я могла бы в очередной раз напомнить папе, что в лаборатории нормальной и патологической физиологии человека, где я работаю в должности ведущего научного сотрудника, почти везде используют несколько иное оборудование, но в этом не было смысла — всё это он прекрасно знает. Просто каждый раз шутить надо мной доставляет ему особенное удовольствие. Хотя здесь может так же играть роль менталитет обычного жителя маленького городка Красногорска, большую часть жизни работающего агрономом в колхозе соседней деревни Поздняково. Жизнь такого обычного труженика и рабочего, как мой отец Семён Ляпунов, как правило, проста и безгранично далека от понимания тонких проблем всего выходящего за рамки самоотверженного и добросовестного труда во благо производства урожая и собственного заработка. «Нормальная работа» и «что-то там вы себе придумали» — вот разграничительная черта всех профессий для моего отца.
— И пробирки, пап, и электрокардиографы. Но ты только не обижайся, если не выйдет. Понимаешь, мы с Антоном в эти выходные решили…
— Ой, ой, ой, Катюха, всё. Не говори мне такое личное, вы ж супруги. Одно скажу — надеюсь, в ваших планах может быть найдётся время навестить стаааарого дядю Семёна…
— Пап, ну это уже шантаж. Мы были у тебя в прошлые выходные. Понимаю, у вас с… Устиньей важное… ммм… открытие, и я вас поздравляю. Спасибо, что пригласили, но извини, пап, мы с Антоном запланировали этот поход ещё два месяца назад, специально выбрали время — знаешь, как это было сложно. Папа, ты только не обижайся! Мы обязательно приедем. Быть может, в следующую субботу.
В трубку донёсся тяжёлый стон.
— Аааа… ты уже всё называешь открытием. Я никогда не привыкну к твоим словам, доча.
— Папа, я одиннадцать лет в НИИ работаю, плюс три года аспирантуры. Ты мог бы.
— Ой, Катюха, не умничай. Умная, как обычно. Ладно… Кстати, эти оболтусы случайно едут не с вами?
— Ты про Марго и Тима? Да, скорей всего.
— Ясно. Так если они передумают, то, может, придут к нам? Они почти члены нашей семьи.
— Вряд ли передумают, папа.
— Н-да, жалко. Ну Лёвка и Тихон с семьёй точно будут.
— Вот как? Мило. А кстати, дядя Лёва уже отдал тебе газонокосилку? — спросила я и тихонько хихикнула. Мой папа и его коллега, главный инженер колхоза Лев Вердин, всегда были закадычными друзьями, периодически берущими друг у друга в долг всё, что только придумают. Если они и ругались, то как раз из-за того, что один долго не отдавал другому очередную «взятую напрокат» вещь. Папа всегда утверждал, что виноват в основном был дядя Лёва, но я-то не раз слышала, как сам он дома периодически бурчал на хозяина, просящего свои вещи назад. «И зачем Лёвке так срочно микроволновка? Сам-то через неделю в Москву на два дня сматывается, нет бы, мне оставил, дома всё греть куда проще. Да, нашу я сам сломал. Ну и что? Куплю потом. Нет, с ним в Москву не поеду. К нам завезут скоро, подождём. Через пару месяцев — да это нормально! Может, Лёвка и снова про свою забудет!»
Но, не считая этого, приятелями они былине разлей вода. Сам дядя Лёва жил также в Красногорске, недалеко от нас, а его старший сын Тимофей с детства и по сей день является нашим с Антоном лучшим другом. Младший, Тихон, проживает в том же Поздняково вместе с женой и трехлетним сынишкой.
— Катюха, это наш с Устиньей план! Я-то давно догадываюсь, что Лёвка газонокосилку
