Годы, как птицы… Записки спортивного репортера - Михаил Шлаен

Кардинале, как мне показалось, еще более оживилась, когда разговор с общих деталей углубился в голубые дорожки, он, видимо, возвращал ее к тем счастливым годам, когда она на них блистала. Еще как блистала – неоднократная чемпионка Туниса и Африки!

Приятельница знаками показывала мне, что пора заканчивать, гости уже все собрались на экскурсию. И тут Клаудиа буквально обескуражила меня еще одной новостью.

– Плаванием я вас удивила, а если я скажу вам, что и в баскетбол я играла, это уже когда я переехала в Италию, вернулась на родину. Сначала совмещала, а потом целиком переключилась на мяч, захотелось и на площадке показать себя. Азарт захватил. Впрочем, не только азарт. Раскрою вам секрет.

Кардинале, подняв голову, стрельнула своими очаровательными глазками – как я среагирую на ее тайну.

– В бассейне мы все время в воде, это не пляж, а здесь, на площадке, на виду, во весь рост, причесанные, накрашенные, в красивой форме. И мужчин на баскетбол ходит больше, в Италии же его очень любят, не меньше кальчио. Я к тому времени была уже девушка ничего из себя, да что там – хороша собой, и, конечно, хотелось, чтобы на меня обратили внимание.

Сейчас это привычное выражение – с этого места поподробнее. А тогда захлестнувшее любопытство буквально вырывалось из меня, застыло на лице; без всяких слов было понятно, что меня раздирает интерес, как это с баскетболом произошло и что из этого в итоге вышло. В итоге вышло – чемпионка еще в одном виде и даже приглашение в молодежную сборную.

Переводчица, извинившись, прервала наш разговор, что немного огорчило Кардинале, судя по выражению ее лица, наверное, ей самой приятно было окунуться в свое спортивное прошлое. Но им обеим вовсю уже махали от дверей гостиницы. Однако и рассказанного оказалось достаточно, чтобы опубликовать в «Советском спорте» материал под названием «Баскетболистка Клаудиа Кардинале», который перепечатали многие зарубежные издания.

Чертовски вкусны вареники

Другая памятная встреча с миром прекрасного случилась много позже. К тому времени я был уже женат, и Ольгу эта встреча весьма расстроила. Она провожала меня на поезд до Будапешта, откуда, пересев на другой, нам нужно было катить в Загреб. Нам – это группе специалистов и журналистов, торопящихся на чемпионат Европы по фигурному катанию. Так вот, на Киевском вокзале жена обомлела, завидев нашу гопкомпанию – четыре мужика, остальные женщины, человек двадцать, все как на подбор, словно в пушкинской сказке, молодые, симпатичные, фигуристые. А что вы хотите – сами вчера еще леди льда, а сегодня все, кроме, кажется, двух, начинающие тренеры и хореографы.

– Знала бы, ни за что тебя не отпустила, – злилась Ольга, нервно дергая меня за рукав дубленки, вот-вот оторвет. – Они еще, наверное, не замужем, смотри, охмурят тебя, опутают тебя цепями Гименея. Мало тебе, что ли, было баб, только в 39 женился. С дружками летом Серебряный бор столько лет окучивали, и каток в Лужниках. Развода не дам, ты мой крутой нрав знаешь.

Ну, вот вспомнила, зря ей Володя Писаревский наболтал про третий пляж в Серебчиках и каток «Люкс», куда зимой перебирался практически тот же самый развеселый народ, что так любил поплавать именно в этом, и ни в каком ином, месте Москвы-реки. А что – уютно, зеленая зона, легкие Москвы, песочек, можно поиграть. И доигрывались… до непредвиденных заранее связей или постоянных любовников, а кто с серьезными намерениями – даже женились и обзаводились детьми. Я себя к таким серьезным тогда не относил.

Ольга не ошибалась, почти все барышни были на выданье. Но сокрушаться было поздно. Я расцеловал ее, пообещал вести себя хорошо, помахал на прощанье рукой и двинул в вагон знакомиться с группой, не зная прежде практически никого.

Эх, и веселые были оба те дня, что мы катили до Будапешта. В Киеве, куда поезд прибыл утром, двое мужиков из нашей компании, скрывавшие до поры до времени, кто они и откуда, мы знали только их имена, вдруг сошли на берег, точнее на платформу, и устремились к тележке носильщика, стоявшей прямо у нашего вагона. Они начали сгружать с нее коробку за коробкой и быстро заносить их в свое купе, забив в итоге все свободное пространство.

Чего там только не было, в этих коробках! Их содержимое прояснилось только тогда, когда два этих человека, наконец, раскрыли себя, оказавшись работниками украинского спорткомитета, и пригласили всех к «праздничному столу», растянувшемуся почти по всей длине вагона. Призыв проводниц к порядку не возымел никакого отклика. С них сняли все заботы о нас (чай, печенье, вафли, прочие сладости, в общем, стандартный поездной набор), сохранив лишь одну – быть подносчиком снарядов, то бишь, чистых стаканов, в которые аккуратно, чтобы не разлить от тряски поезда, плескалась горилка с перцем. Нужно отдать должное – в приемлемых дозах, но вполне достаточных, чтобы разогреть молодую, пышущую здоровьем незамужнюю женскую компанию до требуемого тонуса. Но мысль об этом как-то не просачивалась из головы, естественное мужское желание, дарованное природой, куда-то улетучилось.

События развивались совершенно по иному сценарию, когда следом за бутылками горилки гостеприимные киевляне стали доставать из коробок вареники с разной начинкой, кровавую колбасу и другие творенья украинской кухни. Конечно, и, само собой, сало, слегка присоленное, как же оно пошло с черным хлебом, объедение. К границе, к Чопу одолели лишь половину запаса. Пограничники и таможенники пронеслись по вагону отнюдь не метеорами, чего-то там порасспрашивали, проверяя паспорта, куда-то заглянули. А куда торопиться, когда на них не косо смотрят, как на врагов, а зазывают к такому столу. Причмокивая от удовольствия, они с жалостью покидали наш вагон, после чего вся компания еще немного покуролесила и дружно завалилась спать, набираясь сил для опустошения другой половины халявной гастрономии. Ее должно было хватить до Будапешта. В общем, тяга к вкусной и здоровой пище затмила главный мужской инстинкт…

Во время чемпионата и вовсе было не до того, все силы отняли переживания за наших ребят, особенно за дуэты в парном катании и танцах на льду. А обратно мы летели самолетом, разными рейсами, киевляне к себе в Борисполь, мы заканчивали свое путешествие в Шереметьево вместе с чемпионами Ириной Родниной и Александром Зайцевым и Людмилой Пахомовой и Александром Горшковым.

Словом, зря моя дорогая, милая женушка ты так волновалась.

А вареники действительно были чертовски вкусны. Особенно с вишней и картошкой! Повторить бы…

Обшарпанная квартира

В Ереване, куда командой Госкомспорта мы летели на помощь в организации матча наших боксеров с американцами, нас встретил в аэропорту олимпийский чемпион Владимир Енгибарян, сразу предупредивший, чтобы не строили никаких планов на вечер, все приглашены в гости к руководителю городской федерации.

Руководитель ереванского бокса, какой-то высокий милицейский чин, крепко пожимал на входе в квартиру руку и, похлопывая по плечу, будто подталкивая, приглашал для знакомства махнуть по рюмке «Двина». Того самого знаменитого 50-градусного коньяка, что так пришелся по вкусу еще с Ялтинской конференции сэру Уинстону Леонарду Спенсеру Черчиллю. Британский премьер-министр не мог отказать предложению Сталина отведать именно эту марку, и с тех пор настолько пристрастился к ней, что обязательно за обедом выкуривал гаванскую сигару (фотографии курящего Черчилля хорошо всем известны) и медленно потягивал из хрустального стаканчика дорогой армянский коньячок, расширяя временные рамки удовольствия. Снимков на сей счет нигде не видел, но забугровая молва доносила, что бутылки «Двина» Черчиллю едва хватало на день. Серьезный был толстячок. На его 75-летие Сталин распорядился отправить в подарок ровно 75 бутылок «Двина», на что именинник среагировал своеобразно и остроумно: я не возражал бы получить из Кремля и 100 бутылок, всего-то надо прожить еще четверть века…

Коньячными бутылками разных марок был уставлен круглый дубовый столик в прихожей. Нашлось место и для «Арени», «Иждевана», других популярных армянских вин, о которых еще Шарль Азнавур говорил, что они заключают в себе все то, что можно ощутить, но нельзя выразить словами. Правда, охотников испробовать оказалось среди нас почему-то меньше, нежели любителей коньяка. Каюсь, я выпил даже две рюмки «Двина», закусывая, как рекомендовал хозяин, холодным персиком, но, если честно, я больше испытываю уважение к традиционному русскому напитку, хотя иногда не прочь побаловаться и солнечным армянским. …Хорошо помню посещение в студенческие годы московского филиала треста «Арарат», что во дворе дома между Мясницкой и Кривоколенным переулком; в палатке при нем любой коньяк шел по сходной цене, чаще всего, конечно, трехзвездочный, и не надо было бежать в специализированный магазин в «доме скульптора Коненкова» на Тверском бульваре у Пушкинской площади и выстаивать там в длинных очередях. Думаю, у тех, кто стоял в них, вся Армения ассоциировалась именно с заводом «Арарат». Впрочем, не только у них. Легендарный, как сейчас говорят, бренд воздействует на уклад жизни и повышение тонуса, не ведая границ.