Воздушный колодец - Олег Игнатьев

Климов с Тимониным переглянулись. Отлично. Считай, что можно себя поздравить. Как говорит подполковник Шрамко: кто счастливый, а кому просто везет.

— Кто основной квартиросъемщик? — повернулся Климов к молчаливо толкавшемуся за его спиной участковому изотер нижнее веко. Всякий раз, когда в его сознании время убыстряло бег, ему что-то начинало мешать смотреть на окружающих его людей. Такое чувство, будто ресница в глаз попала.

Круглолицый парень с двумя лейтенантскими звездочками на потопах виновато прикусил губу: только начал службу, не успел со всеми познакомиться.

— Узнайте, — оттеснил его плечом Климов и прошел па кухню, отметив про себя, что Тимонин уже начал осмотр комнат.

Кухня была большой, но из-за всевозможных полочек и антресолей казалась узкой. Взгляд сразу натыкался на гарнитур, холодильник «Розенлев», богатую посуду. Серебряная чернь и филигрань. Все это не имело значения, если бы не труп, который отправили в морг, и не собака, взявшая след.

Попадая в новую обстановку или изучая незнакомое место, неопытный сыщик смотрит на труп, а видавший виды — исследует пространство. Климов старался запомнить даже несущественные детали, развивая в себе чувство чужой жизни. Это и помогло ему заметить уголок тетрадного листка, торчавший из-под хлебницы. Он, как пинцетом, захватил его двумя спичками и вытащил на свет.

«Не ищи меня! Георгий».

Записка была сложена вдвое, но оставляли ее второпях: край заломился, и не так давно — бумага не успела слежаться.

«Смотался, подлец», — аккуратно вложив в папку драгоценный листок, подумал Климов и, продолжая осматривать кухню, стал намечать план розыска преступника, скорее всего, этого самого Георгия, просившего кого-то из домашних позабыть о нем. Предстояло отработать жилой массив, аэропорт, вокзалы; установить личность убитой, расспросить соседей, побывать в гостиницах и на турбазах. Город портовый, курортный… Всякого «добра» хватает — от фарцовщиков до шлюх. Если убитая не местная, придется попотеть.

Эксперт-криминалист быстро разобрался в планировке комнат и приступил к «священнодействию».

«Тэк-с, тэк-с… — ходил он по невидимому и одному ему известному лабиринту квартиры и чуть не пританцовывал. — Тэк-с, тэк-с…»

Отпечатков пальцев набралось с лихвой.

К этому времени Климов уже знал, что Костыгина Эльвира Павловна, ответственный квартиросъемщик, переехала в этот район, поменяв свой пятикомнатный особняк в пригороде на двухкомнатную секцию в новом доме. Со слов соседки, согласившейся быть понятой, она должна была уехать в Усть-Лабинск к своей сестре. Местопребывание ее сына, Костыгина Георгия Мартьяновича, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, фотографа по специальности, с пятнадцатого июля, то есть с сегодняшнего числа неизвестно.

Оперативность участкового понравилась Климову.

— Подвалы в доме есть?

— Отсутствуют, — круглое лицо лейтенанта выражало готовность к решительным действиям, — только подлестничные ниши.

«Уже легче», — подумал Климов и распорядился выделить людей для поиска вещей убитой: платья, сумочки, ну что там еще… обуви, понятно. Не ходила же она босой.

— Мусорные ящики не вывозились?

— Вряд ли, — усомнился лейтенант, — сегодня выходной. Но я проверю.

— Действуй.

Климов позвонил в отдел, обрисовал ситуацию. Похоже на изнасилование с последующим убийством. Классическая схема. Надо дать ориентировку на Костыгина, возможно, что преступник в городе.

— Постучи по дереву, — после некоторой паузы посоветовал Шрамко, и голос его, слегка искаженный мембраной, почерствел.

— Я не суеверный, — усмехнулся Климов.

— Зато я…

«Экономьте время на молитвах», — чуть было не брякнул Климов, но вовремя осекся. Не до шуток. Только покрутил головой в поисках дерева. Телефонная полка была металлической.

Вообще, убранство комнат поражало.

Шторы нежно-кремового цвета с золотисто-розовым орнаментом из сказочных растений висели только на одном окне. Другое, выходившее на северную сторону, во двор, стыдливо прикрывалось дешевенькой тюлевой занавесью. В комнате, которую просвечивало утреннее солнце, в изнурительном по элегантности серванте радужно горел хрусталь и празднично играли бликами бутылки с коньяком.

«Наполеон», «Мартель», «Камю»…

Триумвират для избранных.

Вряд ли к числу последних мог относиться тот, кто проживал в соседней комнате. Или снимал угол, подумал Климов. Им с Тимониным это сразу бросилось в глаза. Кто- то сидел на жестком стуле и спал на продавленном диване, а кто-то буквально утопал в житейской роскоши.

Покажи мне свои вещи, и я скажу, кто ты.

Пурпурно-красный халат с изображением двух черных лилий на спине явно принадлежал женщине, а вот мужских вещей в шкафу считай что не было. Зимняя болоньевая куртка, несколько сорочек, шапка… Ясно, что смотался. «Не ищи меня. Георгий».

В одной комнате — магнитофон «Грюндиг», телевизор «Шарп» с набором видеокассет, спальный гарнитур «Элиза», и даже пылесос японской фирмы, а в другой — лишь стопка книг да куча фотографий. Самых разных.

Берег реки. Полузатопленная лодка. Камыши.

Не стоило труда разобраться и в содержимом письменного стола.

Климов вертел в руках жестяную банку из-под цейлонского чая, в которой хранились скрученные в плотные тонкие ролики фотопленки, и, вполуха слушая Тимонина, наговаривавшего протокол осмотра комнат, смотрел на тюлевую занавесь. Складывалось впечатление, что все житейское, столь необходимое для матери, не имело для сына никакого значения.

Он переводил взгляд с одного предмета на другой и лишний раз убеждался, что обыск квартиры ничего не дал. Причастность Костыгина к убийству еще надо было доказать.

Лампа под абажуром. Стопка книг. Фабричный стул.

Аскеты чаще всего — люди скрытные.

Под скрипучим диваном Климов нашел пыльный журнал «Плейбой» и несколько машинописных брошюр по криминалистике. Одна из них заставила его оторвать Тимонина от протокола:

— Взгляни, Сергей.

Изрядно потрепанная книга, которую он брезгливо отряхнул от застарелой паутины, называлась весьма интригующе: «Тайны Скотланд-Ярда». Ее переплет рассохся и, несмотря на то, что прошит он был шелковыми нитками, успевшими пожелтеть от времени, многие страницы выпали.

— Это как раз для тебя, — шутливо похлопал Климова по плечу Тимонин, не проявивший особого интереса к заграничному бестселлеру, — перевод с английского.

Тут он немного съехидничал: можно было не хвастаться знанием трех иностранных языков.

— Ладно, ладно, — благодушно согласился с подковыркой Климов, — в нашей ситуации и ломаный грош большие деньги.

Прежде чем отложить книгу на подоконник, куда оп уже переставил банку с фотопленками, Климов пролистнул ее еще разок и, стряхивая пыль с обложки, еле успел подхватить на лету выпавшую из потрепанной брошюры фотокарточку.

На ней смеялась та, чей труп сегодня обнаружили на крыше.

Девушка смотрела в объектив, подпрыгивая на одной ноге, как будто ей мешала вода в ухе. Качество снимка профессиональное. На обороте надпись, сделанная тонким зеленым фломастером: «Все равно я тебя не боюсь!»

Собравшийся было отойти Тимонин только присвистнул. Вернее, сделал такой вид, вытянув губы: хороша!..

— Прелестная фигурка, — мельком глянул эксперт и поволокся со своим «кофром» к выходу. Теперь у него своих забот по горло. — Не забудьте прислать снимок.

— Не забудем.

— А глаза, Юрий Васильевич, глаза… — восхитился Андрей Гульнов, присланный в помощь Климову: нужно было срочно опросить жильцов подъезда и, самое главное, еще раз побеседовать с владелицей матраца.

— Когда женщина знает, что она хороша, — это плохо, — со скорбной миной глубоко обиженного человека произнес Тимонин и приобщил фотокарточку к тем вещам, которые пойдут на экспертизу.

Глава 2

Приземисто-гулко ударил гром, внезапный вихрь крутнулся на одной ноге, подхватывал пыль и мелкий сор с проезжей части улицы, и по горбатому «уазику» бойко застучал своими водяными кулаками летний ливень.