Измена - Линда Барлоу

Действительно, именно это убивало «Фабрикэйшнс». Но она, как могла, скрывала это, и уж конечно, не собиралась сдаваться при нынешних обстоятельствах.

— Мой муж был действительно незаурядным человеком, — сказала она. — И вы правы — его нелегко заменить. Но Сидни Кэнин — хороший архитектор, я полностью доверяю ему.

— Он — посредственность, и мы оба это знаем.

Лицо Энни снова залилось краской.

— По правде говоря, Сид не собирается больше оставаться у нас, хотя это не связано с его деловыми качествами. Он уходит по личным обстоятельствам, хочет вернуться в Нью-Йорк, откуда он родом. И сейчас занимаюсь поиском нового архитектора, и у меня появились на примете несколько очень способных. Я найму лучшего.

Он покачал головой.

— Вы не можете позволить себе нанять лучшего… Если быть откровенным, я сомневаюсь, что вы сможете нанять хоть кого-нибудь. Положение фирмы очень серьезно. Хотя ваше предложение по проекту было, безусловно, лучшим, я не думаю, что вы имели какое-то право его вносить, потому что «Фабрикэйшнс» просто не в состоянии выполнить работу, которую вы наметили.

— Это неправда!

— Мне жаль, но это то, что я вижу, Энни, — помолчав, сказал Мэтью и добавил: — Вы хороши, но вы недостаточно хороши.

— Погодите! — Она так сильно сжала кулаки, что ее ногти впились в ладони. Без «Пауэрдэйм» ее компании не выжить. — Вы говорите мне, что я талантлива, что я предложила такие дизайнерские решения, которые не удалось сделать никому, что мой проект лучший из многих, и вы все же не хотите поручить эту работу моей фирме?

— Абсолютно верно. Просто мне кажется, что «Фабрикэйшнс» развалится раньше, чем закончит работу.

— Да, это может произойти, если мы не получим этот заказ!

Еще не закончив фразы, она пожалела, что сказала ее. Ни за что не признаваться в своих слабостях — одно из важнейших правил в волчьем мире бизнеса. Почуяв кровь, хищники выходят на охоту.

О Боже! «Фабрикэйшнс» так много значила для Чарли, и теперь, когда его нет, для Энни не сохранить компанию, будет изменой Чарли. Это все равно, что снова его потерять.

— Так что вы от меня хотите? Милостыни? Даже для такой хорошенькой, молодой вдовушки вы просите слишком много. Я уже говорил, что не любитель рискованных предприятий, по крайней мере когда ставки слишком велики.

Вдруг она отчетливо вспомнила свои собственные слова: «О, не надо, пожалуйста, не надо, Я не могу рисковать. Я слишком многое могу потерять».

Энни резко встала. Ей больше нечего было здесь делать. Она уже не сомневалась: он помнил ту ночь три года назад, очень хорошо помнил. И правду говорят, что он — жестокий человек.

Впрочем, для нее это не было открытием. Она знала это еще с той ночи в Англии, когда он чуть было не поломал ей жизнь. Они оба были женаты, но это не остановило его. Его обаяние и отточенное искусство обольщения… Трудно было устоять… Он мог искушать, как сам дьявол, а она была безвольной дурой, из нее, как из мягкой глины, можно было лепить все, что угодно. Она все еще не могла простить себя за то, что так вела себя. И когда вскоре после той ночи у Чарли обнаружили рак, который унес его жизнь, Энни решила, что это — наказание за ее измену.

В конце концов она все же нашла в себе силы отказать Мэтью Кэролайлу, и теперь он просто сводил с ней счеты. Несомненно, он ждал этой возможности все эти годы.

Собрав все силы, она подошла к столу и взяла папку со своим проектом.

— Извините, что отняла у вас столько времени, мистер Кэролайл. Я думаю, тут больше нечего обсуждать.

— Энни, — произнес он мягко, но она, не обращая внимания, повернулась и пошла к двери. Проходя мимо мусорной корзины, она аккуратно опустила папку прямо туда. Она все равно будет заниматься производственным дизайном — назло мистеру Мэтью Кэролайлу.

Несколько минут Мэтью Кэролайл сидел, бессмысленно уставившись на экран своего компьютера, затем встал и подошел к окну. Должно быть, где-то там, внизу, разочарованная, разгневанная, а может быть, испуганная Энни садится в свой автомобиль. В душе она, наверное, признает: что все, что он говорил о ее дизайнерской фирме, правда. Энни была отличным дизайнером, но управляющим фирмы и ее движущей силой был муж. Кроме того, Чарли Джеферсон был еще и признанным архитектором, так что без него «Фабрикэйшнс» скорее всего разорится.

Досадно, ведь городу нужны и маленькие работоспособные фирмы. Еще плохо то, что ее личное горе повлекло за собой и профессиональные проблемы. Но жизнь — жестокая штука, думал он мрачно. И нечего тут распускать слюни. Управлять фирмой — сложная задача. Большая часть малых предприятий разоряется, как его собственное, первое, которое меньше чем за год рассыпалось в прах. Энни нечего стыдиться. И даже если она не настолько сообразительна, умна и талантлива, как он думает, она должна найти способ начать все сначала. Но, с другой стороны, подумал он, только дурак мог отрицать, что добыть капитал для новых, даже не очень рискованных начинаний было под силу далеко не всем мужчинам. А она — женщина, вдова.

Глядя из окна на холмы Сан-Франциско, Мэтью Кэролайл позволил себе немного помечтать: ее голубые глаза, мечущие молнии, ее прекрасные золотые волосы, ниспадающие изящными волнами, упрямый подбородок, нежные и такие обольстительные изгибы ее тела. Энни — вдова. Ну а он все еще женат…

Он обдумывал и отбрасывал различные варианты, пока наконец ему не пришла в голову идея, заманчивая со всех сторон.

Мэтью поднял телефонную трубку и несколько минут спустя повесил ее, вполне удовлетворенный. Он сделал все, что мог, и теперь вспоминал Энни Джеферсон не разочарованной и сердитой, а улыбающейся и счастливой.

Вторая глава

Спустя год

— Он все такой же красивый!

— Кто?

— Мэтью Кэролайл. Ты не находишь?

Энни пожала плечами и через силу улыбнулась Дарси Фуентс, с которой вместе работала в «Броди Ассошиэйтс» одной из крупнейших архитектурных дизайнерских фирм в городе. Они стояли рядом в салоне яхты Мэтью Кэролайла, пришвартованной в заливе Сан-Франциско, и наблюдали, как танцуют несколько элегантно одетых пар, среди которых был и Мэтью Кэролайл со своей женой Франческой.

«Ну, не так уж он и красив», — думала Энни. Сэм Броди, ее босс, который тоже был на танцплощадке, с его добродушным лицом, крепкой фигурой и неизменным калифорнийским загаром, несравненно больше подходил под определение красавца. Из-за длинных рук и ног Кэролайл казался несколько неуклюжим, а черты его лица были более резкими, чем у Сэма. Сравнивать их — это все равно, что сравнивать Дэниэла Дэйла Льюиса с молодым Полом Ньюмэном. Кроме того, от одного вида Мэтью Кэролайла у Энни к горлу подступал комок обиды. Она все еще не могла простить ему краха «Фабрикэйшнс».