Тренировочный день 4 - Виталий Хонихоев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Никто тебя не ругает. Я факты привожу. — пожимает плечами грузин: — смотри, да? Вчера ты к своей девушке через окно залезал, вай, молодец. Хвалю. Когда Батор вчера рассказал, я даже обрадовался, хотел к тебе зайти с вином, но мне Наташка запретила, говорит, что я тебя плохому обучаю. Или ты на меня дурно влияешь…
— Угу. — Виктор помазком наносит мыльную пену на свою физиономию, стараясь распределить ее равномерно. С тоской думает о том времени, когда достаточно нажать на кнопку и у тебя на ладони пена или гель для бритья — столько, сколько тебе нужно. Эх…
— Ладно, переходим к второй стадии Марлезонского балета. Скажите-ка, товарищ обвиняемый, вы не отрицаете, что у вас тесная связь с товарищем Бергштейн? Нет? Ну и отлично. А тот факт, что у вас в комнате товарищ Миронова Марина Сергеевна вчера ночь провела? Если вернее, то период с часу ночи и до… — он демонстративно поднимает руку, будто ищет на ней часы: — до настоящего времени.
— Что? — рука Виктора замирает в воздухе и он вздыхает: — вот ничего от широкой общественности не утаить. А откуда ты знаешь, Гоги Барамович? Вроде в коридоре никого не было…
— Здесь я задаю вопросы, товарищ Полищук! Эх, нету лампы, чтобы тебе в лицо светить… — сокрушается сосед: — ну так что? Признаешься в том что бабник? И главное такая у него девушка. Такая красавица, вай! — Гоги складывает пальцы правой руки в щепотку и вытягивает губы вперед: — Мммм! Такую красотку только на винодельню дяди Вахтанга отправлять! Чтобы она своими нежными ножками там виноград давила! Лично такого вина куплю десять ящиков! А ты уже ей изменяешь, Витька, совести у тебя нет! И Марина — представь как она себя чувствовать будет потом!
— Тихо! — прижимает палец к губам Виктор: — не ори ты так, Гоги Барамович! У меня выхода не было. Я вообще тут что-то вроде скорой помощи и кассы взаимовыручки, благотворительная организация!
— Если товарищ Полищук будет сотрудничать со следствием, то ему потом скидка будет. — подается вперед Гоги, его глаза весело блестят: — давай, колись Витька! Что у вас с Маринкой случилось? И кстати, лучше бы чтобы твоя Лилька про это не узнала, она ж бешеная. Ее в команде Феррум Кнопка кличут.
— Да знаю я как ее кличут. — закатывает глаза Виктор: — в общем так было… вчера мне в дверь ночью постучались, а я не спал как раз — готовился к матчу, голову ломал над схемами. Открываю дверь, а там Марина стоит, зареванная вся. Спрашиваю что случилось…
— Вот так? То есть к тебе пришла заплаканная дэвушка, а ты ее — в коридоре стоять оставил, э? — взволновался Гоги, который, когда волнуется — начинал говорить с сильным акцентом. Когда спокойно говорит и не торопиться — никакого акцента нет, но стоит ему из себя выйти и вместо «девушка» сразу же «дэвушка, э!» получается.
— Ну… я сперва не сообразил… — признается Виктор, запустив руку в волосы на затылке: — но потом сразу же пригласил пройти в комнату. В общем что… Батора поздравить можно, вот.
— В смысле? — не понимает Гоги.
— В том смысле что Марина с деревни вернулась ночью и в комнату свою зашла, а они же вместе со Светланой живут. Ну и…
— Таааак… — прищуривается сосед: — тааак, продолжай, Полищук.
— В общем Марина говорит, что в их комнате Батор и Светлана в обнимку на полу спали. Из чего я сделал вывод, что все у Батора теперь в порядке. — говорит Виктор и осматривает свою физиономию в зеркало: — у меня сейчас пена засохнет к черту, так что я бриться буду параллельно, Гоги Барамович, уж не взыщите.
— Да делай что хочешь! Такой поворот… — сосед хмурится: — но как она у тебя там оказалась?
— Сказала, что спать ей негде сегодня и попросила матрац дать, чтобы на кухне себе постелить, а я кровать уступил. На полу спать кстати очень неудобно, вся спина затекла. — Виктор примеривается и оттягивает кожу на щеке пальцами левой руки, правой сбривая пену вместе с щетиной.
— Тюю… — тянет сосед Гоги: — никакой романтики. А я уж думал что ты изменяешь своей Лильке и скоро придется твой изувеченный до неузнаваемости труп из канализационного колодца доставать… забит до смерти волейбольным мячом — такое я еще в протоколе не писал.
— Добрый ты, Гоги Барамович. Добрый и душою чистый, сразу же плохое в человеке предполагаешь. — говорит Виктор, продолжая бриться.
— Значит у Батора со Светкой все сложилось. — кивает Гоги и вдруг — замирает. Поворачивается к Виктору.
— Погоди-ка. — говорит он: — а чего Маринка в таком разе зареванная была? Погоди…
— Не могу сказать. Это… как его — без комментариев, вот. — отвечает Виктор, смывая пену с лезвия бритвы под краном: — не моя тайна и…
— Вот оно что! — Гоги ударяет кулаком о раскрытую ладонь: — получается Маринка действительно по Батору сохла, а тут Светка ее на повороте обошла, а еще подруга называется! Так же?
— Ээ… без комментариев.
— Ну конечно! — радуется Гоги своей догадке: — от следствия не уйдешь. Все понятно теперь. И почему она к тебе пошла — тоже. Ты, кстати, знаешь что Светке нравишься?
— Чего⁈
— Ну нравился. Наверное в прошедшем времени теперь, раз уж она с Батором. Но нравился. — Гоги поднимает палец вверх: — восстановим цепь событий, товарищи. В полночь с зловещим звуком проворачивается ключ в замке двери. Входит Марина, она вернулась с деревни, привезла с собой варенье и соленое сало, как и всегда, когда она приезжает от деда Гриши. Она тащит тяжелые саквояжи…
— У нее рюкзак туристический. Неплохой кстати… — отмечает Виктор, вытирая лезвие бритвы об свисающий конец полотенца: — надо бы у нее попросить на выходные, когда в поход пойдем.
— … не перебивай, Витька, следствие ведут знатоки… итак, утомленная
