Собрание сочинений - Лидия Сандгрен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чёрные брюки, чёрный пиджак. Мартин Берг всегда одевался так, словно шёл за отпущением грехов.
* * *
Как обычно, первым делом он отправился в издательство.
Мартин любил смотреть, как под мерцание ламп пробуждался и разворачивался новый день.
В центре его монитора висел стикер: «ПОМЕЩЕНИЕ ЮБИЛЕЙ 25 – ЗАЛ “ФРИЛАГРЕТ” OK???» Округлый красивый почерк практикантки Патрисии. Он вспомнил, что не ответил на один мейл и переместил стикер на край экрана, где уже висело множество напоминаний о том, чем он собирался заняться, когда подойдёт срок или возникнет острая необходимость. Похоже, сколько бы он ни работал, количество дел, которые надо выполнить сейчас, величина постоянная. Но двадцатипятилетний юбилей наступит не раньше июня.
Поглаживая лоб кончиками пальцев, Мартин слушал, как урчит жёсткий диск загружающегося компьютера. У Элиса сегодня экзамен по французскому. Видимо, он подготовился, когда стоял в очереди желающих попасть в джаз-клуб.
Оценки сына нельзя было назвать ни блестящими, ни реально плохими – именно это и огорчало. Будь они действительно низкими, этого нельзя было бы отрицать. Но они не поднимались выше меридиана посредственности, потому что в какой-то момент Элис всегда уставал. Он откладывал ручку и начинал смотреть в окно, вместо того чтобы лишний раз перепроверить ответы. Когда от него требовалось поднапрячься ещё немного, он вздыхал с мученическим выражением лица – словно его попросили достать Луну или приручить белого медведя – и отвечал: да, хорошо, я всё сделаю потом. И Мартин автоматически повышал голос, говорил о рынке труда и высшем образовании, и о том, что бог его знает, что теперь будет, особенно учитывая, что Бьёрклунду позволяют все его глупости. Необходимости объяснять подобное Ракели не возникало никогда. Она всегда получала самые высокие оценки по всем предметам.
Входная дверь снова хлопнула, и раздались быстрые шаги.
– Утро доброе! – громко объявил Пер в своей обычной манере – как будто именно это он и имел в виду. Мартину пришлось изобразить некое подобие энтузиазма, когда через несколько минут его партнёр появился в комнате с двумя чашками кофе. Пер Андрен, в пиджаке оттенка «бычья кровь» и светло-розовой рубашке, безнадёжный жаворонок.
– Друг мой, почему ты так мрачен? Ты только посмотри, что мы получили вчера! – произнёс он, протягивая книгу. – Ну разве она не прекрасна?!
Не так давно они вдруг решили переиздать дневники Людвига Витгенштейна. Последний тираж ещё не был распродан, но к концу года в другом издательстве готовилась подробная биография Витгенштейна на шведском, которая, судя по всему, должна вызвать всплеск интереса к австрийскому философу. Для нового вступительного слова они привлекли эксперта по истории идей из Университета Сёдертёрна.
– Она восхитительна, – согласился Мартин. В твёрдом переплёте, тяжёлая, красивая, с шёлковым ляссе и широкими полями. Он открыл книгу, погладил желтоватую, без грамма древесной массы бумагу, но не прочёл ни строчки. Последнюю правку перед запуском в печать он тоже не просматривал.
Пер просто сиял:
– Амир отлично поработал со старым вариантом. Ты должен ему сказать.
– Подозреваю, что ты уже это сделал.
– Он хотел бы услышать это от тебя.
– Думаешь? – рассмеялся Мартин.
– Молодых больше всего интересует твоё мнение. И, кстати, влей уже в себя этот кофе, чтобы проснуться до того, как подтянутся все остальные.
Лет тридцать назад Мартин наверняка бы очень встревожился, узнай он, что именно Пер Андрен станет тем, с кем он будет общаться больше всего во взрослой жизни. Познакомились они ещё в нежной юности, оказавшись самыми неумелыми членами одной рок-группы. Мартин отчаянно рвался в гитаристы, и это его упорство долгое время успешно камуфлировало недостаточную музыкальность. Пер был менее уверен в себе. Скрючившись над бас-гитарой так, что видна была только его безнадёжно непанковская шевелюра, он потел и старался изо всех сил, изредка обращая к приятелям круглое лицо, на котором застывало выражение полной растерянности. Кожа на пальцах правой руки у него так и не загрубела, он всё время мучился от волдырей. Но он по нескольку раз перечитывал каждый номер «Крис», следил за шведскими книжными новинками, и к тому же происходил из семьи предпринимателей в третьем поколении. Издательство, естественно, было его идеей. Без него Мартин, возможно, вообще бы до этого не додумался.
Пер с женой постоянно приглашали Мартина домой на ужин, причём в последние годы всё чаще и чаще. Всякий раз предполагался неформальный вечер, экспромт – не заглянешь на огонёк в субботу? На деле же «огонёк» превращался в трепещущее пламя свечей, три блюда, компанию из нескольких человек и более или менее интеллектуальные разговоры под портвейн двадцатипятилетней выдержки, купленный на маленькой винодельне в Порто, куда прошлым летом супруги Андрен свозили своих на редкость сговорчивых детей. Мартин давно заметил, что они исправно приглашают какую-нибудь одинокую даму социально приемлемого возраста. Хотя он предпочитал говорить свободную. Слово одинокая звучало слишком жалко и отдавало неловкой попыткой скрыть отчаяние. Но семейное положение легко читалось между строк: «Обычно мы с бывшим мужем…», «…а когда мы с моим бывшим жили в Брэннё…».
Сам он всегда называл Сесилию Сесилией. А как иначе? А Пер всегда бросал на него печальный взгляд с другого конца стола.
Пришли остальные сотрудники. Сначала практикантка Патрисия, которая ежедневно протирала пыль с монитора, да и вообще содержала свой письменный стол в таком порядке, что закрадывались подозрения, будто ей нечего делать. Но она отлично справлялась с набором текста и корректурой, замечала все огрехи вёрстки и пунктуационные ошибки, а решение любой житейской проблемы начинала с составления документа в экселе. Мартин разгадал её только тогда, когда девушка призналась, что первым сильным читательским впечатлением для неё стал «Грозовой перевал». Она, конечно, не Кэти и никогда не выберет никого похожего на Хитклиффа, подумал Мартин. Но в этом стремящемся всё упорядочить существе есть нечто, жаждущее надлома, безумия – всего того, чем пропитан роман Бронте.
Потом примчалась Санна. Она работала редактором ещё с тех времён, когда они сидели в здании фабрики, где стояли стационарные телефоны и разрешалось курить в помещении. Санна крикнула
