Советская одноактная драматургия, 1982 - Ксения Николаевна Мануйлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В известном смысле похожую роль играет одноактная пьеса в общей истории драматургии. Да, одноактная пьеса часто отражает всего лишь день, но день в наше время столь удивительно емок, насыщен событиями громадного значения. Названные нами имена замечательных советских мастеров одноактной пьесы — те высокие критерии, на которые надобно равняться молодым, пробующим свои силы в одноактной драматургии авторам, а таких большинство в представляемом читателю сборнике. Мастера умели в малом отразить большое, а тем и сложна одноактная пьеса, что на малом ее пространстве автор должен суметь уместить большое содержание, в малом факте разглядеть большие проблемы времени.
В поисках труднодостижимой гармонии между краткостью формы, малым художественным пространством произведения, лаконизмом выразительных средств и заключается основная проблема одноактной пьесы.
Написать хорошую одноактную пьесу трудно — для этого нужен особый дар. Трудно и поставить одноактную пьесу на сцене — для этого нужно незаурядное актерское и режиссерское мастерство.
Одноактные пьесы редко идут на сценах профессиональных театров. Почему-то сложилось мнение, что одноактная пьеса предназначена исключительно для самодеятельных коллективов. Иногда их привлекает ясный конфликт, немногочисленность действующих лиц, минимальные постановочные затраты, возможность играть практически на любой площадке, непродолжительность сценического времени, что будто бы облегчает работу над образом, и т. д. В таких рассуждениях есть нечто принижающее одноактную пьесу. В теории мы все время подчеркиваем, что одноактная пьеса — своеобразный и сложный вид драматургии, а на практике подходим к ней, мягко говоря, с несколько заниженными критериями. Вообще кажется достаточно ясным, что в искусстве то, что больше, не всегда лучше того, что меньше. Совершенно нелепым кажется утверждение, что малая форма только потому не подходит профессионалам, что она малая. Что бы мы сказали о человеке, утверждающем, что, например, рапсодии Листа, масштабные музыкальные произведения, — это для профессионалов, а его же этюды, звучащие иногда минуту-полторы, — это для любителей? И это в то время, когда наш профессиональный театр, телевидение, радио испытывают самый настоящий голод по современной короткой пьесе! А она, только одноактная, выходит уже четвертым томом. И еще: многое, конечно, трудно самодеятельному искусству, как, впрочем, и искусству профессиональному, но нужно учиться на трудном, нужно дерзать, ибо настоящее искусство, осуществляется ли оно любителями или профессионалами, никогда не бывает легкодоступным, а трудности в искусстве, даже если их и не удается преодолеть, приносят радость. Поэтому подчеркнем еще раз: ведя разговор о проблемах одноактной пьесы, мы ведем разговор о большом искусстве.
Итак, писать одноактные пьесы — особый дар. Можно быть талантливым писателем, но при этом совершенно не владеть такой сложной художественной формой прозы, как новелла, можно быть талантливым драматургом, но не иметь способностей к написанию одноактной пьесы. Недаром даже у выдающихся драматургов мы находим очень немного одноактных пьес. И хотя одноактные пьесы писали всегда и пишут много, удачи на этом поприще не столь часты, как хотелось бы. И если отбросить соображения, так сказать, низшего порядка, то есть все то, что, грубо говоря, называется халтурой, к сожалению, до сих пор не изжитой в этой области, или же просто-напросто мелкость авторского замысла, не вытягивающего даже на нынешние два «классических» акта пьесы, — то одна из основных трудностей малой драматургии видится в следующем.
Проблема создания подлинно живых, психологически убедительных, достоверных человеческих характеров — общая проблема и большой и малой драматургии. Однако в области малой формы она усложняется тем, что, как это ни странно звучит, в маленькой, одноактной пьесе, что является одним из парадоксов малой формы вообще, характер человека всегда рассматривается как бы под увеличительным стеклом. И любая фальшивая черта в художественном образе сразу становится видна. Ни драматургу, ни актеру, ни зрителю, кроме того, не оставлено по самой природе малой формы времени на постепенную лепку образа — в минимально короткое время он должен возникнуть и быть при этом убедительным и достоверным. Неопытного драматурга эта проблема часто приводит к упрощению и схематизации. Стремясь как можно определеннее заявить характеры действующих лиц, он иногда прибегает к невольному нарушению логики внутренней жизни образа, к поспешности событий, немотивированности поступков, старается сделать конфликт пьесы наглядным, забывая, что подлинный конфликт, если он не надуман, а достоверен, не нуждается в специальной наглядности, ибо его природа как раз и заключается в том, что он — внутренняя пружина действия.
С другой стороны, вполне понятное стремление автора одноактной пьесы на нескольких страничках текста сказать о многом, поднять большие и важные вопросы приводит иногда к нарочитому «втискиванию» умной, верной, глубокой мысли в крайне малое пространство произведения. При этом мысль автора неизбежно огрубляется, опошляется, ибо становится помимо его воли навязчивой тенденцией, декларацией, а образность произведения подменяется аллегоричностью. Как же добиться органического существования жизни человеческого духа в ограниченном жанре одноактной пьесы? Рискованно давать советы.
В истории драматургии мы знаем выдающиеся одноактные пьесы. В них гармонически разрешено противоречие между грандиозностью философского и жизненного содержания и миниатюрностью формы; великие, общечеловеческие идеи пронизывают их, нисколько не мешая быть образам живыми и достоверными. Достаточно вспомнить так называемые «маленькие трагедии» А. Пушкина; блестящую одноактную комедию Н. Гоголя «Игроки», где авантюрный, остроумный сюжет таит в себе глубочайшее, почти трагическое осмысление современной автору российской действительности; небольшой драматический этюд Н. Некрасова «Осенняя скука»; тонкую психологическую пьесу А. Островского «Неожиданный случай»; пьесы И. Тургенева, А. Чехова, А. Мюссе, П. Мериме, Б. Шоу, О. Уайльда, С. Моэма. Однако и эти классические одноактные пьесы с трудом поддаются сценической интерпретации: театры часто не обращают должного внимания на своеобразную а т м о с ф е р у этих пьес. Между тем атмосфера имеет для одноактной пьесы решающее значение.
Именно в ней актер может найти подлинное оправдание для своего действия, в то время как чисто бытового оправдания оказывается явно недостаточно, для того чтобы сделать это действие в необходимой степени объемным и многоплановым; именно в ней становится для нас различима и понятна индивидуальная авторская интонация — она доносит до нас истинную точку зрения автора, его идейно-художественный замысел, не делая его при этом нарочитой тенденцией. Эта атмосфера позволяет автору предельно концентрировать действие пьесы и одновременно просветлять его, создавая вокруг сжатого в тугой узел конфликта особый, авторский «воздух», придавать тяжелой с точки зрения весомости идейно-нравственного содержания пьесе удивительное «легкое дыхание». В этой атмосфере самый незначительный факт может раскрыться
