Член парламента - Кэтрин Терстон

– Может быть, – для тех, которые стоят в самом центре её. Но вернемтесь к Лексингтону. Как высоко этот человек поднялся – и какое ошеломительное падение! Удивительное дело – во всех нас есть точно какие-то дрожжи, которые поднимают каждого на равную высоту. – Он на минуту замолчал и задумался. Потом снова раздался из темноты его голос: – Какая же была собственно причина его падения? – вдруг спросил он. – Алкоголь или какое-нибудь другое искусственное средство возбуждения? Мне уж давно хотелось узнать правду.

Чилькот опять переменил позицию.

– Стоит ли узнавать правду? – спросил он небрежным тоном.

– В том случае, когда человек занимает общественный пост, несомненно стоит. Его частная жизнь сливается ведь с интересами масс. Если он позволяет заглядывать в причины своего успеха, то зачем скрывать причину поражения. Что-ж его погубило, – алкоголь?

– Нет, – ответил Чилькот, несколько погодя.

– Другие наркотические средства?

Чилькот опять не сразу ответил, и в то время как он стоял в раздумьи, его коснулось платье женщины, которая громко и нагло рассмеялась, завидев его. Звук её голоса неприятно поразил его.

– Так он, действительно, отравлялся наркотическими средствами? – спросил незнакомец легким тоном. – Я всегда так и думал.

– Да, он принимал морфий. – Ответ вырвался у Чилькота почти бессознательно, под влиянием смеха проходившей женщины, а также под гипнозом спокойных расспросов незнакомца. Но едва он выговорил эти слова, как быстро оглянулся, точно испугавшись, что на время забыл о соблюдении необходимой бдительности.

Незнакомец задумался, помолчал, но потом опять заговорил очень оживленным тоном.

– Я это подозревал, – сказал он, – но все-таки – даю вам слово – не был уверен. Достигнуть в жизни так много, и все потерять из-за потворства такому низменному пороку! – В голосе незнакомца слышались возмущение и презрение.

– Вы строго судите, – сказал Чилькот с напускным смехом. Но незнакомец снова выразил свое возмущение.

– Я говорю только правду, – сказал он. – Никто не имеет права выбрасывать зря то, за что другой заплатил бы спасением своей души. Это ослабляет доверие к силе личности.

– А вы верите в эту силу? – В голосе Чилькота опять прозвучал сарказм, но уже более слабо, чем прежде.

– Конечно, сила личности – результат работы над собой, минувших или длящихся усилий. Людей, которые не требовательны к себе, я не уважаю.

Спокойное презрение этих слов раздражало Чилькота.

– А вы полагаете, что Лексингтон не боролся прежде, чем сдаться? – горячо спросил он. – Имеете ли вы представление о мучительной борьбе такого человека, когда то, что было прежде рабом, становится над ним господином? – Он остановился, чтобы передохнуть; ему казалось, что незнакомец что-то бормочет недоверчивым тоном. – Вы думаете, что морфий доставляет удовольствие? – продолжал Чилькот. – Вернее будет, если вы его назовете тираном, который мучит дух, когда ему служишь, и мучит тело, когда от него отстаешь.

Под гнетом темноты и вследствие продолжающегося молчания его спутника, он просто не мог продолжать дальше. В эту минуту он не был Чилькот, депутат от Ист-Варка, рассеянность и молчаливость которого вошли в поговорку, – теперь он был человеком, которому хотелось высказать все, что у него на душе, и он продолжал:

– Вы говорите как все, ничего не зная и веря только себе. Прежде чем осуждать Лексингтона, вы бы попробовали быть на его месте.

– Как вы? – со смехом спросил незнакомец.

Хотя смех прозвучал совершенно невинно, он все-таки встревожил Чилькота. Его опять обуял страх, и он вздрогнуть.

– Я… – он хотел тоже засмеяться, но это ему не удалось: – я повторяю только то, о чем читал… Но, кажется, туман редеет. Нет ли у вас огня? Можно хоть покурить, если уж ничего не видать вокруг.

Он говорил быстро и несвязно. Мысль, что он выдал себя, беспокоила его в высшей степени; ему хотелось предотвратить все последствия. Говоря с незнакомцем, он стал шарить в кармане, отыскивая порт-сигар. Он искал с нервной поспешностью и вытянул голову далеко вперед. Не поднимая глаз, он почувствовал, как туманное облако, в котором он очутился, поднялось, снова опустилось и опять все окутало, а потом уже стало рассеиваться. Найдя свой порт-сигар, он взял папироску в рот и поднял лицо в тот момент, когда незнакомец зажег спичку. С минуту они поглядели друг другу прямо в лицо, – при исчезающем тумане уже можно было разглядеть черты лиц. Спичка в руке незнакомца догорела до конца и обожгла ему пальцы. Почувствовав боль, он со смехом бросил спичку.

– Однако! – Он не закончил, не находя слов, чтобы выразить свое изумление. По странной игре природы, – она казалась чем-то сверхъестественным, хотя была вполне в порядке вещей, – два лица, которые, наконец, выделялись из мрака, были похожи одно на другое – до полного тождества каждой черты. Каждому из двух людей казалось, что он увидел не лицо другого человека, а свое собственное в безупречно верном зеркале. Незнакомец оправился первый и, увидав, что Чилькот не может выговорить ни слова от неожиданности, пришел ему на помощь.

– Очень странное происшествие, конечно, – сказал он. – Но зачем удивляться выше меры? Не может же природа быть вечно оригинальной. Иногда и у неё иссякает изобретательность. И почему не использовать дважды удачную модель? – Он отошел на шаг назад и посмотрел на Чилькота сбоку. – Ах, простите, – сказал он, – вы все еще ждете огня.

Чилькот продолжал еще держать папироску во рту. Бумага уже засохла, и он слегка помочил ее языком, наклоняясь к своему собеседнику.

– Не обращайте на меня внимания, – сказал он. – Я сегодня слегка возбужден… нервы не в порядке. Правду сказать, – моя фантазия подшутила надо мной в густом тумане. Я вообразил, что говорю сам с собой.

– И потом поверили, что это действительно так? – Незнакомец усмехнулся.

– Да, приблизительно.

Оба помолчали с минуту. Чилькот курил; и потом только, вспомнив про правила вежливости, он повернулся к своему спутнику.

– Не желаете ли и вы покурить? – спросил он.

Незнакомец взял папиросу из протянутого ему порть-сигара. В это время Чилькоту еще больше бросилось в глаза их необыкновенное сходство. Он невольно протянул руку и коснулся руки своего собеседника.

– Это у меня все нервы, – сказал он как бы в оправдание себе. – Мне нужно убедиться, что вы действительно стоите передо мной во плоти. Нервы иногда могут сыграть с человеком плохую шутку. – Он принужденно засмеялся.

Собеседник его поднял глаза. Лицо его в эту минуту выражало удивление и, вместе с тем, некоторое презрение, – но он поспешил принять выражение вежливого участия.

– Я к сожалению ничего не понимаю в нервности, – сказал он.

Чилькот смутился. Потом его мысли направились в другую сторону.

– Сколько вам лет? – спросил он вдруг. Любопытство, направленное на несущественные подробности, было одной из его характерных черт. Незнакомец не сразу ответил. Наконец он медленно спросил:

– Вы хотите знать мой возраст? Мне минет тридцать шесть лет… завтра.

Чилькот быстро поднял голову.

– Почему вы это говорите таким странным тоном? – спросил он. – Я только на шесть месяцев старше вас, но хотел бы, чтобы разница между нами была в шесть лет. Шесть лет ближе к забвению всего…

Снова в глазах незнакомца мелькнуло презрение. – Забвению? – повторил он. – А ваши цели и стремления? Чем занято ваше честолюбие?

– Оно ее существует.

– Не существует? Ведь вы представляете вашу родину в парламенте? К этому выводу, по крайней мере, я пришел во время нашей беседы в тумане.

Чилькот саркастически засмеялся.

– Когда в течение шести лет приходится возвышать голос в интересах своей родины, то в конце концов наступает хрипота, – это совершенно естественно.

Тот улыбнулся. – Ага! – сказал он:– недовольство. Модная болезнь! Впрочем, мне пора дальше. Спокойной ночи. Дадим друг другу руки, чтобы убедиться, что мы оба действительно существа из плоти и крови.

Чилькот молча слушал незнакомца. Самоуверенность и сильно выраженная индивидуальность незнакомца произвели на него сильное впечатление. Но когда он замолчал, Чилькот быстро подошел к нему, возбужденный нервным любопытством.

– Неужели мы только увидели и окликнули друг друга, как корабли в ночи, и потом уплывем каждый в свою сторону? – порывисто спросил он. – Если природа действовала настолько необдуманно, что свела оригинал и копию, то она должна отвечать и за последствия.

Незнакомец отрывисто засмеялся.

– Будьте осторожны, – сказал он. – Наши пути широко расходятся. Вам от меня будет мало прока, а мне… – Он остановился и опять отрывисто засмеялся. – Нет, – прибавил он, – я бы на вашем месте удовольствовался этой единственной встречей – и проехал бы мимо. Знакомство с человеком, не имеющим успеха в жизни, не представляет никакого интереса. Попрощаемся лучше навсегда и разойдемся.