(не)желанный малыш для олигарха (СИ) - Владимирова-Бойко Марина

Это какой-то другой уровень. Уровень, где разум бессилен, он просто отключается. Включаются инстинкты.

Перевожу дыхание, отворачиваюсь и задаю вопрос, который меня волнует сейчас больше всего:

— Вы уволите нас?

— Пока не знаю. Многое зависит от тебя. Как ты себя поведешь.

Сильная рука обхватывает мою талию. Он прижимает меня сильнее к себе.

Прикрываю глаза, на мгновение забываюсь и отвожу взгляд в сторону.

Черт возьми! Я не знаю, что происходит со мной. Мне он понравился с первой минуты. Когда небо громыхало и молния искрила над головой. Когда он переступил порог дома, раздался его голос.

— Что именно? — задаю следующий вопрос, поворачиваюсь к нему лицом. Растерянно смотрю на него в упор. Колени дрожат. Нет, я не боюсь его. Мне совершенно не страшно. Страшнее, если он сейчас уйдет, так не поцеловав меня.

— Будешь ли ты послушной девочкой, — холодно отвечает и убирает прядь волос, едва касаясь теплой ладонью мочки моего уха.

— Я не была замечена в баловстве, — натянуто улыбаюсь.

— Имел в виду покорной, — продолжает говорить едва слышно. — Поужинаем сегодня? — интересуется с блеском в глазах.

Нужно бежать. Нужно бежать от него подальше. Иначе…

Это сложно, будто бежать от себя. Бежать от него и держать себя в руках, когда он рядом.

Почему так все быстро происходит? Почему?! Я же совершенно не знаю его. Совершенно…

Вырываюсь из его объятий, из его пристального взгляда. Не узнаю себя. Он чужак, будущий хозяин дома!

В какой-то момент мне так хочется дотронуться подушечками пальцев до его щеки, на которой виднеется жесткая щетина. Затем расстегнуть еще одну пуговицу черной рубашки. Запустить руку в темно-каштановые волосы. И эти мысли как наваждение.

Я не ужинаю за столом, как обычно это делаю. Не спускаюсь в гостиную, не гуляю среди виноградников. Говорю Анне, что приболела. Скорей всего, эту тягу к нему можно назвать внезапной болезнью. Когда хочешь видеть его и только его.

Часы показывают полночь, и кто-то постучал в мою дверь.

Я знаю, это пришел он.

Медленно подхожу к двери. Он дергает за ручку, а я продолжаю чего-то ждать. Знаю, что нельзя открывать, но хочется это сделать больше всего в жизни.

— Чего вы хотите? — выкрикиваю через дверь.

— Открой поговорим.

— Уже поздно, я сплю!

Он тут же прекращает стучать, в коридоре слышатся шаги. Они отдаляются с каждой секундой. Он уходит, и меня охватывает тревога. Так сильно щемит под ложечкой. Будто с его уходом обрываются все стальные нити, связывающие звено цепи в единое целое.

Резко распахиваю дверь, выглядываю в длинный коридор. Вижу, как он уходит. Бодро, уверенно, почти бесшумно.

— Подождите! — кричу ему вслед. Смотрю по сторонам. В длинном, тускло освещенном коридоре никого нет. Никого, кроме него.

Возвращается. Подходит ближе и проводит своей большой ладонью по моей гладкой щеке. Затем обхватывает подбородок и смотрит прямо в глаза. Так пристально, железно. С полной надеждой в глазах.

Он так близко, еще немного — и он сорвет с моих губ поцелуй.

***

Просыпаюсь в холодной постели. Он ушел рано утром. Не будил меня поцелуями, не обнимал. Просто ушел. А мне хочется снова закрыть глаза и представлять, что он рядом.

Я не жалею о своем поступке. Но меня охватывает смятение. Такое чувство, когда не знаешь, что делать дальше.

Анна всегда твердит, чтобы я никогда слепо не доверяла мужчинам. А мне хочется верить. Тем более мужчине, в объятьях которого сгораешь дотла. О котором мечтаешь с первой минуты его появления в этом доме.

Я не знала своих настоящих родителей, и моими родными всегда были тетя Анна и дядя Виктор, которые нашли меня, совсем крошку, в большой корзине. Эту корзину с ребенком оставили перед порогом самого большого дома бывшего владельца плантаций. Возможно, биологические родители думали, что меня приютит богатый хозяин, но он только пожал плечами. В итоге меня взяли к себе обычные люди, которые работали в его доме. И я благодарна им больше всего на свете.

Они всегда понимали меня. Никогда не чувствовала разницу, никогда не видела той невидимой грани, которая разделяет на родных или не родных.

Когда мне исполнилось семь, я пошла в сельскую школу, продолжала жить с ними в этом большом доме. Они заботились обо мне, вкладывали в меня частицу своей души, называли родной.

Всегда прислушивалась к их мнению, старалась помогать во всем. Но этот мой поступок… Думаю, они бы его не одобрили, поэтому пусть все останется в тайне. Пока в тайне. Потому что о своем счастье мне хочется говорить бесконечно. Я увидела в глазах Анвара свое счастье.

Анвар

Шипит, изворачивается, убегает от меня. Пытается сопротивляться самой себе. Но ничего не получится. Я вижу, как она хочет запустить кровь по венам, заглушить пульсацию во всем теле. Я знаю, что это так… Это написано на ее милом удивительном личике.

Да, она похожа на тонкий, хрупкий цветок, временами дикий и неукротимый. Цветок, который хочется сорвать вместе с шипами.

Все же она изящна. Женственна. Белоснежная улыбка, по которой в одно мгновение можно сойти с ума. Такой щелчок — и все мое тело сжимается от того, что она рядом. От того, как свежими ирисами пахнут ее шелковые волосы. Как блестят ее миндалевидные малахитовые глаза. Как обтягивает ее точеную талию безвкусный летний сарафан.

Слишком соблазнительна и застенчива. Ангелина… Ангел с цветом волос, как у тосканского солнца, нежной фарфоровой кожей. Кожей, как самый дорогой в мире шелк.

Не хочу тратить времени на пустые разговоры, когда она так близко, так рядом. Этой ночью мне нужна только она. Точка.

Я возьму то, что должно принадлежать мне и только мне.

Прихожу к ней, когда солнце остывает и медленно скрывается за горизонтом.

Она ждет меня. Распахивает дверь, наглый ветер дует в окно. Развивает белоснежные занавески, ее бирюзовую сорочку из дешевого трикотажа.

Я сосредотачиваюсь только на ней. На ее слишком нежных прикосновениях, легкости, шарме. Чувственной грани, которая резко вспыхнула между нами еще вчера, когда я переступил порог этого дома. Уже моего дома.

Ее открытое декольте окутывает мой разум мягким, сладостным ароматом. Неутихающий шлейф грасской розы, сказочного раннего утра, как на юге Франции.

Задеваю пальцем тонкую бретельку скромного вечернего наряда. Ее искренний взгляд состредоточен только на мне.

На мгновение закрываю глаза, чувствую будоражащую страсть, которая с каждой секундой становится все сильнее и сильнее.

Она интригует меня. Оглушает, как космическое легато. Наши пальцы переплетаются, сердце ритмично стучит в груди. Как же она хороша. На нее хочется смотреть и смотреть безотрывно.

Своими невинными прикосновениями она может укротить даже самого сильного зверя.

Она не покорная. Она неопытна, но в этом проглядывается что-то особенное.

— Сколько тебе лет? — лежу на мягкой подушке рядом с ней, заложив руки за голову.

— Двадцать, — звучит ее сладкий голос. Почему ты инетерсуешься?

Игнорирую ее вопрос и здаю следующий:

— И у тебя никогда не было мужчин? Хотя ничего удивительного, в этой глуши…

— Это не глушь! — возражает. — Мне нравится здесь жить. Долгое, ясное лето, как маленькая жизнь. Как отдельная вселенная, которую невозможно воссоздать, к примеру, ранней весной или поздней осенью, — отвечает она, затем переворачивается на живот и складывает тонкие кисти рук на моей груди.

Провожу рукой по ее гладким волосам и уверенно заявляю:

— Не смей мне перечить!

Обижается. Хмурит изогнутые бровки. При свете холодной луны, которая, как магический диск, виднеется из окна замечаю, как меняется ее выражение лица на более печальное. Но от этого Лина становится еще красивее.

То, что произошло между мной и этой красоткой, я бы тоже назвал магией. Потому что этот спонтанный поступок прийти к ней ночью сбивает меня с толку. Это она, она сама должна стучать, тарабанить в мою комнату. Падать на колени, просить, чтобы я заключил в свои жаркие объятья.