Оскверненный трон - Алекс Ратерфорд

– Сколько человек сейчас у Хусрава?

– Дезертиры называют цифру двенадцать тысяч. Думаю, что она занижена, но и в любом случае их не больше пятнадцати тысяч.

– Это значит, что нас больше на три-четыре тысячи. Этого достаточно, чтобы компенсировать потери наших войск, которые будут у нас во время атаки. Мы окажемся более уязвимы, чем люди Хусрава, прячущиеся за оборонительными сооружениями.

Пока Джахангир ходил перед своим шатром в ожидании, когда горчи, оруженосец, приготовит его к бою, в голове правителя вертелись сотни вопросов. Все ли он сделал для того, чтобы добиться успеха? Излишняя самоуверенность так же опасна для военачальника, как и ее недостаток. Достаточно ли хорош тот план, который они с Сулейман-беком разработали вчера поздно вечером, чтобы обеспечить ему победу в этой первой его битве в ранге падишаха? Почему предательство Хусрава оказалось для него неожиданным? Пока Акбар был жив, Хусрав заискивал перед своим дедом в надежде, что тот назовет его своим наследником. А когда вместо него Акбар выбрал Джахангира, Хусрав, казалось, смирился с этим, но, как выяснилось, лишь ждал своего часа. Под видом того что ему надо проверить, как движется строительство усыпальницы деда в Сикандре, в пяти милях от Агры, сын Джахангира покинул крепость вместе со своими приближенными. Но вместо того чтобы направиться в Сикандру, он взял курс на Дели, по пути вербуя в свои ряды недовольных.

Солнце стояло уже высоко, когда Джахангир собрал своих военачальников для получения последних приказов.

– Ты, Абдул Рахман, поведешь наших боевых слонов вместе с конным отрядом стрелков и лучников на запад, туда, где хребет постепенно переходит в равнину, – распорядился правитель. – Когда доберешься, то начнешь наступать вдоль хребта так, чтобы Хусрав поверил, что это, как предполагает современная стратегия, и есть направление нашего главного удара. Но это будет не так. Это будет ложный маневр, чтобы отвлечь на себя как можно больше войск Хусрава. Когда я увижу, что ты вступил в бой, мы с Сулейман-беком выступим во главе еще одного отряда всадников. Сначала мы притворимся, что идем на запад, тебе на помощь, но потом развернемся и двинемся прямо на хребет перед нами, в направлении шатра Хусрава. Исмаил Амаль, ты останешься здесь, во главе резерва, и будешь защищать наш лагерь от возможного нападения. Все ли вы поняли, что должны будете делать?

– Да, повелитель, – раздалось со всех сторон.

– Тогда – наше дело правое, и да пребудет с нами Всевышний.

Спустя полчаса Джахангир был полностью готов к битве и истекал потом под стальным шлемом и покрытыми гравировкой стальными же пластинами, которые защищали его грудь и спину. Сидя на белом коне, который рыл копытом землю, будто чувствовал приближающуюся битву, падишах наблюдал, как размеренными шагами наступают войска Абдула Рахмана. Трубы блестели на солнце, барабаны отбивали все убыстряющийся темп, зеленые флаги плескались на легком ветру. Когда Абдул и его люди подошли к подножию хребта, над ближайшими к ним позициями бунтовщиков появились облачка белого дыма – это его пушкари открыли огонь по атакующим из больших орудий.

Но было очевидно, что артиллеристы слишком нервничали и открыли стрельбу чересчур рано – первые ядра упали с большим недолетом, подняв фонтаны земли перед шеренгами Абдула Рахмана. Однако скоро Джахангир, к своему большому неудовольствию, увидел, как один из его ведущих боевых слонов упал, несмотря на защиту из стали, и, падая, раздавил паланкин у себя на спине. Затем упал еще один слон. Падишаху показалось было, что атака захлебнулась, но благодаря усилиям погонщиков, сидевших за ушами слонов, остальные животные прошли мимо павших товарищей и удивительно быстро для своих размеров двинулись вверх по хребту. Отдельные клубы дыма говорили о том, что в действие вступили небольшие пушки, расположенные на помостах на спинах слонов. В это же время Джахангир увидел свою кавалерию с распущенными зелеными знаменами, которая летела вверх по хребту. С копьями наперевес всадники перескочили укрепления из красной глины и столкнулись с кавалеристами Хусрава. При этом столкновении многие попадали, и лишенные всадников лошади заметались по полю боя, мешая атакующим. Поле заволокло клубами дыма, которые мешали видеть, но падишаху удалось рассмотреть, как от шатра сына, блестя нагрудными пластинами, отделился эскадрон всадников, поскакавший на запад, на помощь войскам, которые пытались противостоять атаке Абдула Рахмана. Центр битвы находился именно там.

– Теперь и нам пора! – крикнул Джахангир Сулейман-беку, вытаскивая из ножен меч своих предков Аламгир с рукояткой в виде головы орла, и, приподнявшись на стременах, дал сигнал своим трубачам играть наступление. Вскоре его белый конь легко перешел на галоп, поднимая облака пыли и двигаясь якобы на подмогу Абдулу Рахману.

Сердце Джахангира забилось в предвкушении схватки. Несмотря на то что ему было уже тридцать шесть лет, он успел поучаствовать в гораздо меньшем количестве битв, чем его предки в этом же возрасте, – частично из-за того, что отец не давал ему возможности командовать войсками, частично потому, что военные успехи Акбара значительно уменьшили количество желающих вступить в военный конфликт с моголами. Но сейчас главнокомандующим был он сам, Джахангир, империя принадлежала ему, и он раздавит всех своих недругов.

Заставив своего жеребца вырваться вперед, падишах дал сигнал всадникам развернуться для лобовой атаки на хребет. При этом, извернувшись в седле, он увидел, как один из всадников, скакавший на гнедой лошади, повернув слишком резко, упал на землю. Другой конь споткнулся об упавшую гнедую, которая размахивала в воздухе ногами, пытаясь подняться, и через мгновение оба упавших животных, так же как и их всадники, исчезли под лошадиной лавой, которая, ускоряясь, двигалась вверх по склону холма.

Низко пригнувшись к холке своего белого коня и выставив перед собой свой Аламгир, Джахангир сосредоточился на том, чтобы не налететь на осколки скал, покрывавшие весь склон. Потом услышал выстрел и свист пули, выпущенной из ружья, которая пролетела рядом с его ухом. Он уже почти добрался до первого земляного препятствия. Ослабив поводья, падишах заставил лошадь перепрыгнуть через него, благо в нем было не больше трех футов высоты. Лошадь с удовольствием повиновалась ему и прыгнула. Оказавшись по ту сторону бруствера, Джахангир налетел на высокого стрелка, который прятался за ним, отчаянно пытаясь перезарядить оружие и вбивая пулю в длинный ствол ружья. Ему так и не удалось этого сделать. Тяжелый удар Джахангира пришелся по его шее, сломал ему позвонки и практически отделил голову от туловища.

Тяжело дыша, падишах скакал в сторону вершины хребта, туда, где, по-видимому, располагался шатер Хусрава. До него было еще около полумили, когда скорость его лошади неожиданно снизилась. Посмотрев вниз, всадник увидел две стрелы, торчавшие из левого бока животного. Темно-красная кровь уже текла из ран и пачкала белоснежную шкуру лошади. Джахангиру едва хватило времени подумать о том, как ему повезло – одна из стрел воткнулась всего в паре дюймов от его колена, – как его конь начал падать, и падишаху пришлось выпрыгнуть из седла, чтобы не быть раздавленным конской тушей. Падая, он потерял шлем и меч и ударился о каменистую почву с такой силой, что почти потерял возможность дышать.

Несколько раз перекувырнувшись через голову, Джахангир постарался сжаться в комок, прикрыв голову руками – таким образом он пытался защититься от подков лошадей, которые скакали следом за ним. И тем не менее одна из подков ударила его по пластине, защищавшей спину, перед тем как он окончательно замер, зацепившись за осколок скалы в стороне от скачущих лошадей и места основного боя. Правитель попытался встать, но голова у него кружилась, в ушах звенело, а перед глазами все расплывалось. Однако он смог увидеть мужчину, который поднялся возле соседней группы камней и бросился в его сторону, размахивая мечом и явно надеясь на награду и славу, которую он смог бы получить, убив или захватив в плен самого Джахангира.

Инстинктивно падишах дотронулся до пояса, где висел его кинжал в драгоценных ножнах. Тот был на месте, и он быстро достал его, как раз когда мужчина – дородный, с грубыми чертами лица и черной чалмой над клочковатой бородой – бросился на него. Джахангир увернулся от его первой атаки, но поскользнулся и упал на землю. Схватив свой тяжелый обоюдоострый палаш двумя руками, нападавший попытался изо всех сил ударить падишаха в шею, но слишком поторопился, и его неуклюжий удар попал по металлической пластине, с которой лезвие соскользнуло, заставив ударившего самого потерять равновесие. Джахангир с силой выбросил вперед свою одетую в сапог ногу и с удовлетворением почувствовал, как подалась мягкая плоть его противника, которому он попал в промежность. Выронив оружие, враг согнулся пополам, сжимая руками свои разбитые, нестерпимо болящие яички.