Телепортатор - Вячеслав Козачук

На этот раз аудитория ошарашено молчала…

Осторожные, зачастую не совсем внятные сообщения о сенсационном докладе, сделанном профессором Войнаровским на конференции, появились в интернете уже тем же вечером. На следующий день начавшийся шквал публикаций постепенно приобрел лавинообразный процесс. Сенсационную новость размещали даже сайты, весьма далекие от науки.

Журналистские бредни комментировали — не менее бредово — какие-то мало кому известные специалисты, обладающие какими-то громкими званиями и должностями, являющиеся действительными членами малоизвестных или даже вовсе неизвестных академий с совершенно экзотическими названиями.

И вдруг информационный поток приостановился. Не то чтобы иссяк, сошел на нет, как это часто бывает, когда новость уже перестает быть сенсацией. Исчез совсем, разом, будто заслонку на шлюзе опустили. Вроде бы и не было никакого примечательного события.

Однако было уже поздно. В Киев началось массовое паломничество иностранных журналистов. Они осаждали дирекцию института, отдел кадров, дежурили возле квартиры Войнаровского, но безрезультатно. Возмутитель спокойствия исчез. В отделе кадров, стыдливо отводя глаза в сторону, утверждали, что профессор срочно взял отпуск и уехал отдыхать. «…Нет, нет, об этом не может быть и речи! Без его разрешения номер мобильного я дать не могу! Нет, и звонить ему, беспокоить я тоже не буду… Как вы не понимаете, человек в отпуске! Чуть ли не первый раз за несколько лет…»

Директор института, академик Головченко отмахивался от журналистов, словно от оголодавших комаров в сосновом бору, и отвечать на вопросы категорически отказывался:

- Господа, господа, давайте будем уважать авторское право! Как я могу что-то вам рассказывать без автора разработки?! Это даже неэтично с моей стороны… Вот вернется из отпуска профессор Войнаровский, тогда ему все вопросы и зададите! А сейчас, господа, — с трудом проталкиваясь сквозь плотную осаду, уговаривал журналистов Головченко, — прошу извинить, мне срочно нужно в Академию наук.

Когда первая массированная атака была отбита, в институте появились двое неприметных людей, которые неспешно прошествовали в кабинет директора, а секретарше Ниночке, вскинувшейся было на защиту «руководящей» двери, вежливо, но веско, с непреклонной уверенностью в голосе было сказано: «Академик нас ждет». Ниночка, испытав совершенно неведомые ей ранее спазмы в желудке, перечить не посмела и, сама себе удивляясь, посетителей смиренно пропустила.

На следующий день завкадрами принесла академику заявление от Войнаровского с просьбой об отпуске. В заявлении были скрупулёзно подсчитаны не отгулянные за всё предыдущее десятилетие отпуска. Директор безропотно наложил визу, и с этого момента Владимира Алексеевича в институте никто уже не видел…

В этот вечер Сергей вернулся с работы сравнительно рано — всего лишь во втором часу. Впрочем, причина была более чем уважительная — его аспирант, мучивший диссертацию уже пять лет, наконец-то защитился, и по этому поводу даже устроил небольшой банкет. В благодушном настроении он тихонько, стараясь не будить домашних, открыл дверь и, вешая ключи на привычный крючочек, обнаружил на полке в коридоре почтовое извещение. Крайне заинтригованный, — последний раз он посещал почту ещё во времена Союза, — полез в портфель за очками и, водрузив их на нос, с удивлением обнаружил, что послание адресовано лично ему.

Утром Сергей по дороге на работу зашел на почту и получил малюсенькую, но увесистую бандероль. После вчерашнего обмывания свежеиспеченного кандидата наук голова побаливала. «Как же этот противопохмельный препарат называется? Алко… Альков… Нужно в аптеку зайти, они, наверное, знают…». Он небрежно бросил сверток в портфель и двинулся на остановку.

В маршрутке гулял легкий бриз — все окна и люки были открыты, и Сергей, подъезжая к своему институту, был уже почти в форме.

Надежно устроившись за своим столом, он аккуратно раскрыл пакет. В нем оказался маленький, до зеркальности отполированный гранитный шарик, завернутый в записку, написанную от руки: «Ты, помнится, всегда с уважением относился к лапидарному жанру. Будет время — полюбопытствуй…»

Подпись отсутствовала. Видимо, отправитель был уверен, что его почерк скажет всё. Сергей скрупулезно обследовал упаковку, почтовые штампы, но ни намека на отправителя не обнаружил. Затем он приступил к исследованию шарика. Внимательно разглядывая, покрутил его в руках, однако никаких надписей на нем не выявил. Тогда, вынув из ящика стола увеличительное стекло, он тщательно обследовал сферу ещё раз. Ничего.

«Странная шутка… Если, конечно, это шутка…»

Сергей уже намеревался забросить посылку в стол, где хранились другие ненужные вещи, но тут тучи немного разошлись, и солнечный луч мимолетно высветил тонюсенькую трещинку-шов. Покопавшись в столе, Сергей нашел старое лезвие «Нева» — предмет насмешек сотрудников над раритетом — и с трудом просунул его в шовчик. Аккуратно расшатывая, чтобы не сломать хрупкую сталь, он слегка раздвинул полусферы. Затем из того же ящика извлек скальпель и просунул в образовавшуюся щель. Затаив дыхание, он провернул лезвие, и вдруг шарик распался. Флэшка!

«Странно… Кто это меня разыгрывает?»

Сергей вставил устройство в разъём-порт и заклацал клавишей на «мышке». На флэшке оказалось всего два файла. Один назывался «письмо – обращение», а второй – весьма скромно, даже уничижительно — «наброски».

Конечно, первым делом Сергей открыл «письмо». Оно было кратким и совершенно неэмоциональным:

«Сергей, как ты уже, наверное, понимаешь, к подобной конспирации я прибегнул неслучайно, уж слишком невероятные события вокруг меня разворачиваются. Поэтому очень тебя прошу: сохрани текст так, чтобы никто, кроме тебя, его не увидел…»

Далее следовала довольно подробная инструкция о том, как спрятать текст в какой-нибудь старый файл, ни в коем случае не создавая новый, а затем тщательно упрятать и сам старый файл.

Заканчивалось письмо все так же загадочно: «Надеюсь, ты по старой дружбе поймешь меня и все выполнишь в точности. Твой однокашник В.»

Поразмыслив, Сергей все же решил следовать указаниям по-прежнему загадочного В., и сделал, как просил автор. По поводу шарика указаний не было, а потому он вернул «флэшку» в исходное состояние и небрежно бросил шар рядом с монитором.

После этого он открыл «наброски» и по многолетней привычке полностью «пролистал» написанное. Текст действительно соответствовал названию файла, представляя собой набор иногда больших вербальных массивов, кое-где разбавленных формулами, и отрывочных мыслей и фраз, даже не всегда законченных. Затем Сергей погрузился в чтение.

«…кто сказал, что время — субстанция непрерывная? Почему это истинно?

Хрестоматийный пример, когда испытуемому предлагают через четыре точки — вершины квадрата — провести три линии, образовав таким способом треугольник. Где-то читал, что 90% из тех, кому давали решить эту, в общем-то, простейшую задачу, не могут с ней справиться, что есть не иначе как свидетельство шаблонности мышления…

Так почему же мы верим на слово утверждениям о непрерывности времени? Чего в этом больше? слепой веры авторитетам? Или же мы привыкли к примитивной верификации: если титан оказался прав в каких-то вопросах, то мы на веру воспринимаем и все остальные его утверждения. А почему? Это противоречит даже аксиомам математической статистики, не говоря уже о здравом смысле — пусть даже понятие сие и есть весьма размытым…

А если все же допустить, что время дискретно, и при каких-то условиях есть возможность попасть в темпоральное «окно»?

Ведь смогли же в США в рамках так называемого проекта «Радуга»? Правда, у них этот эффект получился случайно…»

Черт возьми! Что это еще за проект? Сергей о нем не слыхал. Он кликнул «мышью» на «иконку» интернета, открыл поисковый сайт Nigma и ввел название. Через несколько секунд на монитор «вывалился» длиннющий перечень сайтов. Сам не понимая почему, он выбрал «Википедия» и стал читать:

«В годы Второй мировой войны ученые ВМС США вели работы по так называемому проекту «Радуга». Цель проекта — сделать корабль максимально невидимым для противника. В рамках этого проекта в гавани военной судоверфи Филадельфии (Philadelphia Naval Yard) и чуть позже в открытом море летом и осенью 1943 года были проведены эксперименты по маскировке небольшого эсминца «Элдридж».

Суть экспериментов сводилась к генерации чрезвычайно мощного электромагнитного поля вокруг корабля, в результате чего предполагалось сильное преломление или искривление световых волн и излучения радара, по аналогии с тем, как разогретый воздух порождает в жаркий день оптические миражи над дорогами и в пустынях.