Пленник Калугулы. Народный роман-игра «Золотой Уммка» - Александр Спиридонов

«Если это лучший из миров, то каковы же другие? Нет, надо что-то с ним делать. Смягчение нравов одним Потеплением не произведешь. Здесь надо что-то более радикальное». Вспоминая о мерсах, Алекс чувствовал, как его окатывала волна стыда за людей.

…Ремонт «Нимфы» подходил к концу. Оба приятеля уже предвкушали, как самое большее через месяц, они будут в Скиеве.

– Эх, размахнись плечо, раззудись рука! Погуляем по непровским просторам, а?

– Вот еще новый Илья Муромец! Лежал-лежал тридцать лет на печи, вылез на свет божий…

– Нет, я только половину срока отмотал… Пятнадцать лет.

– Тоже не слабо.

– И что странно: за все время меня и не тянуло назад. Другие в отпуск, а мне там хорошо. Эгвекитаун – удивительное место, его можно сравнить с бильярдной лузой. Закатился в нее и все… Край света, тишина, покой. Может быть, потому что он на берегу залива Креста и Полумесяца?

– Ну и что с того?

– Там энергетика нулевая. Видимо, не случайно такое название – плюс на минус дают ноль.

– В смысле?

– Ханадырь другой. Там такие скачки энергетические, перепады, рельеф сказывается. «Мерканские горки». Да еще ветер. А в заливе сопки кругом и ты – как в лукошке яйцо…

– Не протухло яичко золотое?

Они рассмеялись.

– Нет, в бильярд играть можно.

– Крутой, что ли? – и Вик долбанул Алекса в бок жестким кулаком. Спиро локтем отпихнул приятеля и сполз с капота.

– Хорош болтать, давай работать.

4

Алекс лежал в наполовину откинутом кресле «Фарта» и смотрел в небо через открытый верхний люк. В глубоком небе плыло рваное месиво облаков. Хотелось запустить в легкую синеву руку и погонять эту стаю. Навстречу белым хлопьям пролетели две птицы, две черные чаинки. Звучала легкая музыка, облака таяли в невидимых струях, как куски сахара в воде. Не хотелось шевелиться. Лежать, лежать, смотреть в небо, слушать музыку и ни о чем не думать.

«Как же я не видал прежде этого высокого неба? И все мы как можем не замечать его? Что должно с нами случиться, чтобы мы увидели его, вот так близко, как я сейчас? Какая-то бесконечная суета, бег по кругу: судорожные поиски, бессмысленная борьба… Зачем все это, когда есть величественное, высокое небо?» Алекс вспомнил, как его иногда охватывали подобные мысли еще на Севере, в Эгвекитауне и, в особенности, на метеоточке. Словно завороженный, он смотрел на какое-нибудь облако, медленно дрейфующее по синему небу над заливом, представляя себе, что кто-то, за тысячи киломиль, точно также смотрит в небо и над ним плывет такое же облако, и над другим, и над третьим… И улыбаясь, Алекс беззвучно шевелил губами: «А где-то в Калифорнии…»

Мимо протарахтел трактор. Дорогу, на обочине которой стояла машина, обступал лес: березы и сосны. Вдали, прямо по курсу, высилась труба. Какой-то поселок, какая-то птицефабрика. Говорят, здесь полно грибов. Алекс равнодушно фиксировал все эти мелочи, не пытаясь придать ходу мыслей какой-то строй. Было только десять часов утра. Сольце, продираясь лучами сквозь крону высокой сосны, выхватило оранжево-красный ствол. Листва берез легко вибрировала.

Что-то случилось. Что-то сломалось в той механике, что несла Алекса от одной пристани к другой. Он застрял в Калугуле, как пароход, севший на мель. Вик, встречая безмолвный вопрос в глазах Алекса, вздыхал, кряхтел, морщился, тер виски и материл всех и вся. А главное – бестолковых покупателей, которые только звонят, интересуясь ценой на «Нимфу», но дальше этого не идут. Шабашек не было и бортмеханик переквалифицировался в строителя: небольшая дачка – реверанс в сторону тещи – была в стадии «еще немного, еще чуть-чуть». Единственное, что его развлекало – это ходить по грибы. Он был страстный грибник и носился по лесу как угорелый, притаскивая целые мешки. Собирать Вик любил один, Алекс по этому поводу не имел ничего против: он не находил во «второй охоте» никакой прелести.

Послышался треск сучьев, и из леса вывалился Вик с рюкзаком и ведерком, доверху наполненным опятами. Загрузив багажник, они покатили домой. Вик долго насвистывал какую-то мелодию, потом плюнул:

– Вот ведь привязалась проклятая! И кто ее сочинил?

Это был шлягер сезона «Кокнули негросса».

– Не мешало бы обзавестись каким-то документом, Шура. А то как-то несерьезно.

У Спиро была бумажка, свидетельствующая о том, что он, будучи руководителем детского агентства «Умка-Пресс», находится в отпуске. Но согласно дате возвращения, срок отпуска закончился, и в настоящее время он должен был быть в Ханадыре. Это могло вызвать вопросы у полиции. Тем более сейчас, когда принимались дополнительные меры безопасности, ужесточались всякие правила и приезжий люд стоном стонал. Особенно в Мозгве.

– Не мешало бы. Какой тебе документ нужен?

– Министра… путей просвещения. Ха-ха! Шутка… Кем только я не был, в трудовой страницы кончились. А в итоге? Сижу в этом долбанном городишке как последний дурак, ни денег, ни работы.

– Вообще странно, ты являешься помощником председателя Ассоциации «Полярный Трек» по международным связям, так вроде? А проявляешь какое-то упадничество.

Войт отхватил себе такую должность еще в самом начале организации дела побратимства северных народов. Видимо, в расчете на интенсивные международные контакты Ассоциации. Контакты не состоялись, во всяком случае, таких масштабов, на которые рассчитывал Вик, и ему пришлось подыскивать другой вид деятельности. Но запись в трудовой книжке осталась, и при случае он демонстрировал ее, вызывая острые приступы зависти у своих гаражных приятелей.

– Это все равно, что должность директора погорелого театра.

Видя, что Алекс готов ринутся в бой, Вик поднял руки:

– Молчу, молчу.

– Ты лучше руль держи.

Когда они шли из гаража, Вик вдруг остановился и повернулся к Спиро, рассказывающему, как ему удалось сагитировать Роншара участвовать в романе-игре.

– О! – и замер, подняв палец.

– Что такое?

– Знаешь, ты кто? – неожиданно сказал Вик.

– Кто?

– Чичиков. И все твои «мертвые души», которых ты пытаешься выдать за группу авторов, только для того, чтобы орудовать ими как тараном. Двери прошибать во всякие высокие кабинеты и учреждения.

Алекс пожал плечами.

– Не только. Но и вбивать в кое-какие чугунные головы одну простую мысль.

– Какую?

– Жить прожить надо…

– Интересно. Знаю, это моя фраза. Я ее написал у тебя в мастерской в Эгвекитауне. Прямо на стене, красной краской.

Они пересекли шоссе и подошли к киоску, чтобы купить сигарет.

– Сохранился этот домик или нет?

– Мастерская? Да вроде стоял еще, когда уезжал. Заколоченный… И потом, почему «мертвые души»? Некоторые очень даже ничего.

– Ладно, будет тебе еще одна глава. Прямо сегодня напишу. Не веришь?

Так родилась вторая глава приключений Вика Войта в Чумландии.

5

Большой черный кондор раскинул свои крылья на обложке книги. Грудь грозной птицы была словно пробита навылет. «Воины Сердца». Спиро открыл и перелистал страницы книги Данила Перьина – основателя нового прогрессивного движения. Ури Карпентер, сотрудник Калугульского института социологии, перевел ее с джунглийского. Чем дальше Алекс читал, тем больше крепло в нем убеждение, что все это очень близко по духу. Сам Данил был колоритной личностью: физик-ядерщик по образованию, потом психотерапевт, учился у яньиньдейских шаманов на Гавайях, объездил весь мир и стал основателем организации «Фонд Священной Мли». Спиро проглотил книгу в один присест. Под многими страницами, посвященными Пути Воина, он был готов подписаться.

Очень напоминает «Путь Умки». Готовая теоретическая база. Меняй воина на умку, и все дела. Как, например, это: «Индейцы Яки, населяющие горы Северной Мексики, имеют своеобразное понимание концепции Воина. В нем можно проследить трансформацию идей, которые несли конкистадоры. Они говорят, что в каждом племени определенные мужчины и женщины призваны следовать по Пути Воина. Они слышат зов своего сердца – наиболее важной, по мнению янь-иньдейцев, части тела. С точки зрения внешнего наблюдателя, трудно выделить таких людей, потому что важная часть Пути Воина – относиться к себе со смирением и не считать себя „каким-то особенным“. Воины играют особую роль в жизни племени. Это именно те, кто привносят в мир нечто НОВОЕ».

Спиро медленно листал книгу.

Смирение, смирение… Смириться под ударами судьбы. Или все же попытаться что-то изменить? Привносим ли мы, умки, «нечто новое» в этот мир? И зов какой части тела нужно слышать нам?.. Впрочем, что тут неясного? Конечно же ума, то есть головы, мозга!

– Эй, листописец, иди обедать!

Вик кашеварил на кухне и с хитрым видом что-то сыпал в сковороду.

– Такого ты еще не пробовал.

Готовить он любил и мог из чепухи соорудить вполне съедобную вещь. «Грибы в соусе абыкадо» пошли за милую душу. Почему из «абыкадо», Вик не стал говорить.