Преступление в Медовом раю - Борис Романовский

Безусловно, был красив и Антуан Пуйярд — рослый сухощавый человек с высоким лбом. В общении он был скучен, поскольку, не умея рассказывать, подавлял слушателей лавиной знаний. Сложное впечатление производила жена Пуйярда. «Это просто ископаемое!» — сказала о ней однажды Ютта. Жаннет проигрывала во внешности всем дамам корабля. Почти пепельные, но не пепельные, а серые волосы, почти Серые тускловатые глаза, маленький невыразительный рот… Она была молчалива, скромна и рабски предана мужу, который служил для нее средоточием ума и обаяния. Всем корабельным мужчинам казалось, что Жаннет придана Антуану судьбой для его комфорта.

Здесь не хватало еще одного члена десантной группы — Алексея Сударушкина. Самый худощавый среди них, всегда уравновешенный и склонный к язвительности, великолепный боец на тренировочном поле, главный биолог корабля был сейчас занят работой в лаборатории…

Минут пять десантники постояли в тамбуре, ожидая, пока насосы откачают просочившийся за ними усыпляющий газ. Когда загорелось зеленое табло, прошли в раздевалку.

— Никогда я не привыкну к потере чувства времени! — сокрушенно сказал Эррера, трясущимися руками снимая с себя шлем. — Мне казалось, что прошло часа три, а на самом деле — пятьдесят семь минут!

— Темп! — отозвался Антуан. — Темп существования сумасшедший. За пятьдесят семь минут столько действия, что рассказывать потом можно часов пять.

— Все-таки этот парень… — Рэд Селинджер, успевший снять шлем, покрутил пальцем у виска. — Псих он!

— Какой парень, Крошка? — Эррера вытирал полотенцем совершенно мокрое лицо.

— Этот. Ван-Риксберг, художник!

— Ты прав, Крошка, — отозвался Антуан. Он сидел, уронив руки на колени, без шлема, но еще в костюме. — Я слышал, что его долго лечили. Говорят, от гениальности!

— Недолечили, — мрачно констатировал Рэд. — Разве здоровому человеку придет в голову нечисть? Кошмар какой-то!

— Да-а… — задумчиво протянула Ютта, Она полулежала в кресле, одетая в легкий комбинезон. — И заметьте, мальчики, два года тренировки, а бред ни разу не повторился! Какое нужно воображение!

— Мне говорили осведомленные люди, — солидно произнес Антуан, — что Ван-Риксберг несколько Месяцев просидел в библиотеке, просматривал наследие художников прошлого: Лукаса Кранаха, Дюрера, Босха, Брейгеля… И других. Наши предки любили ужасы. Например, первых сегодняшних драконов я видел на старинных китайских фарфоровых вазах. Традиционный народный мотив.

Антуан Пуйярд действительно был эрудитом.

— А кто сегодня погиб? — поинтересовался Том. — Опять я?

— Мзия Коберидзе, — отозвалась Жаннет.

— Снова? — Рэд строго уставился на Мзию. Его лицо боксера-тяжеловеса, каким он и был еще несколько лет назад, силилось изобразить гнев. Но даже побитый в боях нос, который он упорно отказывался реставрировать, не мог придать Крошке выражения свирепости: слишком добрыми оставались глаза.

— Две твари напали на нее и тебя, когда ты защищал наш тыл, — объяснил Эррера. — Я видел, как она срезала твою. А вторая клюнула ее.

— Сядь, Рэд! — откликнулась Мзия из глубины своего кресла. — Это же только тренировка!

Селинджер, наконец, сел. В бою такой подвижный, с быстрой и точной реакцией на опасность, он был флегматиком в повседневной жизни. Мзия звала его «ленивцем», и это прозвище ему чрезвычайно шло.

— Поплавать бы сейчас в невесомости, — мечтательно сказала Жаннет, разглядывая свои руки со вздувшимися голубыми венами. Впрочем, вены набухли у всех.

— Нет, ребята, — Эррера покачал головой. — Потом. А сейчас мыться и спать!

Сам командир группы спать, однако, не стал, а направился из душевой в рубку.

В рубке было тихо. Словно неведомые механические насекомые, монотонно жужжали и пощелкивали приборы, каждый своим голосом; перемигивались цветными лампочками щиты и пульты. На большом экране прямо в визирной крестовине сияла маленькая планетка — их находка в странствиях, а теперь и пункт назначения. Есть ли жизнь на этом комке серебристой ваты, трудно было сказать, но наличие атмосферы вселяло такие надежды.

— Вы здесь, Эррера Мартин? — У капитана сохранилась привычка называть членов команды полным именем и фамилией, остальные давно уже перешли к сокращениям и школярским прозвищам. — Я так и знал, что не удержитесь, зайдете.

Эррера помедлил с ответом: капитан загипнотизированно ласкал взглядом планету, найденную им в огромном космическом море. На лицо Кэндзибуро Смита мягко легла счастливая улыбка, а само оно собралось морщинками.

— Вы знаете, сколько мне лет? — вдруг спросил Кэндзибуро. — Шестьдесят четыре! Предельный возраст для космолетчика… Сорок лет в космосе. Да, сорок лет, потому что, даже отдыхая между рейсами, я все равно оставался здесь — на корабле, в космосе. Сколько я перетаскал грузов и людей с планет солнечной системы и сопредельных, не сосчитать! Загнал четыре корабля, а ведь я человек аккуратный!..

— У вас огромный опыт, капитан, — офицер не понимал, с чем связано это откровение.

— Что значит сейчас мой опыт? Грамотно произвести посадку и старт в самых сложных условиях может выпускник Академии с двухлетним стажем. Умение бороться с метеоритными полями и навигационное чутье — разве что это?.. И все-таки мне повезло!.. — в голосе капитана скользнула торжественная нотка. — В радиусе тридцати световых лет человечество не нашло ни одной обитаемой планеты. Ни одной планеты с растительностью и даже просто пригодной для жизни! Тридцать восемь лет назад я участвовал в последней экспедиции, искавшей «братьев по разуму». С тех пор внеземными цивилизациями занимаются дилетанты и энтузиасты… И все-таки мы нашли ее! — капитан протянул руку к экрану. — И мне будет что внести в графу «Итог». Горько только, что сам я не ступлю на ее почву…

Что ж, старик был прав, подумал Эррера. Космические проблемы мало занимали сейчас человечество.

Люди были заняты, очень заняты. После века ядохимикатов и биостимуляторов наступила эра очистки Земли. Не только человечество, но и каждый человек почувствовал себя ответственным за планету, на которой жил. Наступило новое время людей, освобожденных от необходимости ради сиюминутных нужд вскрывать вены Земле и вспарывать ей чрево. Шла эпоха питания дарами планеты, единения человека с природой.

Но сколько для этого необходимо было сделать! Хотя раны Земли были очищены, восьми миллиардам человек, всем вместе и каждому в отдельности, надлежало долго и упорно лечить ужасные язвы. Тяжелая это была работа, и улетевшие космонавты понимали, что через четыре года отсутствия они не могут вернуться с пустыми руками. Желание привезти на Землю что-то нужное человечеству подстегивало их, заставляло метаться по космосу и искать, искать, искать…