Звёзды — холодные игрушки - Сергей Лукьяненко

Девчонка была замотанная и усталая. Персонала в космопортах вечно не хватало. Каждый человек влетал в такую копеечку! Налог на потребляемый воздух, налог на амортизацию почвы, налог на изменение массы планеты — мало ли их выдумано чужими? Это не считая прямых расходов. Лучше бы поувольняли дармоедов-морпехов, чем выматывали диспетчеров КЦ и обслугу…

— Щасливо долететь, — ставя безумные ударения сказала девушка. — Пан еще вернется?

— Наверное.

— Хорошо отдохнуть, пане, — девушка вздохнула. — Мой отпуск… ой-ой… полгода!

Я сочувственно покачал головой.

— Пан знае Бориса Косуху? «Аэрофлот»?

— Нет, — признался я. С основными конкурентами мы общались нечасто. Вовсе не потому, конечно, что компания проводила такую политику. Просто наши рейсы пересекались редко.

— Веселый человек, — сказала девушка. Вздохнула: — Думала, все русские пилоты веселые…

Глупо улыбнувшись я пошел к лифту. Что она этим хотела сказать? Можно подумать, что я — грустный человек!

Время еще было, и забежав в бар на первом этаже я выпил чашку крепкого кофе «по-звездному» — с корицей и имбирем. Очень полезная штука, чтобы отбить запах пива. Здесь пилоты никогда не собирались, как-то так повелось, что «Дональд» был нашей территорией, а бар при гостинице оккупировали наземники. Но кофе готовили правильный.

Теперь — врач.

Административные корпуса были недалеко. Все здесь рядом, в космопортах на других планетах. И все-таки я успел вспотеть, пока добежал по бетонной дорожке к аккуратненьким трехэтажным зданиям. Юркнул в ближайшее — между собой здания соединялись переходами из зеркального стекла, и мучаться больше положенного не стоило. Охранник сочувственно кивнул:

— Жарко?

— Жарко, — подтвердил я.

На этом наша содержательная беседа как-то сама собой затихла. Я пошел по коридорам к госпиталю.

Двенадцатый кабинет был открыт, доносились голоса, хохот. От души сразу отлегло — речь слышалась русская. Постучав по косяку я заглянул.

— А! — врач, невысокий крепыш в зеленом хирургическом костюме выбрался из-за стола. — «Трансаэро»?

— Так точно.

— Да заходи, чего встал!

Он облапил меня, представился:

— Костя! Просто — Костя.

Было ему лет тридцать, а может немного побольше. Жизнерадостность и румянец мешали понять точнее.

— Петя, — буркнул я.

Две медсестры, чинно сидевшие на диванчике у окна, прыснули.

— Месяц земляков не видел! — продолжал шуметь врач. — Когда летишь?

— Через два часа.

— Жалобы есть? — доктор тщетно пытался принять официальный вид. — А, о чем я… Садись.

— Все в порядке, — я достал полетную карту, едва не выронив Эльзино письмо, протянул ее врачу.

— Ты откуда родом?

— Из Москвы.

— У… далеко. А я из Абакана. Так, колись, парень. Сколько сегодня пил?

Похоже, придется признаваться…

— Полкружки пива.

Врач погрозил мне пальцем, взял со стола алкогольный детектор.

— Если больше двух кружек — сегодня никуда не пущу! Дыши!

Я послушно дохнул в раструб.

— Еще раз, — вглядываясь в шкалу потребовал врач.

Я задышал, как спринтер после дистанции.

— Слушай, а может ты кефир пил? — полюбопытствовал врач. — Ну, молодец! Молодец, парень! Наши словно решили поддержать общее мнение — всегда пьянствуют перед стартом!

— Вчера вот… перебрал, — признался я.

— Сколько?

— Три кружки.

Медсестры и врач молчали. Потом доктор опустил приборчик в карман, задумчиво изрек:

— Да, случай интересный… Где твои бумаги?

Он шлепнул на карту печать, расписался, провел над полоской магнитного индикатора перстнем-кодировщиком. Спросил:

— А летаешь давно?

— Два года.

Одна медсестра неуверенно хихикнула, другая начала мне улыбаться.

Очень милая девушка…

— Ты почаще к нам заглядывай, — заметил врач. — Я диссертацию пишу, «Влияние экстремальных экстратерральных условий на поведенческие императивы». Мне нужны самые полярные случаи.

— Как компания решит. Хотя мне тут не очень нравится, — признался я. — Жарко слишком. И местные… совсем уж хмурые.

— А чего им веселиться, у них через неделю сезон коллективной эфтанзии, — хмыкнул доктор. — Личинки дозревают, надо обеспечивать свободные пространства. Ладно… Петя. Счастливо долететь.

— Спасибо, — я начал быстренько отступать к двери.

— Сувениры хоть прихватил? — спросил доктор.

— Конечно, — похлопав по карману кителя сказал я. Медсестры очень неуверенно засмеялись.

— Обязательно заглядывай, Петя, — помолчав сказал врач.

— Хорошо, Костя, — я вышел.

Все, главная проблема снята. Допуск получен.

Я прошел в корпус Контрольного Центра. Там было полно морпехов, пришлось достать пропуск и нести его в руке. Я долго искал свободного диспетчера, наконец какой-то угрюмый парень внес мои данные в компьютер и подписал последние пункты разрешения. Мой челнок уже заправили и проверили, я отдал диспетчеру талоны на две с половиной тонны керосина и подтвердил отсутствие претензий.

Вот теперь совсем все, пожалуй.

До старта оставалось полтора часа. Можно было попросить кар, но я решил прогуляться до челнока пешком. Когда еще сюда попаду?

На Хикси я прилетел с грузом простым и не хлопотным. Картинами. Ну, знаете сами — маленькие такие, пятнадцать на десять сантиметров, в деревянных рамочках и под стеклом. На каждой — клочок моря, деревья на берегу, в небе луна, а по воде — серебристая дорожка. Художники честно старались обеспечить максимальное разнообразие, поэтому кое-где в море мелькали паруса, в небе летели птицы, или луну затягивали облака. В общем-то зря они это делают, зрение хиксоидов куда совершеннее нашего. Им хватает той индивидуальности, которую придает картине выпавший из кисточки волосок или отпечаток пальца на темпере.

Обратно я вез груз еще более незатейливый — пластинки кортризона. Кажется, у хиксоидов они тоже служат украшениями. Но на Земле из пластинок делают самые лучшие бронежилеты и обшивку для новых моделей челноков. Хиксоиды не протестуют, хоть и могли бы воспользоваться Законом о Неправомерном Использовании. Видимо считают, что люди хотят видеть свои корабли более красивыми.

Моя птичка из самых старых, обшита керамикой. Это разработанная еще полсотни лет назад «Спираль», двадцатитонный челнок с небольшим грузовым отсеком. Конечно, он переделан, но внешне — практически не изменился. С Земли «Лапоть» — что поделаешь, форма такая, что прозвище к «Спирали» прилипло навсегда, запускают стареньким, хоть и модернизированным «Протоном». Это ощущения не из приятных. Как говорят: «У чужих приятно взлетать, на Землю приятно садиться».

У пропускного пункта на взлетное поле я последний раз предъявил пропуск и засунул его в карман. Все. Пора домой, пора-пора…

Обходя туши челноков я двинулся к взлетной башне. «Спираль» уже заканчивали выдвигать на позицию, но персонал еще не отошел, и я ускорил шаг. Всегда интересно поглазеть на чужих.

Команда была смешанная. Два исполинских, под три метра, хиксоида. Этакие серые богомолы. С виду жутковатые, но на самом деле, говорят, чертовски хрупкие создания. Я сам видел однажды, как хиксоид запнулся, упал, и переломил одну из опорных лап. Вот и сейчас хиксоиды стояли в порядочном отдалении от челнока. Двигали его три странных существа, похожие на черепах, но не в панцире, а покрытые складчатой кожей. Временами из складок высовывалось длинное тонкое щупальце и плавно сдвигало челнок на метр-другой.

Один из хиксоидов двинулся мне навстречу. Пасть — ну не поворачивается у меня язык ртом ее назвать! — распахнулась, и хиксоид проскрежетал:

— Пилот?

Я кивнул, борясь с желанием предъявить пропуск. Не их это дело, документы мне сверять.

Хиксоид отступил. Дождавшись, пока «черепахи» отползут от «Спирали» я направился к люку. Трап «черепахи» тоже подвинули, спасибо им. Оттянув утопленную ручку я открыл люк. Покосился на хиксоидов, наблюдавших за мной, я вошел в челнок.

Чем меньше с чужими общаешься, тем меньше дров наломаешь. А то ляпнешь что-нибудь, внешне абсолютно безобидное — и вызовешь дипломатический кризис. Например, желать хиксоидам здоровья и долгой жизни сейчас было бы колоссальным издевательством.

В челноке было здорово. Прохладно — все-таки теплоизоляция будь здоров! Пахло кожей и пластмассой. И чуть-чуть электричеством — даже не озон, а какой-то неуловимый специфический запах обилия электронной аппаратуры. И совсем немного пряностями — я их месяца два назад перевозил, при посадке несколько упаковок лопнули и разлетелись по грузовому отсеку…

Шлюз был крошечный. Маленький пульт управления дверьми, шкафчик со скафандром, который я полгода не одевал. Дверь в рубку и дверь в грузовой отсек. Я включил герметизацию, и пока в стене гудели сервоприводы, подтягивая люк, наглухо запирая челнок, пошел проверить груз.