Избранник вечности - Анатолий Гаврилович Ильяхов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Аристотель говорил мне, что народ будет доволен, если царь поступает по справедливости.
— Ты говоришь «по справедливости»? Справедливость — это лицемерие и вынужденное соблюдение законов. Главное, что разделяет народ от царя — это разное понимание справедливости. Народ полагает, что царь должен доставлять ему возможно большее благополучие, а царь требует, чтобы народ доставлял ему то, что надо царю. Сильная власть — великая вещь, а из правителей лучший тот, кто пользуется властью с большим благоразумием, обращается, как с огнем: не подходит слишком близко, чтобы не обжечься, и не очень удаляется, чтобы не замерзнуть.
— Тогда зачем мне нужен царский престол? Не все ли равно — быть правителем или жить как обычный человек?
— От власти тебе не следует отказываться лишь потому, что ты из рода царей Аргеадов, потомок героев Геракла и Ахилла. Власть многим дурна, а хороша только одним — честью и славою. И если это власть человека лучшего из хороших людей, величайшего над великими. А кто так не думает, пускай пасет овец, лошадей и коров, а не людей. Предводитель людей не внушает страха, он отличается от остальных не роскошным образом жизни, а трудолюбием и умением предвидеть события. Вот такого царя народ полюбит.
Александр пробыл у отца до вечера в доверительном общении, редком в последние годы. Филипп делился с сыном жизненным опытом, словно давал напутствие на дальнейшую жизнь, уже без него. Говорил, что народ по странному стечению обстоятельств часто возвышает над собой того, кто ненавидит свой народ. И лучше, если царь добьется, чтобы подданные боялись не его, а за него.
— Никому не придет в голову избирать по жребию из каменщика, флейтиста или вообще любого ремесленника кормчего, кому нужно управлять кораблем. Раз ты хочешь управлять кораблем, ты должен быть вполне знакомым с обязанностями кормчего. Точно так же, если ты желаешь быть царём, тебе необходимо быть знакомым с искусством управления, иначе, в первом случае, ты можешь пустить ко дну корабль, во втором — довести государство до окончательного падения.
Отец взял Александра за плечи и, глядя в глаза, твёрдо сказал:
— Великое дело — завладеть властью, но еще более трудное — однажды получить, сохранить ее за собой. Помни это всегда, сын мой!
За время царствования Филипп создал могучую армию из военных специалистов, привычных к тяготам переходов и сражений. Реформировал войсковое командование и переоснастил вооружение, чем сумел приблизить царскую власть в Македонии к автократии — неограниченному и бесконтрольному полновластию, и подчинению своей воле Греции. С его участием война для македонян превратилась в доходное предприятие, работу. Воевать и грабить противника всегда выгодней, нежели трудиться на земле и делиться урожаем с хозяином земли, отчего Филиппу и в мирное время не приходилось сомневаться в личной преданности военных. Армия всецело подчинялась ему. При необходимости он назначал общевойсковое Собрание, где успешно разрешал государственные проблемы. Так что при царской власти народное волеизъявление в Македонии существовало, с поправками на демократию, как и во всей Элладе.
* * *
Македония замерла в ожидании общевойскового Собрания… Древние традиции требовали, чтобы армия перед очередным сбором на войну выбирала себе царя как первого человека в армии, полководца. Его власть прекращалась сразу после окончания военных действий. Уцелевшие воины возвращались к мирным занятиям и становились землепашцами, пастухами, охотниками. В мирное время военачальники не имели возможности командовать бывшими подчинёнными, довольствовались трудом наёмных слуг и нажитых на войне рабов. Так происходило веками, и цари возводились на престол через свободное голосование военных в Собрании.
Александр колебался: заявить себя претендентом на престол отца или не спешить, выждать, кто первый объявится. Соперники могут подослать убийц. И даже если сейчас убережётся, но проиграет, победитель не оставит в живых — таков негласный закон борьбы за царский венец… Перебирал, кто из военачальников, имеющих в армии реальную силу, влияние, на Собрании назовёт его имя?
В комнату вошёл Антипатр, первый советник отца. Догадываясь, что заботит царевича, дружески пожал руку.
— Александр, о чём твои мысли?
— Разве нет повода беспокоиться?
— На всё воля Зевса! Я не знаю, как сложится завтра день, кого прокричит войско, но надеюсь услышать твоё имя. А там уже как получится! — Александр недовольно передёрнул плечами: — Разве я не имею права стать наследником отца?
— Если речь идёт о македонском престоле, нет.
Юноша побледнел, глаза сузились. Советник успокаивал:
— Молодость — твой недостаток. Она смущает тех, кто ходил в походы с твоим отцом. В то же время тебя уже знают как бесстрашного воина. Это твоё преимущество.
Антипатр испытывающе посмотрел на Александра.
— Молодость пройдёт, а характер останется. Это важно! Поэтому не молодость будет тебе препятствием, а интриги.
Со значением повторил слова:
— Да, не твоя молодость, а интриги смертельно опасных соперников.
Антипатр прочно расположился на кресле и продолжил разговор:
— Отбросим сомнения насчёт твоего возраста. Я спрашиваю тебя, будто я все македоняне: ты способен заменить великого отца, который недавно обещал обеспечить могущество Македонии за счёт победы над Персией, много золота и рабов? В Коринфе на общегреческом Конгрессе городов-полисов Филипп тоже говорил об этом, после чего ему вручили должность архистратига*, или главнокомандующего объединённым греко-македонским войском.
— Ты ответил на свой вопрос, уважаемый Антипатр. Как сын своего отца я пойду туда, куда он позвал Элладу — на Персию.
— Я услышал что хотел. Теперь поговорим о твоих соперниках. — Советник понизил голос, словно боялся лишних ушей. — Каждый из них опасен, и прежде всего сыновья Аэропа из рода могущественных князей Линкестидов*: Аррабей, Геромен, Неоптолем и Александр. Каждый может стать македонским царём, если войско выберет.
— Кто ещё?
— Аминта, твой двоюродный брат. Филипп стал его опекуном после смерти своего брата, царя Пердикки. А потом, когда он достиг совершеннолетия, войско захотело царём Филиппа. Помни, что соперники помнят об Аминте.
Советник замолчал, давая время для осмысливания, затем продолжил:
— У новой жены царя Филиппа, Клеопатры, недавно родился сын — малыш Каран, тебе сводный брат. У малыша есть права наследования престола. Достаточно Атталу захотеть стать его опекуном, и этот полководец, виновник твоего раздора с отцом, поборется за власть.
Антипатр нахмурился, невольно сдвинув брови к горбатой переносице.
— Аттал — самый опасный соперник! Кто воспротивится его намерениям? Риск для нас с тобой велик, но я попробую.
Он тронул поседевшую бороду, глубоко вздохнул. Заметив на лице царевича тень растерянности, поспешил с пояснениями:
— Ситуация непростая. Но, слава Зевсу, демократия в
