Ночь и день, когда един - Кен Калфус

А однажды Аза отправился в деловую часть города по какому–то поручению и, выходя из такси, увидел, как через дорогу переходит Анна. Он быстро сунул таксисту чаевые. Анна скрылась за углом. Аза кинулся догонять ее, едва не сбив наземь несколько прохожих, торопившихся в прямо противоположном направлении, — и тут вспомнил, что сегодня утром проснулся в Ист–Сайде. Иными словами, сегодня был день Авы, больше того — он даже успел назначить ей вечером свидание. Аза остановился и задумался о последствиях. До сих пор он предполагал, что женщин просто не существует в мирах друг друга, но теперь ему вдруг стало стыдно, что ведет такую двойную игру. Хотя эта женщина — возможно, и не Анна. Он мог обознаться. Разве Анна носит такую прическу?

Аза снова кинулся в погоню, но решимость его несколько угасла: если это действительно Анна, что он ей скажет при встрече? Женщину он заметил уже на другом конце квартала; тротуар кишел клерками и бизнесменами. Женщина шла быстро и деловито, и походку Аза признал — это была все же Анна. Когда она собралась войти во вращающуюся дверь какого–то офисного здания, Аза окликнул ее, но дверь повернулась и поглотила ее.

Когда он вошел в вестибюль, ее уже нигде не было. Охраннику за стойкой Аза назвал фамилию Анны, но вспомнить, как называется ее фирма, не смог (хотя знал, что она располагается где–то на окраине), а потому лишь беспомощно улыбнулся, извинился, что перепутал здания, и вышел.

С Анной они встретились за ужином вечером того дня, который начался в ту ночь, когда он лег спать.

— Мне показалось, я тебя видел на Нассау–стрит, — сказал Аза. — Это была ты?

— Я? Когда?

— Вчера. Или, может быть, сегодня. Теперь у меня такая суматоха на работе. Точно не помню.

— Нет, я даже не помню, когда в центр ездила, — ответила Анна.

— А я был точно уверен, что это ты.

— Как я была одета?

Этого Аза не помнил. Пока он пытался восстановить в памяти подробности встречи, те улетучивались.

— Не знаю. я окликнул тебя, но ты не обернулась.

— Чего б я оборачивалась? Это была не я.

На следующий день в обеденный перерыв Аза вернулся в центр, хоть и понимал, что отыскать эту женщину, эту другую Анну — задача практически невозможная: на улицах такая сутолока, все так торопятся, вряд ли каждый день в один и тот же час они оказываются в том же самом квартале. Аза даже не знал, работает ли женщина в том здании, куда входила, — может, как и его, ее отправили в центр с каким–нибудь поручением из совершенно другой части города. И тем не менее, как только ему удавалось выкроить время по тем дням, когда он просыпался в Ист–Сайде, Аза стоял на углу Пайна и Нассау в реве и хаосе уличного безумия, ел хот–дог и ждал Анну.

Ни ей, ни, тем более, Аве он никогда об этом не рассказывал. Продавец хот–догов же догадался, что Аза караулит какую–то женщину, и подмигивал ему всякий раз, когда он покупал у него горячую сосиску. А воспоминание о случайной встрече мало–помалу таяло, и Аза уже начал сомневаться, была ли она вообще. И тут он ее увидел: Анна без пальто шла по улице и осторожно несла белый бумажный пакет из закусочной, как будто в нем стояла кружка кофе или супа, которая уже пролилась и намочила пакет.

— Анна! — крикнул Аза, пробираясь в толпе к ней.

Та неуверенно улыбнулась и вгляделась в массу пешеходов, стараясь различить знакомое лицо. Аза снова позвал ее, и она очень удивилась.

— Мы с вами знакомы? — спросила она, даже не остановившись.

— Конечно, это же я. Аза. Ты что — не узнаешь меня?

Женщина присмотрелась внимательнее. Выходя по утрам из разных квартир, Аза нисколько не менялся, а потому сейчас придал лицу наиболее типичное выражение.

— Нет, не узнаю, — покачала головой женщина — именно так всегда качала головой Анна! — и взгляд ее соскользнул с его лица. Она обогнула его, опустив голову и, очевидно, приняв за очередного городского сумасшедшего.

— Анна, — повторил он, стараясь не отставать на ходу и расталкивая встречных.

— Откуда вам известно мое имя? — резко спросила она.

Аза выдавил самую обезоруживающую свою улыбку.

— Мне вообще многое о тебе известно.

Он уже набрал в грудь воздуху, чтобы привести ей какой–нибудь пример: забавную деталь обстановки квартиры, место, в котором она проводила лето в детстве, ее любимое кино, — но ни одного примера в голову ему не пришло. И он понял, что слова его прозвучали какой–то смутной угрозой.

Женщина оторвалась от него и укрылась в небольшой группе клерков, спешивших по тротуару.

Аза стоял и моргал от яркого солнечного света. Он видел, как женщина затерялась в толпе и превратилась просто в еще один затылок.

Следующим утром он позвонил Анне на работу.

— К тебе на улице вчера никто не приставал? — спроси он.

— Нет. А что?

Азе стало легче. Все это время сердце у него саднило от тревоги, перед глазами так и стояло ее чужое лицо и не отпускала боль от того, что она его не узнала. Теперь же они несколько минут просто обменивались любезностями, но в конце разговора к Азе вернулось беспокойство. Ему показалось, что тон у Анны — какой–то неприятный. Казалось, она думает о чем–то совершенно постороннем и ей не терпится положить трубку. Аза решил не обращать на это внимания как на плод своего слишком активного воображения, хотя воображение его слишком активным никто никогда не считал.

— А есть ли у тебя сегодня какие–то планы на ужин? — поинтересовался он.

— На самом деле, да.

Азу ошеломил ее ответ. Сегодня пятница. Его вопрос был простой формальностью — как осторожно откашляться. Он предполагал, что они вместе поужинают, как это обычно бывало по пятницам. Аза уже собрался было спросить, каковы же эти ее планы, но в ее голосе — или скорее в молчании, повисшем на другом конце провода, — послышалось что–то такое, от чего вопрос застрял у него в горле.

— Ну тогда ладно, — вымолвил он довольно холодно.

Им больше нечего было сказать друг другу. В конце концов Анна произнесла:

— Ладно, я тебе как–нибудь позвоню.

— Позвони, — ответил Аза, а потом неожиданно и резко добавил: — Слушай, эти твои планы на вечер…

— Что?

— Отмени их.

И он сам себе удивился: как настойчиво прозвучали его слова, как грубо, как отчаянно. Он себя как–то выдал. Отчаяние же и вовсе было подлинным и совершенно необъяснимым. Аза покраснел и отвернулся к стенке своей конторской клетушки, чтобы никто из сослуживцев этого не заметил.

— Не могу, — ответила она.

Слова ее упали в трубку, как два пенса в лужу.

— Мне с тобой нужно кое о чем поговорить.

— Прости, но не могу.

— Прошу тебя. — Голос Азы дрогнул.

Повисла такая долгая пауза, что Аза подумал: их разъединили. Но класть трубку и перезванивать ей он боялся. А потом услышал, как Анна задумчиво пробормотала: ну, ладно. И в тот вечер за ужином он сделал ей предложение; то есть, он не был уверен, что именно он ей предлагает, — ему мешали все те часы, что он ждал этого мига, они смущали и расстраивали его. Говорил он абстрактно, метафорически и чуть ли не метафизически, он заикался, на глазах у него стояли слезы, Анна же в конце и вовсе расплакалась. Она сказала все за него сама: что им следует пожить вместе, чтобы посмотреть, как получится, а уже потом, если все выйдет удачно, и пожениться. Да, конечно, кивал Аза, разумеется. А потом он поздравил ее так, будто она только что решила сложную математическую задачу.

Они сошлись во мнениях, что ее квартира в Гринич–Виллидж гораздо приятнее, чем его на Коламбус–авеню. После ужина они решили поехать к ней. У обоих настроение было весьма романтическим, но Аза нежно отвлек ее от постели, на которой они занимались любовью обычно. Анна хихикнула. Он настоял на своем, и любовью они занялись в душе — вода хлестала Азе в лицо. Потом Анне захотелось спать, но Аза, утверждая, что еще полон сил, предложил прогуляться до ночной кондитерской в Бруклине.

Анна сказала, что он — такой же романтик, как и раньше. Обратно возвращались они по мосту, держась за руки. Сквозь низкие облака над Квинсом уже пробивались первые лучи солнца: еще одно прекрасное летнее утро. Аза и вспомнить не мог, когда он в последний раз встречал рассвет.

— Я вот что вспомнила, — сказала Анна. — Мне сон недавно приснился: я бежала по улице, у меня в руках было что–то горячее, а потом увидела тебя. Но не узнала. Это было ужасно.

— Это был просто сон, — успокоил ее Аза.

— Переезжай ко мне сегодня, — сказала она.

— Каким образом?

— А у тебя разве много вещей? Одежда, компакт–диски, правильно? У тебя выпьем кофе, а потом погрузим все в такси. Тяжелое перевезем потом. Ты не представляешь себе, сколько я этого ждала. И надеяться даже перестала.

Она прижалась к нему, и он ее поцеловал. Он принял самое счастливое решение в жизни.

Они остановили такси, и Аза дал таксисту адрес своей квартиры на Коламбусе. Влюбленные держались за руки на заднем сиденье, а такси дребезжало по пустынным утренним улицам. Аза чуть не задремал, но вовремя опомнился — или решил, что опомнился. Он встряхнулся всем телом и посмотрел на Анну. Она улыбалась ему, и глаза ее блестели. Аза перебрал в памяти одно мгновение за другим: они всего несколько минут едут в такси, каждый миг целен и непрерывно либо сменяет другой миг, либо сам сменяется другим мигом. Он не заснул ни на секунду — или все же заснул, поскольку такси затормозило перед высокой башней на Восточной 86–й улице. В подъезде маячил привратник. Аза едва мог припомнить это здание — свою резиденцию в Ист–Сайде.