Человек и боги - Евгения Никифорова

Как только жена фараона заснула, в спальню проникла Сехмет и тенью нависла над ничего не подозревающей женщиной. Дух могущественной богини медленно вошел в неподвижное тело и возобладал над ним.

Через мгновение Сехмет в облике царицы поднялась с постели и приблизилась к зеркалу. Привлекательная женщина с длинными черными волосами смотрела из отражения, и ничто не выдавало подмену, кроме сузившихся в вертикальную полоску зрачков. Набросив лёгкую прозрачную ткань, Сехмет направилась в покои фараона. Тутмос в это время спал. Шорох шагов разбудил мужчину, и он приподнял голову.

У постели стояла богиня в облике Мут-ма-уа.

Тутмос: Я устал.

Сехмет: Меня это не волнует.

Тутмос: Уходи, царица.

Лицо женщины побагровело от негодования.

Сехмет: Как смеешь прогонять богиню?

Тутмос (недовольно): Жена – богиня? Не смеши!

Сехмет: Слепец! Как дерзок ты со мною!

Тутмос: Прочь, Мут-ма-уа! Сколько лет живем, а ты родить не можешь! Богиней нареклась зачем-то. Ты обезумела, наверное.

Сехмет: Не узнаешь Владычицу пустынь?

Тутмос (с удивлением): Сехмет – моя бесплодная жена?

Фараон только теперь заметил нечто звериное в теле Мут-ма-уа. Никогда еще глаза царицы не наполнялись огненно-янтарным блеском, и никогда его жена не выглядела столь привлекательно. Она напряглась, словно хищница перед прыжком. Казалось, одно неверное движение – и рассерженная львица перегрызет горло.

Тутмос: Богиня!

Фараон готов был упасть на колени, но Сехмет жестом остановила его.

Сехмет: Лежи, несчастный.

Тутмос: Что ждет Сехмет от фараона?

Сехмет: Покорности. Судьба к тебе ведь благосклонна, не совершай ошибки.

Тутмос: Что это значит?

Сехмет: Ночь холодна, и я согреть тебя готова. Но не прельщайся, фараон! Я Птахова жена. Он разрешил прийти к тебе сегодня.

Тутмос: Чем заслужил бесценную награду? Ложе разделить с богиней – мечта презренного раба Амона Ра!

Сехмет: Мут-ма-уа понесет ребенка.

Тутмос: Подаришь сына?

Сехмет: Такова божественная воля. Богочеловек твой трон займет, Египтом править будет. Нынче боги спор вели и сделку заключили.

Тутмос: А спорили о чем?

Сехмет: О природе человека. Добрый или злой в душе? Объектом сделки станет фараон. А чтобы слабым не был, божественную сущность дам ему. Властью, славой и богатством – всем будет обладать. Великим станет принц Египта. Но тьма иль свет одержит верх над богочеловеком?

Фараон вскочил с постели и рухнул перед женщиной на колени, с мольбой протягивая к ней руки.

Тутмос: Владычица пустынь готова дать потомство!

Сехмет: Доверю сына своего тебе. Не сбережешь – Египет покараю!

Тутмос: Он единственный наследник трона. Не сберегу – себе же не прощу! Сама Сехмет подарит сына! Я горд и счастлив!

Сехмет: Смотри же, Тутмос. Ты обещание дал богине.

Женщина, не говоря больше ни слова, возлегла на ложе с царем. Легкий ветер задул свечи, и темнота объяла два сплетенных в страсти тела. Луна зашла за облако и более не осмеливалась заливать светом спальню.

Действие четвертое

Как только небосклон разрезал первый луч солнца, дух богини покинул тело царицы. Мут-ма-уа, шумно вздохнув, раскрыла глаза и удивилась, обнаружив себя в спальне мужа.

Мут-ма-уа: Уж солнце не взошло, а чудеса творятся в мире. Неужто фараон жену заметил, что стоило мне уснуть, как он меня сюда принес? Еще вчера презрение выражал, считал бесплодной девой… Хотел жену другую взять. И что я вижу? Лежим на ложе вместе, и страсти сколько было!

Тутмос, почувствовав, что царица зашевелилась, проснулся. Мут-ма-уа смотрела на него с довольной улыбкой, но карие глаза больше не переполнялись янтарным светом.

Тутмос (разочарованно): Ушла богиня.

Мут-ма-уа: Прежде не называл меня богиней, Тутмос. Что произошло, любимый? Я счастлива, как никогда! Хоть и не помню нашей ночи, но чувствую, со мною был ты нежен.

Царица хотела его поцеловать, но Тутмос не позволил разрушить очарование минут, проведенных с Владычицей пустынь, ладонью накрыв губы жены.

Тутмос: Забудь о глупостях, Мут-ма-уа. Этой ночью ты была не ты.

Мут-ма-уа: Что говорит мне муж? Неужто снова презирать начнешь, как прежде?

Тутмос: Выслушай, Мут-ма-уа! Приходила к нам Сехмет, тобою овладела. Всю ночь ее любил я нежно. Ее, а не тебя! Она наследника мне даст, тебе родить велела.

Царица в ужасе отстранилась.

Мут-ма-уа: Как? Быть такого не могло!

Тутмос: Не веришь фараону?

Мут-ма-уа: Сехмет верна лишь Птаху! Она – его творение и жена. Как смеешь низко думать о богине?! Ночь провел со мной, а представлял ее, не так ли? Верно, муж мой обезумел!

Тутмос: Фараон не стал бы лгать! Птах разрешил Сехмет явиться, и храмом львицы стало твое тело.

Мут-ма-уа: Я не поверю в ложь! Не для того на мне женился, чтоб унижать так подло.

Тутмос: Унижать?

Мут-ма-уа: Сейчас заплачу! Как больно слышать!

Тутмос: Прекрати.

Мут-ма-уа: Признайся, что солгал!

Тутмос: Так я лжец?

Мут-ма-уа: Докажи тогда, что правду мне сказал.

Тутмос: Клянусь богами!

Мут-ма-уа: Сехмет собрался опозорить. Как бы не разгневалась богиня…

Тутмос: Она сказала, боги заключили сделку. Причина спора их – природа человека. Тьмы ли больше в сердце или света?

Мут-ма-уа: Разумеется, тьмы больше. На себя взгляни хоть, сколько лжи городишь. Было б света больше, так не случалось даже споров.

Тутмос: Приди в себя, царица! Добрее человека нет в мире никого! Лишь бог превыше.

Мут-ма-уа: Что проку от добра, когда кругом смятения, жестокости полно?

Тутмос: Кто из нас безумнее, царица…

Мут-ма-уа: Так я безумна?

Тутмос (с сарказмом): Нет, умна.

Мут-ма-уа: Признаешься во лжи?

Тутмос: Не лгал тебе я.

Мут-ма-уа: Хватит!

Женщина собиралась покинуть покои фараона, но на пороге резко обернулась. Ее лицо искажала ярость.

Мут-ма-уа: Если понесу ребенка, знай: зачат он от измены, как человека, так и бога!

Действие пятое

На рассвете, когда звезды еще не потухли, а солнце не приподнялось из-за горизонта, Сехмет уже находилась на берегу Нила. Змей выплыл из ущелья. Его длинное чешуйчатое тело скользило, извиваясь, по поверхности воды.

Апоп: Солнце не взошло, а ты уже пришла.

Сехмет: Пришла сказать, что сделка состоится.

Апоп: И кто ее объект?

Сехмет: Сын фараона.

Апоп: У фараона нет детей.

Сехмет: Мут-ма-уа понесла ребенка.

Апоп: Но царица же бесплодна. Невозможно, чтоб дети были у нее.

Сехмет: Нынче боги благосклонны.

Змей оскалился в улыбке. Изо рта вырывалось игривое шипение – одному ему ведомая песня. Затем подплыл поближе.

Апоп: Сехмет… Великая Сехмет… Ты изменила Птаху с фараоном?

Сехмет (побагровев): Птах сам послал меня!

Апоп: И он замешан в сделке? Чудно. Всегда знал, Творец азартен в играх. И на кого же сделал ставку Птах?

Сехмет: На человека.

Апоп: Думает, исход зависит не от нас?

Сехмет: Человеку дал он право выбирать.

Апоп: Выбор можно направлять.

Сехмет: Не в этот раз.

Апоп (заинтересованно): О чем ты?

Сехмет: Наследник трона – мой сын. Ему я силу отдала.

Апоп (с восхищением): И породила богочеловека!

Сехмет: Принц прославится в веках!

Апоп: Прославится тираном.

Сехмет: Отнюдь.

Апоп: Прелюбодеем тоже.

Сехмет: И не мечтай!

Апоп: У кого в руках богатство, слава, власть, наследие богов, того ведет дорога в ад прямая.

Сехмет (с презрением): Тебе как раз туда.

Апоп: Мы все там будем.

Богиня развернулась, чтобы уйти и не слышать ядовитых слов врага, но змей продолжал говорить, и ей пришлось остановиться.

Апоп: Хотела обхитрить меня, Сехмет, но ты ошиблась. Божественная сущность, как и сущность человека – лишь дым, его легко развеять. Игла вонзится в сердце и хлынет кровь, лезвие меча разрежет плоть. Прольются слезы, прогремит проклятие, и мир затем расколется на части. Между богами ляжет бездна – ни шагу сделать, ни отступить. Где будет принц в то время? Пусть он и сын богини, Птаховой жены, создание Творца – падет к моим ногам. Его я навещу однажды. Фараоны люди искушенны, а ты, Сехмет, прекрасно знаешь: я гениальный искуситель. Даже бессмертие не спасет его.

Сехмет: Он будет смертным.

Апоп: Тем лучше. Хотя ты знаешь смерть: она обходит стороной людей поистине великих.

Сехмет: Довольно! Меня тошнит от предсказаний. Скажешь еще слово, и твой язык затоптан в землю будет!

Апоп (с улыбкой): Тогда тебя не потревожу больше.

Богиня села в колесницу и покинула берег. Змей наблюдал, как из-под колес поднимались клубы песка и, разлетаясь по ветру, оседали.