Магия вычитания лишнего. Как упростить себе жизнь, убрав из нее ненужную информацию, привычки и обязательства - Лейди Клотц

Потребовалось землетрясение и несколько жертв в рядах общественников, но автострада пала. Когда ее ликвидировали, туристы и жители Сан-Франциско вернули себе набережную. За десятилетие, прошедшее с демонтажа, в районе набережной на 50 процентов увеличилось количество жилья и на 15 процентов выросло количество рабочих мест, что намного опережает рост в других частях города. Снос автострады не привел к ужасным пробкам на дорогах, как предсказывали некоторые. Маршруты были перераспределены с помощью сети наземных улиц, других подъездных путей к мосту Бэй-Бридж и общественного транспорта. Люди нашли новые способы передвижения по городу. Коридор, который раньше обслуживал исключительно автомобили, теперь пропускает одинаковое количество пешеходов и велосипедистов.

Для тех, кто сам там бывал, такие доказательства излишни. Совершенно очевидно, почему на месте Эмбаркадеро не должно быть никакой автострады. К 2000 году, в десятилетнюю годовщину сноса автострады, газета San Francisco Chronicle сообщала, что стало «трудно найти того, кто считал бы, что демонтаж автострады был плохой идеей».

После смерти Сью Бирман в газетном некрологе ее назвали «образцом местного активиста», отдавая дань за те полвека, что она прослужила на благо Сан-Франциско. Сегодня парк имени Сью Бирман, расположенный рядом с набережной и окруженный с трех сторон суматошным деловым кварталом, представляет собой зеленый оазис площадью в два гектара, где мы с моим сыном Эзрой искали диких попугаев.

Примерно в то же время, когда Сью Бирман предпринимала последнюю попытку к сносу автострады Эмбаркадеро, Нельсон Мандела поблагодарил докера Лео Робинсона во время своего выступления примерно перед шестьюдесятью тысячами человек, набившихся в «Оклендский Колизей». Робинсон вряд ли смог бы снести систему угнетения в Южной Африке.

Робинсон родился в Шривпорте, штат Луизиана, в 1937 году. Его семья переехала в Область залива[5], когда он был маленьким мальчиком. Их привлекло обещание лучших возможностей для афроамериканцев, чем на Глубоком Юге[6]. Тем не менее де-факто Робинсоны жили в сегрегированном районе, из тех, что неформально очерчивались красной линией на картах[7], а родители Лео получили работу только вследствие катастрофической ситуации, вызванной указами президента, протестами против дискриминации при трудоустройстве и нехваткой рабочей силы во время бурного роста экономики военного времени. Робинсон бросил школу в последний год учебы и завербовался в военно-морской флот, где служил в годы после Корейской войны[8].

После почетной отставки с военной службы в начале 1960-х годов Робинсон пошел работать в доки. Поначалу он мало интересовался делами, которые не касались его лично, не говоря уже о событиях в Южной Африке. Пытаясь проследить зарождение своего интереса к политической деятельности спустя какое-то время, Робинсон вспомнил один разговор, когда он почувствовал себя некомпетентным, не сумев высказать свое мнение о роли Соединенных Штатов во Вьетнамской войне. Робинсон окунулся в политику и вскоре начал активно выступать по целому ряду глобальных проблем.

Одной из целей Робинсона стал режим апартеида в Южной Африке. Расистские принципы апартеида побуждали его к собственной борьбе с сегрегированными районами, дискриминацией при приеме на работу и неравенством доходов в Соединенных Штатах. Подчеркивая эти параллели, Робинсон помог создать и укрепить группу докеров, выступающих против апартеида.

Когда корабль Nedlloyd Kimberley пришвартовался к пирсу номер 80 в Сан-Франциско в конце 1984 года, Робинсон и его группа докеров разгрузили бóльшую часть судна, а затем ушли, отказавшись выгружать привезенные из Южной Африки товары. «Кровавая» сталь, автозапчасти и вино – все это лежало нетронутым на борту. Группа Робинсона обладала такой мощью, что ни один из близлежащих портов тоже не соглашался принять груз апартеида.

Как и надеялся Робинсон, отказ докеров вызвал серию выступлений против апартеида. Тысячи людей принимали участие в ежедневных акциях протеста рядом с застрявшим судном Nedlloyd Kimberley. Вскоре город Окленд вывел все свои средства из компаний, которые вели дела с ЮАР. Штат Калифорния последовал примеру Окленда, перенаправив более одиннадцати миллиардов долларов, инвестированных в Южную Африку, на другие нужды. Аналогичные действия по изъятию капиталовложений из экономики ЮАР распространились на другие города, штаты и страны. Транснациональные корпорации, включая General Electric, General Motors и Coca-Cola, поспешили разорвать связи с режимом апартеида.

Долгое время существовало организованное сопротивление системе апартеида, особенно на территории самой Южной Африки. Именно поэтому Нельсон Мандела и многие другие люди, разделявшие его взгляды, сидели в тюрьме. Но с началом международных дивестиций дни апартеида были сочтены. Вот почему во время выступления в Окленде Мандела поблагодарил Лео Робинсона и его коллег-докеров за то, что они оказались «на передовой линии движения против апартеида в Области залива».

Лео Робинсон улучшил социальную систему. Сью Бирман улучшила город. А Элинор Остром улучшила идею. Сила Остром заключалась скорее в том, чтобы отсечь от идеи лишнее, чем что-то в нее добавить, как это часто бывает с лауреатами Нобелевской премии вроде нее.

В течение всей своей карьеры, посвященной изучению экономического управления, профессор Университета Индианы Остром сводила на нет теорию, известную под названием «трагедия общих ресурсов». Теорию «трагедии» отстаивал эколог Гаррет Хардин, который в своей статье 1968 года вновь обратился к старой басне о пастухах, пасущих скот на общей земле. Каждый пастух должен решить, сколько скота он будет пасти на общем участке. Если каждый пастух ограничится разумным количеством скота, то общественный выгон будет успевать восстанавливаться каждый год и, следовательно, обеспечивать работу для целых поколений пастухов. Но есть одна дилемма: если ограничить поголовье решит только часть пастухов, то общая земля будет истощена и окажется, что пастухи, ограничившие себя, пожертвовали краткосрочными выгодами в виде получения большего куска пирога. Из этого следует, что, даже если ты решишь быть бескорыстным пастухом, то, узнав об эгоизме других пастухов, ты тоже захочешь урвать как можно больше и поскорее. Хватай, пока можешь.

Хардин распространил аналогию со скотоводством на современные проблемы экологии. По его мнению, эгоистичное стадное поведение всегда берет верх в тех случаях, когда ресурсы полезны для многих людей, но не принадлежат никому. Многие экологические проблемы можно рассматривать как сверхзадачи общего характера – в том числе изменение климата, где общим ресурсом является атмосфера, которая необходима для поддержания нашей жизни, а люди, сжигающие ископаемые виды топлива, выделяющие смертоносное количество парниковых газов, – эгоистичные пастухи. Хардин утверждал, что единственный способ справиться с подобным сценарием, который встречается довольно часто, и предотвратить уничтожение окружающей среды – это передать природные ресурсы в частную собственность.

«Трагедия» Хардина основана на предположениях о человеческой мотивации, о правилах, регулирующих ресурсы