Возьми, он твой... навсегда! - Тимур Ибатулин

«Нашей вселенной», — услышал я главное.

— Па-а, а что… бывают и другие вселенные?! — ошалело спросил я.

— А почему нет? Помнишь, я рассказывал про «Молекулу»?

— Да. И что?

— А то! Существуют и более мелкие частицы, их называют «Атомы» из них и построены «Молекулы».

— Ух, ты!

— Подожди. Это еще не все! Есть более мелкие частицы «Электроны» — они как планетки крутятся вокруг своего солнышка. И совсем маленькие — всякие «Кварки», наверное и меньше есть…

Мама слушала и, кажется, улыбалась.

— Угу, — добавила она весело, будто вспомнив что–то, — сейчас ты начнешь разглагольствовать о кольцевидности структур микро и макро космоса, ну, вселенной значит.

Последнее, как я понял, мама сказала для меня. Мне стало легко, а по спине… словно мохнатой кисточкой прошлись — хорошо когда тебя любят и окружают вниманием.

Мы шли и весело обсуждали греческое происхождение слов: «Космос», «Атом», «Молекула» и других. Потом меня заинтересовали кольцевидные структуры, строение молекул и звезд. Затем папа показывал звездные системы: «Кассиопеи», большую и «Малую медведицу», созвездие: «Орла», «Лебедя», и просто очень яркие звезды со своими историями: «Вега», «Денеб», «Альтаир», а планеты — красный «Марс» и голубая «Венера» вообще меня поразили — когда я раньше видел их на небе всегда думал, что это просто звезды, а оказалось не просто…

Так незаметно мы оказались у своего дома. Все жильцы уже спали и лишь одинокая лампочка светила у калитки, словно ожидая нас.

Дом, это всегда близкое для души место — даже если это временное пристанище вдали от родного жилища. Когда в него попадаешь с дороги, то понимаешь, что это именно твой дом. Я это почувствовал сразу, а потому поднял брошенную кем–то пластиковую бутылку с приклеившейся к ней оберткой от мороженого и бросил в мусорный картонный ящик, замеченный днем в кустах. А еще я подумал: «получается, что мой дом, там где я есть, а значит, я больше не стану бросать мусор, где бы я ни находился», — я улыбнулся своим мыслям, и мне показалось, что само окружающее место улыбнулось мне в ответ, а в лицо благодарно дохнуло порывом приятно–прохладного ветра. И ночь неожиданно раскрылась для меня новыми запахами, цветом и звуками, и… еще чем–то неуловимым и заманчивым. Я словно впустил её в себя, и она была благодарна мне за это.

У калитки нас встретил дядя — он сторожил машины отдыхающих в доме. Мы улыбнулись, поздоровались, поговорили: о погоде, развлечениях, еде, кухне, жильцах. Выяснилось, что дядю зовут Валера. Дядя Валера тут же, как фокусник, достал мне из воздуха конфетку. Мне понравилось. Я засмеялся, и попросил повторить. И мне сделали — еще, и еще одну. А я все не мог догадаться, как можно из воздуха делать конфеты. Смеялся и просил новую сладость, а ведь у меня в руке уже лежало пять конфет! Что- то тут было не так, я чувствовал это, и только удивлялся, откуда дядя под мамин смех достает все новые конфетки?! Тут на самом интересном все закончилось. Дядя вдруг схватился за свой левый рукав на рубашке, как будто у него рука заболела. Пощупал руку и сказал:

— В связи с поломкой автомата ликеро–во…, хм, э-э… — задумался дядя Валера.

А папа тут же подсказал, «Конфетно–бараночного!»

Дядя засмеялся и продолжил:

— В связи с поломкой конфетно–бараночного завода, производство карамели временно прекращено.

Я растерянно смотрел на дядю Валеру, а он только засмеялся, пожал плечами и руками развел. В этот момент я и заметил, как из рукава что–то выпало и, подскочив на бетоне, замерло у маминых ног. Дядя Валера охнул, и шевельнулся, но я был быстрее. Я накрыл ладошкой упавшее, а когда посмотрел вблизи — оказалось, что это конфета, такая же, как остальные. Дядя Валера сконфузился, а мама сказала:

— Теперь ты, Митька, знаешь, что конфеты из воздуха не делают.

А дядя Валера вдруг подобрался весь и с искоркой в глазах сообщил:

— Делают! Именно из воздуха, точнее наполняя мелкими пузырьками воздуха, как минимум карамель такую делают; из–за этого такая карамель перестает быть прозрачной в отличие от обычных леденцов–петушков. Я тебе, Митька, завтра запись телепередачи про карамельные дела покажу.

— Ура! — закричал я во всю глотку, и все взрослые одновременно зашикали: «Тише, тише — все уже спят!»

Дядя Валера и в правду показал потом передачу «Галилео»; я увидел, как в горячем виде вытягивают, режут, потом складывают и смешивают карамель, и повторяют до тех пор пока она не насытится пузырьками воздуха.

А еще, после передачи, ложась спать я развернул одну из подаренных конфеток, и увидел, что она матово красная, со множеством мельчайших пузырьков. Да, дядя Валера не врал, его конфеты были из воздуха. Я улыбнулся и уснул.

С рассказом про конфеты, я чуть было не забыл про котлеты! А было вот что.

Когда мы вечером второго дня пришли с моря, мама начала стелить кровать, папа развешивать мокрые вещи, а я смотрел телевизор. Потом мне пожелали спокойной ночи и хороших снов, выключили свет и легли. Я с ходу выпросил рассказать мне сказку. Мама рассказала про деда Мазая и зайцев. Я попросил еще одну, потому что несправедливо если рассказывает лишь мама. Папа рассказал про путешествие маленького пароходика. Наверное, он сам придумал эту сказку, потому что у мамы складней получилось.

Все начали засыпать, а я… я захотел в туалет. Туалет был прямо в номере, но я сказал, что один в темноте не пойду. Папа закряхтел; заскрипела пружинами его кровать; включился свет, и мама сказала, что «… это невозможно!» Папа сказал: «Такова жизнь». Чуть позже мы снова легли по кроватям. Мама с папой обнялись и спокойно засопели, засыпая.

Мне было темно и скучно. Считать слонов мне скоро надоело, а еще я захотел есть. Я тут же сказал маме с папой, что «…если меня не накормят, то съем собственные ботинки!» Папа чертыхнулся и сказал что–то о полуночниках, мама сказала, что «… в холодильнике остались котлеты в пластиковой кастрюльке, как раз для микроволновки». Папа сказал: «Ну, как обычно, как ночь так…» Дальше я не расслышал, потому что папа уже тихо бурчал, он что–то передвигал в холодильнике, и посуда звенела и стучала излишне громко.

Папа не стал поднимать маму, он её любит. Он пошел разогревать котлеты сам.

Микроволновая печь находится на первом этаже, на кухне. Чтобы попасть в кухню надо выйти во двор, обойти угол дома и открыв дальнюю дверь войти в большое помещение столовой, она разделена на три части, в каждой столы, стулья и так далее. Пройдя все три надо повернуть налево в проем. Здесь главное не зацепиться ногами — пол становиться выше. Днем, когда идут с тарелками, все цепляются за эту ступеньку. После ступеньки небольшое помещение и начинается сама кухня, в ней посередине большой стол, несколько табуреток, плиты, холодильники и много, очень много кастрюль, сковородок, и тарелок. Я всегда, если захожу на кухню, боюсь, что зацеплю чем–нибудь, за что–нибудь и все начнет сыпаться со страшным грохотом. А, как здесь все звучит громко! Я узнал это, когда крышку с кастрюльки уронил. Такая ма–а–ленькая крышка была, а испугала меня, как будто под ногами петарда разорвалась! Ну, я еще ничего, пережил, а вот бедного кота с люстры снимать пришлось; люстра–то высоко висит, и как он туда забрался? Не иначе, как по шторам бегать научился, а дальше… по–потолку?!

Папа ушел, а мама начала переживать за него. Зря. Папа скоро вернулся: «Гранаты у них не той системы — света нет, все ноги посшибал об стулья» — сказал он смеясь, и еще добавил дурашливо о выключателях «…целых три нащупал, пока пробирался до кухни — ни один не работает… ну кто так строит, кто так строит?!»

Папа взял фонарик и отправился вновь — вернулся с разогретыми котлетами, возбужденный, взъерошенный, хохочущий.

Рассказ папы о приключениях на кухне

— Иду я, значит, в столовую, — начал свой рассказ папа, — на улице темно! Вижу собака сидит, здоро–овая! Я даже испугаться успел. А рядом, хозяин собаки стоит, на меня смотрит. Оба, как тени Аида.

— Папуль, а какие они?

— Тени Аида? Мрачные, жуткие, ужасно спокойные — Аид это бог подземного мира — по легендам, — объяснил папа.

— А-а…

— Слушай дальше что было, — усмехнулся папа, — я хозяину говорю: «Не укусит?» Он молчит. Я повторил вопрос, а товарищ вообще со мной разговаривать не хочет, стоит как столб. Тут, надо признать, я совсем себя не в своей тарелке почувствовал — руки заняты котлетами, убегать от собаки бесполезное дело, все равно догонит, а в темноте и подавно — каждая кочка её друг. И хозяин собаки неадекватный. В общем напугался я не на шутку. Грозно так говорю:

«Вы собаку–то придержите, а то я с котлетами!», — тут я понял что мои слова звучат как–то не правильно, будто я боюсь, что собака котлеты съест и потому добавляю повысив голос: «Котлеты, говорю, разогреть надо — собаку придержите!»