Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами - Стефан Кларк

На мне был лучший темно-серый костюм от Paul Smith (единственный в моем гардеробе от самого известного модельера Британии). Рубашка настолько белая, словно шелк для нее получили от шелкопрядов, вскормленных на отбеливателе. От взгляда на изумительный галстук от Hermes захватывало дух — казалось, стоит только сунуть его в розетку, и он тут же наэлектризует все парижское метро. И даже трусы-боксеры я надел из черного шелка — ну, это в качестве сокрытого от глаз посторонних способа придать себе пущей уверенности. Француженки не единственные, кто умеет извлекать выгоду из нижнего белья!

И уж никоим образом я не заслуживал такого — теперь уже испепеляющего — взгляда, если сравнить меня с большинством из вошедших в это здание. Мужчины походили на Дилберта, героя комиксов об офисной жизни; женщины были одеты в однообразные юбки из каталога женской одежды; почти все — в чересчур разношенной обуви.

— Кристин? J'ai un Monsieur…[3] — произнесла Марианна.

Это был сигнал к действию, но какому?

— Votre nom?[4] — Марианна закатила глаза от отчаяния, вызванного моей непроходимой тупостью.

— Пол Уэст.

— Поль Весс, — произнесла Марианна, — к месье Мартену, — и повесила трубку. — Присядьте вон там. — На французском она говорила подчеркнуто медленно, словно обращалась к страдающему болезнью Альцгеймера.

Видимо, симпатичных сотрудниц босс приберег для своего офиса. Кристин, помощница месье Мартена, сопровождавшая меня на пятый этаж, оказалась высокой грациозной брюнеткой. На сочно накрашенных губах, способных возбудить мужчину с весьма и весьма приличного расстояния, играла улыбка. Стоя в кабинке лифта, я тонул в бездонных глазах своей спутницы. Легкие нотки корицы, присутствующие в ее духах, вызывали аппетит в определенном смысле этого слова.

Это был один из тех случаев, когда думаешь про себя: «Ну давай же, лифт, ломайся уже. Застрянь где-нибудь между этажами. Я недавно сходил в туалет и вполне могу подождать. Предоставь мне часик-другой, чтобы я успел очаровать это создание».

Беда в том, что сначала мне бы пришлось научить ее английскому. Я произнес было что-то игривое, но Кристин, продолжая улыбаться, извинилась на французском, что ни слова не понимает по-английски.

Что ж, теперь я по крайней мере знал, что есть хотя бы один представитель французской нации, которому я не ненавистен.

Мы вышли в коридор, впечатление от которого осталось смешанное: казалось, что в автопогрузчик ухитрились вписать черты готического особняка. По краям длинного ковра с восточным орнаментом виднелись узкие полосы отполированной (и скрипучей) половой доски. На потолке была лепнина, а стены прекрасно отштукатурены, но вместо оригинальных дверей — дымчатые стекла в стиле семидесятых. Вероятно, с целью прикрыть это смешение стилей по всей длине коридора выстроились кадки с обильной растительностью, готовой хоть сейчас послужить местом военных действий для жителей джунглей.

Кристин постучала в стеклянную дверь, из-за которой тут же раздался мужской голос:

— Entrez![5]

Я вошел, и вот он — на фоне Эйфелевой башни, верхушка которой уткнулась в затянутое облаками небо Парижа.

— Нет, нет, конечно нет! — Мне показалось, мой вопрос задел его.

— Ну и отлично!

Это было сказано так, что, окажись в этот момент в кабинете Кристин, он бы спустил брюки и на деле продемонстрировал свою мужскую состоятельность.

Жан-Мари хлопнул в ладоши, как будто хотел разогнать тестостерон, сгустившийся в воздухе.

— Твой кабинет — рядом с моим. И тот же вид из окна. Вот так перспектива, да? — Жест в сторону окна был таким, словно Жан-Мари представлял приглашенную звезду. — Если ты работаешь в Париже, совсем не обязательно, что у тебя за окном Эйфелева башня, — с гордостью произнес он.

— Отлично, — кивнул я в ответ, отметив про себя его «ты».

— Вот-вот, отлично. Мы бы хотели, чтобы тебе понравилось работать с нами, — сказал Жан-Мари.

Вполне возможно, что в тот момент он именно это и имел в виду.

Когда мы впервые встретились в Лондоне, месье Мартен рассказывал о своей компании «ВьянДифузьон» как о семье, в которой ему скорее отводилась роль любимого дядюшки, нежели хозяина. Лет десять назад он занялся бизнесом в сфере переработки мяса, переняв эстафету от отца, в недавнем прошлом — простого мясника. Сейчас у них четыре фабрики (совершенно примитивные — по сути дела, мясорубки: мычащие коровы на входе, мясной фарш — на выходе) и, как положено, головной офис. Оборот компании внушителен благодаря безмерной любви французов к гамбургерам, или steak hâchés,[6] как патриотично называют их в этих краях. Получив приглашение на работу, я подумал, что, возможно, мои идеи — неплохой шанс для его компании проявить себя на другом поле. Если дело пойдет, многие забудут о том, с чего все начиналось. Вот почему мой новый босс с таким теплом принимал меня сейчас.

Осталось только посмотреть — понравлюсь ли я в такой же степени и остальным в этой компании.

— Мне бы хотелось уточнить один момент, — едва успел вставить я, когда Жан-Мари уже летел по коридору в направлении переговорной, увлекая меня за собой, — как мне обращаться к коллегам — «tu» или «vous»?

— О! Да это элементарно! На своей должности ты каждому, с кем работаешь, можешь говорить «tu». За исключением, может быть, тех, кто выглядит намного старше. Да, и еще в том случае, если обращаешься к человеку, с которым еще не знаком. И большинство работников компании будут говорить тебе «tu». Правда, кто-то может прибегнуть и к «vous», если занимает ну очень низкий пост или совершенно тебя не знает. Понял?

— Н-у-у-у… в целом да.

— Да ты не бери в голову — все, кто связан с тобой по работе, говорят по-английски.

Мой новый шеф поднялся и вышел из-за стола, чтобы поприветствовать меня.

— Месье Мартен, — произнес я, протягивая ему руку, — рад новой встрече с вами.

— Зовите меня Жан-Мари, — ответил он на превосходном английском, почти без акцента, и, тут же взяв меня за руку, так близко притянул к себе, что я подумал: «Неужели сейчас поцелует в щеку?» Но нет — босс всего лишь хотел похлопать меня по плечу. — Добро пожаловать во Францию! — сказал он.

Черт подери! Есть уже два человека во Франции, которым я симпатичен.

Несмотря на серьезную должность — председатель Совета директоров компании, Жан-Мари казался отличным малым. Ему было около пятидесяти, но в его карих глазах светилась искорка молодости. Волосы уже начали редеть, но то, как он зачесывал их назад, придавало ему особый шик. Я уже не говорю о роскошной сорочке небесно-голубого цвета и оттеняющем ее золотистом галстуке. Лицо тоже казалось открытым и дружелюбным.