Фантастический триллер - Дуглас Уорнер

— Я бы хотела перечитать заново.

— Зачем? — забеспокоился я. — Первый раз ты как бы лечилась. Это расчистило всю ту ложь, которой ты жила пять лет. С этим покончено…

— И все же. Возможно, я вспомню, где встречала Роберта Колстона. — Она положила ладонь мне на руку. — Не надо со мной так нянчиться, дорогой. Вмешательство было успешным: пациент выздоравливает и может воспринять все.

Я поцеловал ее. К черту детектива! «Я люблю тебя», — прошептал я. Ее улыбка была короткой и рассеянной. И я капитулировал перед ней: не будет спокойствия, покуда дело Колстона не раскроется — если это вообще когда-нибудь произойдет.

Я принес машинописный текст, положил его на кофейный столик, еще раз поцеловал ее и спустился на редакционный этаж. Несмотря ни на что, я все же был редактором, и мне нужно было проделать массу черновой работы. Итак, я написал свои свидетельские показания об убийстве Колстона, исправил корректуру своей разносной редакционной статьи о качествах сэра Гая Рэйнхэма как руководителя, разметил первую страницу сегодняшнего номера и проделал остальную повседневную работу. Я уже собрался просмотреть весь номер до последней статьи, чтобы окинуть его единым взглядом, как моя секретарша Валери доложила о посетителе. Им был старший инспектор Теренс Морган из Специальной Службы.

Глава вторая

Газеты окрестили Моргана «Король выдающихся сыщиков». Его внешность не давала повода к такому титулу: он отнюдь не выглядел, как король чего бы то ни было. Все, что в нем и на нем, абсолютно стандартно: средний рост (ни дюймом больше и ни дюймом меньше), стандартная шляпа из мягкого фетра и, когда на улице не так жарко, как в момент нашей встречи, стандартный плащ. Его верность стандартной серости проявляется даже в том, что он носит стандартные ботинки. А на его ленивых глазах вуалью лежит стандартная пелена: знак внутренней замкнутости, которой помечен каждый хороший полицейский в мире. За этой вуалью — подозрительные, недоверчивые глаза человека, обоснованно полагающего, что вы с ним не откровенны. Всего этого нельзя скрыть, и ни веселое лицо Моргана, ни его мягкий голос с еле заметным акцентом уроженца Уэльса, ни его широкая улыбка не могли обмануть меня. Поэтому я откинулся на стуле назад под углом, бросающим вызов силе тяжести, — знак, по которому те, кто меня знают, безошибочно определяют, что я взволнован или внутренне напряжен, — и приготовился к допросу.

Мою позицию можно было охарактеризовать как встревожено невинную. Насколько мне было известно, я не совершил преступления, но я определенно был на стороне нарушителя закона. Я был сторонником Колстона, хотя и не мог объяснить почему, и это ставило меня в опасное положение. Вряд ли я мог ожидать, что Морган одобрительно посмотрит на человека, ставящего себя в один ряд с Колстоном. С Колстоном, которого искала Специальная Служба за нарушение Закона о государственной тайне, что ставило его практически в положение подрывного элемента. С Колстоном, который за последние несколько часов брал на мушку трех человек — и одним из них был человек, занимающий, пусть даже и временно, высший пост в Королевстве. Я не видел, какая будет польза Колстону, мне или любой газете от моего сочувствия теперь, когда Колстон умер, не доставив известие. Но я ощущал зловоние и не мог избавиться от него, пока проблема оставалась нерешенной.

Если даже Морган и почувствовал мою скрытую враждебность, то не подал виду. Мы перешли к обмену любезностями, как полагается цивилизованным людям.

— Сигарету?

— Спасибо, я предпочитаю трубку. — Палец шириной с небольшую лопатку забил порцию табака в чашечку трубки.

— Что-нибудь выпьете? — Тут я вспомнил, что было только восемь часов утра, и поспешно добавил: — Чай первоклассно способствует пищеварению, но если…

— Благодарю вас, мистер Кэртис, я не буду пить. — Туша устроилась поудобнее в обитом серой тканью кресле. Затем последовал допрос, постепенно переходивший со спокойных тонов на все более резкие.

— Насколько я понимаю, вы были свидетелем убийства?

— Да, я говорил ребятам из городской полиции…

— Если не возражаете, не могли бы вы?.. Я пожал плечами.

— Встал я рано, так как ночью мой сон был прерван…

— На то была какая-то причина, сэр?

Ну что общего имеют мое ночное пробуждение и убийство Колтона, черт побери? Я уже хотел сказать ему это, но сдержался. Мудрые люди не отвечают опрометчиво старшим детективам Специальной Службы.

— Миссис Рэйнхэм позвонила мне в два часа ночи…

— Невестка министра внутренних дел? С чего бы это?

— Она хотела рассказать мне о нападении Колстона на сэра Гая.

— Ах, да! А почему она решила, что вам это будет интересно?

— А почему Роберт Колстон «интересен» Специальной Службе? — перешел я в контратаку.

— О, об этом еще пойдет речь! У нас на то есть свои причины, — лучезарно улыбнулся он.

— Ну, а мои причины интересоваться Колстоном были опубликованы в двенадцатичасовом выпуске вчерашней «Телеграм».

— Которые были изъяты при публикации вашего следующего выпуска, — лениво сказал Морган. Он мог теперь вернуться к теме нашего разговора, зная, что поставил меня на место: «Телеграм» была под неусыпным надзором со времени той неосторожной публикации. — Мы говорили об убийстве, сэр.

— Да-да. Я брился и глядел в окно, откуда видел Людгейтский Холм и собор Святого Павла. — Я подвел Моргана к окну и рассказал о том, как мое внимание привлекло странное поведение «кортины».

— Вы хотите сказать, что она плелась за автобусом?

— Выглядело это именно так. Он кивнул.

Я описал опасный маневр Колстона перед самым автобусом и добавил:

— Колстон побежал к нашему офису по ломаной линии — прямо через дорогу к ближайшему тротуару, а затем напрямую к нам.

— Зачем?

Тогда я об этом не подумал и сейчас, поразмыслив, сказал после небольшой паузы:

— Я полагаю, что ему это казалось безопаснее, чем пересекать площадь по диагонали против потока движения транспорта.

У меня вдруг возникла дикая мысль, что Колстон все-таки добрался к нам. Мне еле удалось остаться внешне спокойным.

— На улице было оживленное движение? — спросил Морган.

— Я как-то не заметил; мое внимание было поглощено финтами Колстона и машины.

— Конечно, конечно. Что произошло дальше?

Я рассказал ему о дальнейшем. Когда я отметил мастерство убийцы в стрельбе, Морган задумчиво сказал:

— Не исключено, что эта информация может оказаться полезной. Вряд ли в Англии много народу умеет так ловко обращаться с оружием. — Он улыбнулся. — У вас хватило присутствия духа записать номер и марку машины. Мы вам очень признательны.

Я пожал плечами:

— Не за что. Номера, без сомнения, фальшивые.

— Может быть. Вы не видели этого человека?

— Нет. Угол был слишком острый, а убийца, конечно, не прикладывал лицо к стеклу и оставался невидимым мне.

— Неудача, — прощающим тоном сказал Морган. — Нельзя объять необъятное, не так ли, сэр? — Затем он добавил с нарочитой небрежностью, которая, конечно, не могла обмануть меня:

— Колстон заговорил?

— Нет, — коротко ответил я.

— При нем были какие-нибудь бумаги?

— Насколько мне известно, нет. Его одежду обыскали сотрудники городской полиции. Я его не обыскивал.

— Хм! — воскликнул Морган.

— Это звучит так, будто вы мне не верите! — в ответ на это восклицание резко бросил я.

— Ну, я бы не стал так формулировать, — успокаивающе сказал Морган. — Но я как раз подумал, что вчера вы опубликовали просьбу присылать сведения о Роберте Колстоне. Позже вы обнаружили, что он жив. Когда вы увидели, что Колстон сам идет к вам, то вы могли предположить, что он что-то записал, и — э… как бы это сказать — проверить, так ли это.

— Я этого не делал, — раздраженно ответил я. — Возможно, если бы я думал об этом, я бы так и поступил, но я думал не о бумагах, а о жизни.

— Естественно, — сказал Морган, потирая нос. — Хотел бы я знать, почему при нем не оказалось бумаг.

— Это вас удивляет? — спросил я. — Память вернулась к Колстону менее чем за двенадцать часов до того, как ваши парни нашли его. Он смылся, когда вы пришли его будить — по-видимому, он был в квартире, когда вы стучали во входную дверь. Не думаю, чтобы он задержался, разыскивая ручку и кусок бумаги.

— Во внутреннем кармане у него была шариковая ручка и маленький блокнот с отрывными листками для ежедневных расчетов поступлений и долгов, заметок на память, ну, вы понимаете. Так вот, некоторые листки вырваны.

Невероятная догадка осенила меня сильнее прежнего снова даруя надежду;

— У нас нет данных о том, когда он выдрал листки, — заметил я. — Он мог это сделать в любой момент, когда был Флэшем Эдди.