Ранние стихи - Льюис Кэрролл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лэ, исполненные скорби
№ 1
А ливень лил как из ведра Клубничным джемом[1], ноВ курятнике стоит жара, Молотят — прям гумно!Два молодца — горят сердца — Тела их дышат паром.Раскалывать старинный пень на жерди в птичниким не лень — В минуту сто ударов[2].
Закончен труд — и вот покорноСадится птичка на яички —Но не хотят яиц с беконом[3]Два парня. (Дивно непреклонны!)
Она все оглядела, Чтоб видеть: яйца целы!Потрогала соломку:Не слишком она ломка?Обошла домишко[4]:Боясь, ах, нет ли мышки!Затем решила сестьТихонько на насест, Сперва она поджала лапки.Ведь катятся яйцо и время в старость, «И сладкое все меньше сладко»,А мать украдкой выпускает чары[5]: Пусть каждый себя четко выражает[6],Но как «убоги выраженья», — Сказал поэт, не все ль равно мне кто.Кто ж он? Других вопросом озадачьте. Скажу, хоть факт сей и невзрачен, Что он парламентские пренья Не посещал, когда б иначе, Он быстро б изменил сужденья, По-совьи ухая, издав шипенье. Но его имя так прозрачно! Оно не ваше, не мое — вот что!
Ужасный выдался денек, (Цыпленок больше не вздохнет.)Забрался перед смертью в стог.Жизнь схлынула, ведь жизнь поток.Он веселиться уж не мог,Забыл и игры, и урок.И разрывается на частиУ парня[7] сердце от напасти. Стих голос: мука, боль и шок.
Так мы с билетом[8] ходим хмуро,Ждем у дороги экипажа,Смятенье, ужас, и поклажа,И мысль о вечном доме — урне —Всех нас гнетет. И вот вокзал —Ты зря спешил, ты опоздал:Последний поезд уж ушел[9].
Гипотезу о суициде нектоВдруг выдвинул — все бурно обсуждали,Сурово хмурил брови грустный лектор: «Его иглой проткнули, не кинжалом!»Кричат и с пеной говорят у рта, Рыданье, плач и вздохов не сдержать,«Как пенни к шиллингу, один как к ста, Он сам себя убил — невинна мать!» — Но этого не доказать, И тишину бежит взломатьТолпа детей, шумящая всегда. Они в слезах, они в печали, С недоброй вестью вдруг вбежали,Сказать: стряслась еще одна бедаНет, не глаза глядят — глазищи, И сердце[10] бьется звонко:«Там курица безумно рыщет,Убив еще цыпленка!»
Лэ, исполненные скорби
№ 2
Дом Пастора[11] красив,Старинный Дом из Крофта,На нем лучей массив,И ветер дремлет кротко.
Из всех домов, садовСпешит вперед народ.И маршем, вставши на дорогу,Идут по двое-трое в ногу
Вот детский хоровод,Вот дети средь садов.Здесь кто у двери ждет,Кто двинулся вперед,Кто позади идет.На островок, на сушуСпешат скорей к земле.Сегодня смотр: кто лучшеЗдесь держится в седле.На запад и востокТолпа вдруг разделиласьПод парнями «конек», —Поводья пригодились, —Мучительно жесток,Силен — таких вязать[12], —Привык всегда лягать копытцем,Привык всегда назад стремитьсяИ всеми управлять.
В седло забрался рыцарь. Ах!И рад народ сердечно:Вот стремя на его ногах,В руках его уздечка,Будь осторожней рыцарь,Не искушай судьбу.Сей зверь не позволял садитьсяНи князю, ни рабу.
Тебе послал зайчонокВ соломе свой поклон,Смиреннейший цыпленок[13]Лишь твой — таков закон,Снегирь и канарейкаПослушны много лет,И черепаха в душегрейкеТебе не скажет «нет».
«Коняшка» же не признаетУдил — ах, зла «коняшка»,И горе тем, кто бьет ее,Тем, кто пинает тяжко.Когда ездок хотел ееУдарить[14] что есть сил,Она в загон пошла беспечноИ молча напрягла уздечку,Не слушаясь удил.Шажком дорогу в ДальтонШлифуют — нет новей —Стремятся толпы в даль ту,И каждый во главе,И часто смотрят вспять:Там медленно шагаютНаездник с «боевым конем» —Все тише тихого — вдвоем,Почти не продвигаясь.
Вот на развилке всталиСедок и «конь здоров»:Вперед — дорога в Дальтон,Направо же — в Нью-Крофт.Вскричал наездник: «СтояСтоять мне непристойно,Но ехать не могу, покудаУводит путь один отсюдаВ его родное стойло».
Затем заговорил Альфред[15],Его отважней нет.«Я встану справа — почти облава —Ведь „конь“ твой приверед!»Затем промолвила Флуриза[16]Сестра, что лучше приза:«А я не против стоять напротив,Борясь с его капризом».
Тут разразился бойНаездника со «зверем».Не хватит силы никакойИм управлять — поверь мне.Альфред с родной сестройВсем заградили путь.Вокруг народ стоит-орет:«Куда же нам шагнуть!»
Он слышит крики, но не внемлетСловам их — вот дела!Вновь из-под ног скользнуло стремяИз рук же — удила.Цепляться он за гриву стал,Но выпал из седла,С триумфом[17] на дорогу — встал:Что ж, голова цела.
Но с этого моментаУсердней рвется в бойАльфред — рука согретаОтвагой молодой.А брат его, ступив на твердь,Ведь брат его — шпион,«Что делаешь?» — вскричал вдруг звонкоИ тихо отошел в сторонку,А «конь» умчался вон!
Вручат герою хлеб и масло[18] —Таков закон народа, —Крольчих, — ешь безопасноС восхода до восхода —За подвиг свой прекрасный,За бой к врагу лицомТеперь пей кофе с сахарком,Все, что захочется, нальем, —От нас награда в том.
Когда же вечерамиПылает пламя бурно,Когда за мотылькамиНе видно абажура;А дети не желают спатьИ бьют до синяков.Мы захотели вам поведатьО славных подвигах Альфреда:Он мчал на помощь, непоседа,И защищал, ища победы,Дорогу на Нью-Крофт.
Два брата
Учились в Твифорде два сынаИ выучились в школе. А дома слышат: «На латыниЧитаешь — или ноль?» «А пробежишь вот те мосты?»«Крючок насадишь к ловле?»
«Я туп, чтоб выучить латынь, Хоть бегать лень и вновь мне,Давай взберемся на мосты, Крючок насадим к ловле!»
Он к удочке приставил сук, Была коротковата,Достал он крюк без мук и вдруг Столкнулся тут же с братом.
И забросали — шум безумный! — Свинью камнями мигом.Но брат наделал больше шума, Скакнув с верхушки брига.
Тут стаи рыбок налетели — У каждой зуб торчит:Он возбудил в них мягким телом Ужасный аппетит.
«Пороть? — Его усвоят рыбы, Заучат на зубокОтветь про зубра без ошибок, Таков тебе урок».
Донес тут ветер прямо к уху:«Помилуй, братик мой!За что служить чужому брюху,Кормить рыб на убой?
Ведь отродясь я кушал всласть, Теперь меня едят,Здесь дивный клев, но я улов Хотел увидеть, брат:Косяк плотвы у головы, А окунь возле пят.
Не как тогда — чужда вода, Как кит, планктоном сыт».А брат в ответ: «Средь страшных бед Мы оба, — говорит, —
Судьба одна — и неспроста, Хоть ты решил топиться,Мой окунь на верху моста, А твой в воде резвится.
Убью сома — тебя бьет сом, На нас с тобой — о мука! —Нащучен рок — от страха взмок: Ты станешь мокрой щукой».
«Прошу, мой брат, — меня едят, Но лучше быть наживкойМне для тебя — тащи любя Ту рыбу, в коей жив я».
«Коль то форель — смогу скорей Поймать и даже взвесить,Коль это щука — одна с ней мука: Возиться минут десять».
«Дан малый срок — чтоб сгинул рок, Чтоб брат твой не пропал».«Минут за пять — сраженье б дать, Но шанс ужасно мал».
«Беда, когда кровь как вода, А сердце словно сталь».«Ах, пожалей — уж много дней Как я бесчувствен стал.
Желанье сердца просто — поймать бы рыбы вдосталь, Но злоба все растет.С тьмой окуней — не стал добрей, Скорей наоборот».
«Вернуться б в Твифорд, в нашу школу, Жить с розгой веселей!»«И так веселый — гонял в футбол он, Сиди средь карасей».
В речной водичке — беспечней птички, Бездельник ты, игрок;Прозрачна леска и прелестна И лучше книжных строк.
Лишь удочка над головой, Готовая упасть,Ты здесь пожил, корпел, учил — Уж научился всласть.
Но где форель-старуха — курноса, с белым брюхом? (Не вспомню без улыбки.)Люблю я, брат, ее сто крат Сильнее прочей рыбки.
Хочу к обеду, между прочим, Ее зазвать из речки,Коль жарко очень — черкну ей строчку И мы назначим встречу.
Она не выходила в свет, Не знает обращенья,Кто как одет — и то секрет: Возьму ее в ученье.
Доносит ветер: «злой», «любезный», «Страдаю пуще зверя»,А брат же с логикой железной Ответил: «Я не верю».
«Что-что? Прелестней плавать всюду, Чем вдавливаться в ил?Взгляни на блюдо, где рыбок груда, — Как натюрморт сей мил!
Что? В грязной тине — тебе противно Их плаванье, мерцанье?Ах ты дурак! Ведь их пора Убить, не созерцая.
Всяк пустослов устал от слов О красоте творенья:Как мчится птица — форель резвится, Ликуя от движенья.
Так насладись, взирая ввысь, Живешь в прелестном зданье.Но слаще речь — как рыб подсечь, Чем вздор о мирозданье.
Все говорят: кому дан ум, Тот любит божьи твари.Зачем же ум, когда нет дум, Как их ловить и жарить».
«Дом и друзей — возьми скорей Из банки — денег груды,Противен кров средь плавников, Спаси меня отсюда!»
Сестра из дома вышла смело, Чтоб братьев повидать,Когда ж узрела — как плохо дело, То начала рыдать.
«Что за наживка на крюке? Скажи мне милый брат!»«Трубастый голубь там в реке Молчит, а я не рад».
«От голубя напрасно ждешь Ты песенок, к тому жеНа голубятню не похож Загон, где я погружен».
«Что за наживка на крюке? Скажи мне милый брат!»Он крикнул: «Младший брат в реке. О горе мне и ад!
Я зол. И звать пора Мне смерть, и не одну.Прощай, прощай сестра, А я пошел ко дну».
«Когда же ты придешь назад? Скажи мне, милый брат!Ведь блюда с рыбою стоят И ждут, что их съедят».
И сердце вдруг разорвалось, И молвила печально:«Один промок насквозь-насквозь. Другой — придет ли к чаю?»
(1853)Леди ковша
