Мушкетеры. Том 2. Тень над короной Франции - Александр Бушков

Д’Артаньян почувствовал, как запылали у него кончики ушей. Воровато оглянувшись на слуг, отстававших на три корпуса, он растерянно пробормотал:

– Кто вам рассказал эти глупости…

– Тот, кто был неплохо осведомлен о ваших славных свершениях на тех полях, где вместо валькирий порхают амуры…

– Вздор, – сказал д’Артаньян. – сплетни, злые языки… Все это время я думал только о вас…

– Почему вдруг? – спросила она с той восхитительной наивностью, что женщинам дается так легко, а мужчин повергает в полнейшую растерянность. – У вас было столько возможностей, чтобы выбросить из головы скромную путешественницу…

Д’Артаньян был уже не тот наивный и робкий юнец, что пару месяцев назад пустился в путь из Тарба, не сделав на этом свете ровным счетом ничего примечательного. И он решился.

– Потому что я люблю вас, – сказал он из-под надвинутой на лицо шляпы, и это далось тем легче, поскольку он не видел ее лица, ее глаз и мог притвориться, что говорит с самим собой или с воображаемым предметом страсти неземной, как это частенько случается в сладких грезах.

Девушка рассмеялась:

– Самое подходящее место для объяснения в любви – пустынный берег скучного канала, шпионская поездка…

– Это звучит, как стихи, – сказал расхрабрившийся д’Артаньян. – Пустынный берег скучного канала…

– Вы, часом, не пишете стихи?

– Нет, – честно признался гасконец. – я их и не читал-то почти. Однажды, честно, попробовал сочинить… О вас.

– И что у вас получилось?

– Вы будете смеяться.

– Честное слово, и не подумаю.

– Правда?

– Честное слово, я же сказала.

– Как это ни странно, я люблю вас, Анна… – осмелился предать гласности свой единственный опыт версификации д’Артаньян.

– А дальше?

– А дальше у меня не получилось, как я ни бился, – убитым голосом сознался д’Артаньян. – Не выходит, хоть тресни…

– Должно быть, все оттого, что я не внушаю вам достаточно сильных чувств… – сказала она.

– Как вы можете так думать! Просто я… Я, честно говоря, не получил никакого образования, в нашей глуши неоткуда было взяться поэтам… Вы – другое дело, вы ведь живете в Париже…

– Детство и юность я провела большей частью в Лондоне. Так сложилось. Но вы правы, там тоже достаточно поэтов…

– Это у англичан-то? – изумился д’Артаньян. – Вот уж в чем их не подозревал, так что в сочинении стихов!

– И совершенно зря. Хотите послушать, что сочинил однажды для меня один английский поэт?

– Пожалуй, – буркнул он недоверчиво. – Посмотрим, на что они там способны…

Анна, сдвинув шляпу и открыв лицо легкому ветерку, резвившемуся над каналом, напевно, мечтательно продекламировала:

– Блаженная пора признаний затяжных!Красотки до утра готовы слушать их.А кто любви урок покамест не постиг –Пускает в ход намек, зовет на помощь стих.Хоть лето – мать утех, зиме свои под стать:Любовь – игра, доступная для всех,Чтоб ночи коротать…

Что скажете?

– Неплохо для англичанина, – великодушно признал д’Артаньян. И тут же осведомился ревниво: – Должно быть, он ухаживал за вами?

– Шевалье… Он был гостем моего отца. Мне тогда было четырнадцать лет, а ему – пятьдесят…

– А, это другое дело, – мгновенно успокоился д’Артаньян. – Пятьдесят – это уже глубокий старик…

«Решено, – подумал он. – Когда с заговором покончат и у меня будет свободное время, немедленно отправлюсь в ту книжную лавку, где у меня кредит, заплачу долги и потребую столько стихов, сколько хозяин в состоянии предоставить, пусть даже придется нагрузить книгами повозку. Черт побери, сумеет же, наверное, человек, прочитав пару сотен стихов, сам написать что-нибудь складное?!»

– Почему вы замолчали, шевалье? – с любопытством спросила девушка. – Все-таки ревнуете к призракам, существующим только в вашем воображении?

– Да что вы, – сказал д’Артаньян и перевел разговор на менее опасную тему. – Кто был тот человек, которого вы привели? Какой-нибудь высокий сановник двора статхаудера?

– Шевалье, вы совершенно не разбираетесь в нидерландских порядках… Двор, собственно, никаким влиянием не пользуется. А самые бедные и менее всего влиятельные в Нидерландах люди – государственные чиновники… Это был известный зюдердамский делец, миллионер. У него есть во Франции обширные финансовые и торговые интересы, и однажды ему сумели объяснить, что он может все это сохранить только в том случае, если будет поддерживать особые отношения с монсеньёром Ришелье… А у вас, кстати, откуда взялось столько золота? Когда я вошла, вы как раз высыпали на стол целую груду…

– О, сущие пустяки, – сказал д’Артаньян беззаботно. – Это мне дали англичане за то, что я, пока заговорщики будут убивать кардинала, благополучно прикончу в другом углу герцога Анжуйского и принца Конде…

Анна засмеялась:

– Положительно, вы не теряете времени даром! Как же вас угораздило, несчастный, в такое злодейство влипнуть?

– Честное слово, я не набивался, – сказал д’Артаньян столь же беззаботно. – Англичанин сам пришел и предложил. Должно быть, у меня крайне располагающая физиономия, выдающая недюжинную серьезность, – человеку несерьезному не предложат с ходу убить за приличные деньги наследного принца Франции и попутно еще одну особу королевской крови… Правда ведь?

Глава вторая

Мост Ватерлоо

– Эти Нидерланды меня форменным образом угнетают, – сказал д’Артаньян тоскливо. – Как они только тут живут?

– Интересно, что вам тут не нравится? – спросила Анна.

– Эти чертовы равнины, – сказал д’Артаньян. – Одни равнины, вся страна – как доска. Некоторые, знаете ли, уверяют, что земля имеет форму шара… Их бы сюда послать, пусть поездят из конца в конец, сами убедятся, что земля плоская…

Анна прищурилась:

– А известно ли вам, что даже его святейшество в Риме признает землю шарообразной?

– Честное слово?

– Честное слово.

– Черт знает что, – сказал д’Артаньян грустно. – Вы уже второй человек, который клянется честным словом, что земля круглая. К тому же его святейшество… Поневоле приходится верить, но я никак не возьму в толк, как это может быть… И все равно – эти бескрайние плоские поля нагоняют тоску. То ли дело у нас в Гаскони – горы, леса, иные даже с разбойниками… единственное, на что годится эта нелепая страна, – здесь очень удобно воевать. есть где развернуться коннице. Правда, и тут имеется пресловутая ложка дегтя – здешние варварские названия. Взять хотя бы деревушку, которую мы только что проехали. Ватерлоо. Ужасное название, в нем явственно чувствуется что-то невыносимо плебейское и совершенно немелодичное. Не завидую тому бедняге-генералу, кому придется давать тут сражение. Быть победителем при Ватерлоо – хорошенькая честь… сразу пропадает добрая половина героизма. Все битвы, про какие я знаю, случались возле мест с красивыми, звучными названиями – Канны, сэ, Рокруа, Павия… Я уже не говорю про Ронсеваль, Гастингс, Каталаун и Пуатье…

– А вам не приходило в голову, что до того, как состоялись эти славные битвы, все местечки, которые вы перечислили, были столь же захолустными и совершенно неизвестными, как это ваше Ватерлоо?

– Совершенно об этом не задумывался, – признался д’Артаньян потрясенно. – Анна, я восхищен вашим умом…

– Вы опять? Ну-ка, повторите обещание. Чего вы не должны делать, чтобы не рассердить меня?

– Отпускать комплименты, – насупившись, добросовестно повторил д’Артаньян. – Восхищаться вами или какими-либо качествами, вам присущими, а также признаваться в любви… Послушайте, запретите мне еще дышать! Это будет так же невыполнимо, как… Ну что мне прикажете с собой поделать?

– Почаще вспоминать, что мы едем с серьезнейшей и тайной миссией. Ну какие тут могут быть ухаживания?

«Понятно, – подумал д’Артаньян тоскливо. – Чего уж тут непонятного? Знать бы только, кто он, счастливый соперник, уж я бы нашел возможность пригласить его прогуляться за Люксембургским дворцом или в другом подобном месте…»

– Ну хорошо, – сказал он послушно. – А вопросы задавать мне не запрещено?

– Пожалуйста. если только они не касаются моих сердечных дел или секретов кардинала.

– А если я спрошу, как вышло, что вы оказались на кардинальской службе? Это тоже секрет?

– Нет. Это просто одна из тем, на которую я не склонна говорить попусту… Ну вот, вы опять надулись! Можете вы относиться ко мне не как к женщине, а как к другу и спутнику в важной миссии?

– Не могу, – честно признался д’Артаньян. – Не получается, и все тут. Я так долго мечтал встретиться с вами вновь, ждал этой встречи…

Анна послала ему из-под широких полей шляпы крайне лукавый взгляд:

– Надо сказать, вы очень энергично ждали…

– Ну вот, вы опять! Вам, похоже, просто нравится меня дразнить…

– Я же все-таки женщина, – сказала она ангельским голосом. – Что делать, если вы так забавно дуетесь…