Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 - Карл Хайнц Абсхаген
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К. X. А.
Часть первая
И гордо реет флаг
Пролог
Время действия – на рубеже столетий. Век XIX отправляется на покой, грядет XX. И это не просто очередная пауза, которая в результате произвольного деления времени человечеством наступает через каждую сотню лет. С началом нового века целая эпоха уходит в небытие. Однако люди склонны не замечать, что началась новая эра, не хотят понять, что с XIX столетием кануло в прошлое буржуазное общество гуманистического либерализма с его оптимистическими взглядами на мир, со слепой верой в бесконечный прогресс человечества, с неудержимой предприимчивостью и ложным ощущением безопасности, с его терпимой формой национализма… Люди этого не замечают. Смутные подозрения некоторых, что не все так гладко, подавляющее большинство сограждан не мучают; это в одинаковой мере относится к ведущим и к ведомым, к умным и глупцам. Даже сам Освальд Шпенглер только тогда предает гласности свое давно составленное пророчество конца света, когда устои буржуазного существования, характерного для XIX века, уже потрясла первая крупная катастрофа.
Детей прошедшего столетия, которые еще хорошо помнят старый мир, это потрясение лишило всех материальных и нравственных ценностей, приобретенных в молодые годы, но только не унаследованного от предков оптимизма. Их время умерло, но они этого не знают, они живут, демонстрируя удивительную жизнеспособность. Им не верится, что привычная система мироздания, с которой они познакомились в юности, навсегда канула в Лету. Два десятилетия подряд пытаются они снова и снова склеить обломки разбитого жизненного уклада. Не обескураженные неудачами, упорно идут они назад к нормальному, как им представляется, порядку вещей, не желая понять, что нормы бытия, которые имеются в виду, утратили свое значение, а новое содрогающееся в предродовых схватках общество – им чуждое и враждебное – еще не родилось. А потому останутся тщетными все их усилия и стремления, но, быть может, они все-таки сообразят – одни раньше, другие позже, – что наступила новая эра, и попытаются начать с чистого листа.
Глава 1
Состоятельное семейство
Вильгельм Канарис родился в зажиточной семье. Убранство родительского дома свидетельствовало если не о богатстве, то о солидном достатке. Здоровый мальчик, появившийся на свет 1 января 1887 г. в местечке Аплербек (округ Дортмунд), был самым младшим из троих детей директора металлургического завода Карла Канариса и его супруги, Августы Амелии, урожденной Попп. Значительную часть своего детства Вильгельм Канарис провел в большом доме, расположенном в Дуйсбург-Хохфельде, куда семья переехала через несколько лет после его рождения. Здесь жизнерадостный мальчик имел все, о чем только может мечтать и чего желать ребячье сердце. Громадный сад вокруг дома был идеальным местом для детских игр в индейцев. В кустах можно было прятаться, а на высокие деревья – взбираться. На собственной теннисной площадке Вильгельм рано освоил эту игру, и до конца жизни она оставалась любимым занятием в редкие часы отдыха. Мальчик рос в дружной семье, родители его баловали. Отец, человек по натуре суровый и сдержанный, не раз смеялся над шутками и неожиданными выходками самого младшего из детей, своего любимца. «Где бы ни оказался Вильгельмхен, оттуда всегда слышался смех», – рассказывала сестра, которая, будучи старше на четыре года, постоянно заботилась о младшем брате. Мать тоже не могла устоять перед обаянием сына и с трудом сохраняла серьезное выражение лица, когда Вильгельм в ответ на ее осуждающий взгляд говорил: «Мама, сейчас твои глаза похожи на рентгеновские лучи».
В 1893–1896 гг. Вильгельм посещал подготовительную школу при реальной гимназии в Дуйсбурге, затем на Пасху поступил в младший класс. Проделывать длинный путь в школу пешком юному ученику не было нужды: туда доставлял его принадлежавший семье экипаж, который в полдень забирал его и привозил домой. С кучером у Вильгельма сложились отличные отношения. Когда в погожие летние дни семья в полном составе выезжала на природу, мальчик садился рядом с кучером и дорогой развлекал все общество своими оригинальными выдумками. Ему также приходилось быть и кучером. Еще в раннем возрасте Вильгельм, получив в подарок козла, научил его возить небольшую тележку, на которой разъезжал по саду. Когда мальчику исполнилось пятнадцать лет, отец подарил ему верховую лошадь. Так Вильгельм увлекся верховой ездой и со временем стал отличным наездником. На протяжении всей своей жизни он использовал любую возможность, чтобы проскакать на коне. Вильгельм любил лошадей – да и вообще животных – и умел с ними обращаться. Чуткий и ласковый подход помогал ему справляться даже с самыми норовистыми конями. Достаточно рано у него развилась, если можно так выразиться, «лошадиная интуиция».
Еще малышом Вильгельм демонстрировал удивительную наблюдательность и стремление докопаться до сути вещей, то есть способности, из-за которых он впоследствии, служа на флоте, получил прозвище «глазастый»[1], что, видимо, и предопределило его будущую карьеру в качестве руководителя разведки. Ничто не ускользало от внимания мальчугана. Сопровождая свои наблюдения соответствующими комментариями, он не раз приводил взрослых в смущение.
Общая атмосфера, царившая в родительском доме и в тех кругах, в которых семейство Канарис вращалось, естественно, играла большую роль в формировании характера подростка. Оба родителя были людьми верующими, но не придерживались строго религиозных обрядов и не принадлежали к ревностным посетителям церкви. Предки Канариса были католиками, но, когда дедушка Вильгельма женился на протестантке, он принял ее веру. Хотя мать Вильгельма выросла в семье евангелистов, она скорее была расположена к католицизму. В церковь семья ходила только по большим религиозным праздникам, как это было принято у протестантов во времена модной либеральной теологии. Детей же воспитывали в духе христианских заповедей и непоколебимой веры, что жизнь человеческая во власти Небесных сил. Воспитывали в первую очередь не поучительными речами и наставлениями, а личным примером. Вильгельм Канарис всю свою жизнь был глубоко религиозным человеком, не отдавая предпочтения какой-нибудь конкретной конфессии. Позднее, уже будучи зрелым мужем, он часто посещал с двумя своими дочерьми евангелическую церковь в Далеме. Однако в последние, наиболее тяжелые годы жизни его сильнее притягивала мистическая атмосфера католических соборов; видимо, все-таки сказывалось материнское влияние.
Оба родителя Вильгельма были людьми высокоодаренными, с разносторонними интересами и широкими знаниями. Такой смышленый ребенок, как Вильгельм, мог почерпнуть много полезного из бесед со взрослыми во время, когда юный пытливый ум начинает критически воспринимать окружающий мир. То был период правления кайзера Вильгельма II и бурного развития экономики. В Рурском промышленном районе закладывались новые шахты, возводились более мощные доменные печи, строились металлургические заводы. Совсем еще молодой германский рейх за короткий срок превратился в ведущее индустриальное государство Европы. Быстро развивалась внешняя торговля, увеличивался военный флот, одетый в броню, выкованную в Руре. Колониальная политика Германии будоражила воображение в первую очередь молодежи.
Разумеется, все в доме Канариса были патриотами. Отец буквально преклонялся перед Бисмарком. В конфликте между старым канцлером и молодым и неопытным кайзером его симпатии целиком и полностью принадлежали основателю рейха. Вообще же в семье о политике говорили мало; пожалуй, только перед выборами в рейхстаг или по поводу каких-либо чрезвычайных событий слышали дети, как родители в разговорах между собой или с гостями затрагивали политические темы. При этом с выражением неодобрения упоминались разные имена: прогрессивного деятеля Евгения Рихтера, например, или социал-демократа Августа Бебеля. Сами взрослые Канарисы причисляли себя к национал-либералам, чья партия в то время доминировала в Рурском промышленном бассейне, опережая центристов, к которым принадлежало большинство промышленников-католиков. Смычка индустриальных магнатов с прусскими консерваторами произойдет лишь позднее.
Промышленное сообщество, в котором рос и воспитывался Вильгельм Канарис, не хотело иметь с социализмом ничего общего из-за пропаганды его сторонниками идей интернационализма и классовой борьбы. То были еще золотые времена ничем практически не ограниченной предпринимательской инициативы. Хотя владельцам предприятий волей-неволей приходилось мириться с существованием профсоюзов, они тем не менее считали себя настоящими хозяевами в стране, не лишенными, правда, патриархального чувства социальной ответственности. Часто наблюдавшееся быстрое – за несколько поколений – продвижение от наемного рабочего до заводчика или фабриканта препятствовало развитию в среде промышленников классового высокомерия. Классовая непримиримость пропагандировалась в низах и смогла пустить корни в западногерманском индустриальном районе лишь после того, как в местный состав кадровых рабочих влились «чуждые» элементы, переселившиеся из восточных областей.
