Клавиго - Иоганн Гете

Софи. Проклинают его.

Мари. А еще?

Софи. Отпускают на все четыре стороны.

Мари. Отпускают! Может быть, и мне отпустить Клавиго? Если так делается во Франции, почему бы нам в Испании не перенять эту моду? Почему француженке не остаться француженкой и в Испании? Так отпустим же его и найдем себе другого, по-моему, и здесь женщины поступают не иначе.

Буэнко. Он нарушил торжественное обещание, а не покончил с легким романом, светской интрижкой. Мадемуазель, вы оскорблены, задеты за живое. Никогда еще мне не было так тягостно мое положение ничтожного мирного гражданина Мадрида, никогда еще я не робел так, как теперь, когда чувствую, что бессилен добиться справедливой кары для этого лукавого царедворца.

Мари. Когда он был просто Клавиго, а не архивариусом короля, пришлым провинциалом, которого ввели к нам в дом, он был так добр, так любезен! Его честолюбие, все его высокие устремления, казалось, были порождены его любовью. Для меня хотел он завоевать имя, положение, состояние — ему это удалось, а я!..

Входит Жильбер.

Жильбер (жене, шепотом). Брат приехал.

Мари. Брат! (Она дрожит, ее усаживают в кресло.) Где он, где? Приведите его сюда! Отведите меня к нему!

Входит Бомарше.

Бомарше. Сестра! (Отходя от старшей, бросается к младшей.) Сестра моя! Друзья! О, сестра моя!

Мари. Ты здесь? Благодарение богу, ты здесь!

Бомарше. Дай мне опомниться!

Мари. Мое сердце, бедное мое сердце!

Софи. Успокойтесь! Любезный братец, я надеялась увидеть тебя более невозмутимым.

Бомарше. Невозмутимым! А разве вы невозмутимы? Разве по тому, как растерянна эта бедняжка, по твоим заплаканным глазам, по горестной бледности твоего лица, по мертвому молчанию вашего друга я не вижу, что вы так несчастны, как я и представлял себе во все время моего долгого пути! И даже еще несчастнее, — ведь я вижу вас, заключаю вас в свои объятия, действительность лишь удваивает мои чувства! О, сестра!

Софи. А что отец?

Бомарше. Он благословляет вас и меня, если я вас спасу.

Буэнко. Сударь, позвольте незнакомцу, с первого взгляда увидевшему в вас благородного, смелого человека, обнаружить перед вами то глубокое сочувствие, с которым он относится ко всей этой истории. Сударь мой! Вы проделали неслыханно долгий путь во имя спасения своей сестры, во имя мести! Милости просим! Вы явились, точно ангел с неба, пусть даже устыдив всех нас!

Бомарше. Я питал надежду, сударь, встретить в Испании людей с сердцем, подобным вашему. Это и подвигло меня на такой шаг. Везде, во всем мире можно найти понимающие, сочувствующие души, стоит лишь появиться человеку, чье положение допускает решительные действия. И посему, друзья мои, я исполнен надежд: повсюду среди самых могущественных, самых великих есть прекрасные люди, да и монархи редко бывают глухи, только голос наш обычно слишком слаб, чтобы достигнуть их ушей.

Софи. Идем, сестрица, идем! Тебе надо прилечь хоть ненадолго! Она сама не своя.

Мари уводят.

Мари. Брат!

Бомарше. Бог даст, ты ни в чем не повинна, и тогда изменнику не уйти, не уйти от возмездия.

Мари и Софи уходят.

Брат мой! Друзья мои! Я по вашим глазам вижу, что вы друзья мне. Дайте мне опомниться. И тогда! Поведайте мне честно и беспристрастно всю историю. Пусть ваш рассказ определит мои поступки. Уверенность в том, что я совершаю доброе дело, лишь укрепит мою решимость. Верьте мне, если мы правы — справедливость восторжествует!

АКТ ВТОРОЙ

ДОМ КЛАВИГО

Клавиго. Кто эти французы, что предуведомили меня о своем визите? Французы! Обычно я радовался встрече с людьми этой национальности. Отчего же теперь я не рад им? Удивительно, человек, одолевший столько преград, вдруг не в состоянии разорвать тонкую нить, связавшую его. Прочь, прочь! Разве я более виноват перед Мари, нежели перед самим собой, разве я обязан быть несчастным лишь потому, что какая-то девушка любит меня?

Слуга. Иностранцы уже здесь, сударь.

Клавиго. Проси. Ты сказал их слуге, что я ожидаю его господ к завтраку?

Слуга. Как изволили приказать.

Клавиго. Я сейчас вернусь. (Уходит.)

Бомарше, Сен-Жорж.

Слуга пододвигает им стулья и уходит.

Бомарше. Мне сейчас так легко, так радостно, друг мой, что я здесь, наконец, что он в моей власти; теперь ему от меня не уйти! Не теряйте спокойствия или хотя бы не выказывайте своего волнения! Ах, сестра, сестра! Кто бы мог подумать, что ты, невинная, так несчастна? Но все выйдет на свет божий, и ты будешь жестоко отомщена. Господи, сохрани тот мир в душе моей, который ты ниспослал мне в эти мгновения, дабы я, несмотря на все свои страдания, мог действовать мудро и хладнокровно.

Сен-Жорж. Этой мудрости, друг мой, всего того, к чему вы пришли по зрелом размышлении, я только и жду от вас. Обещайте же мне еще раз не забывать, где вы находитесь. В чужом королевстве все ваши покровители, все ваши деньги не смогут уберечь вас от тайных интриг нечестивых врагов.

Бомарше. Не тревожьтесь. Сыграйте как должно свою роль, пусть он не знает, с кем из нас двоих ему предстоит иметь дело. Я хочу помучить его. У меня сейчас самое подходящее расположение духа, чтобы поджаривать этого малого на медленном огне.

Возвращается Клавиго.

Клавиго. Господа, я счастлив видеть у себя представителей столь высоко ценимой мною нации.

Бомарше. Я желал бы, сударь, чтоб и мы были достойны чести, которую вам угодно оказывать нашим соотечественникам.

Сен-Жорж. Удовольствие познакомиться с вами заставило нас отбросить опасения, что мы будем вам в тягость.

Клавиго. Люди, один вид которых уже сам по себе достаточная рекомендация, не должны столь далеко заходить в своей скромности.

Бомарше. Вам, разумеется, не в новинку визиты незнакомцев, ибо ваши превосходные произведения снискали вам известность в чужих краях, так же как в вашем отечестве — почетные должности, коп доверены вам его величеством.

Клавиго. Король благосклонно относится к скромным моим заслугам, а публика проявляет немалое снисхождение к ничтожным пробам моего пера. Мне хотелось в какой-то мере споспешествовать улучшению вкуса в моей стране и более широкому распространению наук. Ибо только науки связывают нас с другими нациями, только они сближают людей чуждых по духу, более того — помогают сохранить приятнейшее единство между теми, кого, увы, частенько разъединяют политические преграды.

Бомарше. Я восхищаюсь, слыша эти слова от человека, равно влиятельного в вопросах государственных и научных. И должен заметить, что вы опередили меня, заговорив именно о том, ради чего я позволил себе посетить вас. Ряд достойных и ученых мужей поручил мне повсюду, где я буду проезжать и поелику это будет возможно, наладить переписку между ними и крупнейшими умами вашего королевства. А кто же из испанцев владеет пером лучше издателя журнала, получившего известность под названием «Мыслитель», то есть человека, с коим я имею честь беседовать…

Клавиго отвешивает благодарный поклон.

…Этот человек является красой и гордостью ученого мира, ибо со своими талантами он сочетает удивительную житейскую мудрость; он наверняка достигнет тех блистательных высот, кои сулят ему его знания и достоинства. Мне думается, связав моих друзей с таким человеком, я не смог бы сослужить им лучшей службы.

Клавиго. Господа, ни одно предложение на свете не могло бы быть желаннее для меня, в нем я усматриваю воплощение лучших чаяний, коими я, как мне иной раз казалось — напрасно, тешил свое сердце. Не потому, чтобы я верил, будто своими письмами могу удовлетворить желания ваших ученых друзей, — я все же не столь самонадеян. Но коль скоро я имею счастье быть связанным с лучшими умами Испании, коль скоро мне ведомо все, что свершается в нашем обширном королевстве на благо искусства и науки часто даже отдельными людьми, втайне, то я доселе числил себя всего лишь разносчиком, чья скромная задача состоит в том, чтобы делать общеизвестными открытия других. Но теперь, благодаря вашему посредничеству, я стану купцом, которому посчастливилось, пустив в оборот отечественные товары, увеличить славу отечества и к тому же обогатить его сокровищами другого народа. Так дозвольте же мне, милостивый государь, не считать чужестранцем человека, который от чистого сердца принес мне приятнейшую весть; дозвольте спросить, какое дело, какое стремление заставило вас пуститься в столь дальний путь? Нет, не пустое любопытство подсказало мне сей нескромный вопрос, поверьте, мною движут самые чистые побуждения — я хотел бы в ваших интересах использовать все свои силы, все влияние, которое могу иметь: ибо, я должен сказать это наперед, вы прибыли в страну, где чужеземцу чинится множество препятствий, особенно при дворе.