Кошки-мышки - Алексей Костарев

— Как движется мыслительный процесс? — нетерпеливо спросила Катя, наливая пиво в щербатые кружки. Каннибал снова шумно вздохнул.

— Катька, не лезь ты к ним. Это же не те малолетки, что сходят с ума по Варгу Бурзуму и пишут матерки на церковных воротах! Это настоящие сатанисты!

— А на фиг мне ненастоящие? — ринулась она в контратаку. — Писанина про ненастоящих давно набила всем оскомину, а если я про настоящих напишу, мою статью купит хоть «МК», хоть «Ом», хоть любой из этих дорогих журналов!

Под собирательным названием «дорогих журналов» Катя подразумевала «очень альтернативные» периодические издания, выходившие с полноцветной полиграфией на хорошей финской бумаге и рассчитанные на финансово обеспеченную элиту. Опубликоваться в таком журнале было престижно, перспективно и выгодно в материальном плане.

— Ты только скажи, как мне найти твоих сатанистов, — попросила Катя, — а дальше я и сама справлюсь.

— Во-первых, они уже давно не мои, — ответил Каннибал, — а, во-вторых, ты что, собралась так вот, запросто к ним завалиться и объявить, что хочешь взять интервью?

— Почему бы и нет?

— Да потому, — сказал Сашка тоном, каким объясняют детям, что пальцы, спицы, гвозди и другие предметы в электрическую розетку совать нельзя, — потому, что в лучшем случае тебя пошлют подальше. А в худшем… Мне бы не хотелось участвовать в опознании твоего тела!

— А я, к примеру, сделаю вид, будто жажду вступить в их секту! — Катя уже чувствовала себя Матой Хари и Штирлицем в одном лице.

— Тогда тебя спросят, кто такой Алистер Кроули, и ты будешь в ответ беспомощно хлопать ресницами.

— Положим, кто такой Алистер Кроули, я знаю, — обиделась Катя. — Как-никак, всё-таки на журфаке училась! К тому же, я могу прикинуться наивной дурочкой. Или наивных дурочек в сатанисты не принимают?

— Ещё как принимают! — саркастически заметил Каннибал. — С большим удовольствием. Кого ж иначе трахать-то?

— Вот насчёт этого я и без тебя разберусь! — покраснев, заявила Катя. — С восьмого класса трахальщиков без посторонней помощи отшиваю!

Не ожидавший такого энергичного отпора Каннибал даже слегка смутился.

— Только, Катька, — сказал он, уставившись в кружку с пивом, — сатанистка из тебя, с твоим Гребенщиковым и его полубуддизмом-полухристианством, как из меня поп.

— Ничего, войду в образ. Любой хороший журналист должен быть немного актёром, — в том, что она — хороший журналист, Катя не сомневалась. — Дашь мне несколько твоих кассет, и я за один вечер стану дурой-металлисткой, мечтающей вешать кошек, поджигать церкви и прочими способами служить Сатане.

— Дались же тебе эти сатанисты! — проворчал Каннибал, убедившись, что все его разумные доводы впустую разбиваются о стену феноменального Катиного упрямства. — Значит, слушай. К Епископу не суйся — мигом раскусит. С ним тебе лучше вообще не встречаться. Съезди к Мастеру, в Первомайский. Мастер — он поспокойнее, не такой фанатичный и не любитель кровавых жертвоприношений, но и с ним нужно быть начеку. Мастер — парень языкастый, кого угодно заболтает и, сто процентов, попытается затащить тебя в постель.

— Ну, это мы еще посмотрим, — улыбнулась Катя.

— Вот и смотри — как бы он тебя в свою веру не обратил.

Катя засмеялась. Всего, чего она хотела добиться от Каннибала, она добилась.

— Пугливый ты стал, Сашка!

— Я, Кать, не пугливый. Просто я в этой компании достаточно пробыл, — Каннибал поднялся. — Ладно, пойду я. Забегай ко мне завтра на работу — кассеты возьмёшь.

Закрыв за Сашкой дверь, Катя несколько раз прошлась по комнате. Возвращаться к восхвалению распрекрасных чипсов комбината «Богатырь» не хотелось. Она поставила кассету в оживлённую Каннибалом магнитолу и завалилась на диван.

«Господи, мы дети у тебя в руках…Смотри, господи, вот мы уходим на дно,Научи нас дышать под водой!» —

запел из динамиков Гребенщиков.

Глава 2

Сатанинских дел Мастер

Потрёпанный автобус марки «Лиаз» стонал разбитым кузовом на каждой колдобине, словно толпа ввергнутых в преисподнюю грешных душ. Своё недовольство беспокойной старостью и не сложившейся судьбой он вымещал на безвинных пассажирах, остервенело бросая их из стороны в сторону по всему салону, чем полностью оправдывал народное прозвище «скотовоз». И поэтому, когда Катя выбралась из чрева сего измученного транспортного средства, она почувствовала то же самое, что чувствуют сходящие на берег после долгого плавания моряки — суша (а в Катином случае обочина шоссе) качалась, будто палуба в шторм. И, вместе с сушей, качалась испещрённая незатейливыми подростковыми граффити, типа «Вася — пидор», остановочная будка с надписью «Посёлок Первомайский».

Первомайский был одной из тех отдалённых окраин, где стираются черты, проводящие грань между городом и деревней. Вполне городская улица, заасфальтированная, застроенная типовыми пятиэтажками, внезапно сменилась стиснутой глухими заборами пыльной «грунтовкой». Из-за заборов брехали цепные псы. Всё чаще Кате попадалась навстречу всякая пернатая и рогатая домашняя живность — по преимуществу, куры, утки и козы.

К этому визиту Катя подготовилась обстоятельно, в результате чего в Катиной голове образовался сущий винегрет из пролистанных «по диагонали» фундаментальных трудов пророка Сатаны Алистера Кроули, публикаций в журнале «Наука и религия», гитарных рыков и «запилов» групп «Кэннибал Корпс», «Морбит Энджел», «Мэйхем», а также из истории деяний неистового поджигателя норвежских церквей, известного дьяволопоклонника Бурзума, присвоившего себе звучный титул «граф Гришнак». Приправой к винегрету служили разрозненные кадры фильмов «Дракула», «Омен» и «Экзорцист». Работе над своей внешностью Катя тоже посвятила немалое время. Теперь на Кате были протёртые на коленях чёрные джинсы, футболка с изображением черепов, пылающих крестов и неких демонических сущностей в духе Иеронима Босха, то покрытых шерстью, то облаченных в сюртуки, с рогами, утиными лапами и клювами. Демонические сущности с аппетитом заглатывали чьи-то обнажённые тела. Нательный крестик, который Катя носила не столько из религиозных убеждений, сколько в качестве амулета «на счастье», она тщательно спрятала под футболкой.

Активно участвовавший в создании имиджа Каннибал дополнил его прошипованными кожаными наручнями, вешающимся на шею массивным каббалистическим символом и оловянным перстнем в виде козлиного черепа. От себя Катя добавила одолженную у соседки ярко-красную губную помаду, придирчиво изучила свой вид в зеркале, после чего нашла, что в таком виде не стыдно появится и на концерте «Коррозии Металла».

И вот она остановилась перед вратами, ведущими в логово служителя сил зла. Врата были вполне обычными, дощатыми, выкрашенными некогда зелёной краской, к описываемому времени почти полностью облезшей. Да и само логово имело снаружи вид вполне обычный — частный дом, рубленый, со ставнями на окнах, кирпичной трубой и заросшим крапивой палисадником.

Врата украшала жестяная табличка, взывающая к осторожности по причине нахождения во дворе злой собаки. Катя встала на цыпочки и глянула через забор. Если какая-нибудь собака там когда-то и находилась, то она давным-давно издохла, оставив в память о себе только табличку, полусгнившую конуру и ржавую цепь. Вообще, судя по запущенному палисаднику и царившему во дворе беспорядку, усердное служение Сатане не оставляло Мастеру времени на хозяйственные нужды.

Удостоверившись в отсутствии собаки, Катя толкнула калитку. Та оказалась не запертой. Запнувшись по пути о валяющуюся посреди двора лопату, Катя пересекла двор и очутилась перед дверью в дом, не менее облезлой, чем ворота. Она уже готова была постучать, когда вдруг поняла, что не знает, какими словами начинать разговор. Увлечённо конструируя образ недалёкой, легковерной, любопытной и восторженной девочки, прорабатывая соответствующий образу стиль поведения, Катя упустила из виду немаловажную деталь — как должна обратиться к Великому Учителю алчущая посвящения в слуги Дьявола неофитка? Единственная заготовленная фраза, будучи произнесённой так вот, без предисловия, с порога, могла представить Катю в глазах Мастера совершенной дурой, с которой не о чем и говорить. А рекомендоваться с ходу круглой идиоткой в Катины планы не входило.

Оставалось положиться на врождённую интуицию, женскую привлекательность и репортёрский «авось».

Долгое время никто не открывал, и Катя решила, — что поездка вылилась в пустую трату времени и денег на проезд. Но тут в сенях раздался грохот, за ним последовало матерное ругательство, и дверь отворилась.

По правде сказать, Катя представляла себе отца-настоятеля Церкви Зла совсем не таким. Ей казалось, что он должен быть мрачной личностью в чёрном, с мефистофельской бородкой и бриллиантом на пальце, или, на худой конец, кем-то вроде священника, в долгополой одежде, с непримиримым, яростным взором и перевёрнутым распятием в руках. Но вывалившийся из двери небритый парень, одетый в майку и спортивные штаны, нисколько не походил на того, кого вообразила Катя. О принадлежности парня к дьяволопоклонничеству говорили лишь пентаграмма на груди, металлические браслеты на обеих руках, также составленные из сцепленных пентаграмм, и татуировка на левом плече — голова козла, меч клинком вверх и распахнутые за ними крылья летучей мыши.