Редкие рукописи - А Шаров

Проснулся в 7 часов 13 минут. Океан был спокоен. Еле заметно покачивались айсберги. Я лежал ничком на маленьком плотике. Вглядевшись, увидел знакомую надпись на белой табличке:

ХОСЕ АЛЬВАРЕС

капитан

Значит, волей судеб я дрейфовал на двери собственной каюты. "Если мне суждено именно сейчас прибыть для дальнейшего прохождения службы в Преисподнюю, я явлюсь туда, можно сказать, на своей визитной карточке", подумал я и рассмеялся.

Не видно было ни людей, ни обломков корабля - вода и льды.

Болела голова. Как и отчего корабль погрузился в пучину - остается тайной. Очевидно, в момент катастрофы я был брошен стихией на дверь и сразу потерял сознание. Меня окружало ледяное безмолвие; в дальнейшем к описаниям природы я буду прибегать только, когда это необходимо для понимания происходящего.

Одиночество не страшило Хосе Альвареса. Мне уже приходилось после кораблекрушения провести несколько месяцев в здешних местах, в районе Берега принцессы Марты.

Тогда колония пингвинов, приглядевшись к чужестранцу, охотно зачислила меня на довольствие. Сперва я выполнял отдельные поручения Президента колонии - образованного и доброжелательного пингвина, а впоследствии поступил нянькой в семью Президента.

Пингвины носят птенцов, не сильно зажимая их лапами и передвигаясь короткими прыжками. Я освоил нехитрую систему и пользовался полным доверием хозяйки, сеньоры Президентши. Между прочим, почтенная матрона считала, что полы синего морского кителя - это крылья, плохо развившиеся вследствие тяжелой детской болезни, и очень сочувствовала мне.

У меня был в запасе табак, и я научил Президента курить. Долгие часы проводили мы за беседой, по-братски передавая друг другу ясеневую трубку.

...Метрах в десяти к западу на зеркальной глади океана выделялась бурая волнистая полоса с пенными краями. Я подгреб, пользуясь руками, как веслами. Поток подхватил плотик. Рядом светлело другое течение, синее.

"Меня несет к берегу, - сообразил я по многим признакам. - А синее течение направлено в открытый океан. Будь, что будет", - подумал я, вызывая в памяти образ несравненной Бланки.

3

Течение, поднырнув под ледяную стену, уходило в морское дно и вырывалось на свет посреди суши. Меня выбросило на болотистый мягкий берег. Рядом с пенным фонтаном, доставившим меня сюда, синело овальное, совершенно правильной формы озерцо с воронкой водоворота: это был Источник Ясности, как я узнал впоследствии.

Поднявшись на ноги, я пошел в глубь острова. При первых же шагах из-под ног брызнуло множество крошечных зеленых лягушек и бурых жаб. Сказать по правде, я обрадовался нечистым животным, Конечно, лягушка - не пингвин и не человек, однако ведь и в ней живая душа...

До горизонта протянулась равнина, поросшая жесткой серо-свинцовой травой. Между зарослями травы поблескивали лужи.

Шагах в ста путь преградила ограда из ржавой колючей проволоки.

"Тут есть мои собратья! - подумал я. - Плотину может возвести и бобр, тоннель пророет и крот, многие птицы и звери сооружают строения из веток и глины, шелковую ткань ткет не хуже ткача насекомое, но только одни разумные существа создали с божьего благословения колючую проволоку, вместе со всем к ней причитающимся".

Перебравшись через ограду, я оглянулся. На дощечке, прибитой к столбику, было написано:

КУРТО ГУДРО РОБО

Я запомнил надпись и вскоре узнал ее значение: "За попытку проникнуть к Источнику Ясности - смертная казнь".

По-прежнему вокруг прыгали лягушки и бурые жабы. Вода в лужах была темная, густая, как кофе, и теплая. Над нею туманом стлался пар. В травяных зарослях то и дело попадались конические холмики, вроде больших муравейников.

Намереваясь передохнуть, я сел было на один из холмиков, но, к крайнему удивлению, он выскользнул из-под меня, подскочил и оказался человеком, во всяком случае - существом человекообразным, крайне худым, одетым как бы в стог из местной травы.

- Простите, дон! - сказал я на родном испанском языке. - Я не имел чести знать, что вы человек, и принял вас, как это ни странно, за кочку. Тысячи извинений!

- Эрто морано лесто _кочк_! - скрипучим голосом отозвалось странное существо и само перевело на испанский: - Я и есть _кочк_, а не человек. Вы имеете счастье находиться в Королевстве Кочек!

Как я узнал вскоре, у обитателей Иллюзонии, в отличив от других христианских народов, слово кочка имеет не один, а два рода и три значения. Кочк - служит обозначением местных сеньоров, а кочка одновременно обозначает сеньор и сеньорит, красу Королевства, а также применяется в обычном своем смысле.

Термины - человек, люди и производные от них - человечность, человеколюбие - применяются только, когда речь идет о чужестранцах, и считаются почти оскорбительными.

В руках у кочка была заржавелая алебарда.

Разговаривая, кочк подпрыгивал, размахивал руками и хихикал. Из-под травяной хламиды высовывались тощие волосатые ноги. Нечесаные седовато-черные космы спускались на плечи.

Рядом с первым кочком словно из-под земли вырос второй, помоложе. Он также был вооружен ржавой алебардой и всеми повадками напоминал старшего собрата.

- Ты попал в бедлам, бедный Хосе, - сказал я сам себе.

- Лангустерро ларко бар-бар-бар-бартепето орро, - подпрыгивая, лопотал молодой кочк.

- Не правда ли - наше Королевство пре-пре-пре-препрекраснейшее в мире? - перевел старший.

- Санчос?! - воскликнул я, узнав наконец старого друга, Санчоса Контрераса. Год назад, после небольшого столкновения с законом, он нанялся гарпунером на китобой и не вернулся из рейса. - Санчос! Мой добрый Санчос!

- Хосе!! Ты ли это?!

На единственном зрячем глазе Санчоса блеснула крупная слеза, и лицо показалось отчасти даже осмысленным.

Благодетельная перемена продолжалась считанные секунды. Бросив косой взгляд на молодого кочка, Санчос снова задергался, подскочил на высоту метр двадцать - метр тридцать сантиметров, наклонился, обеими руками сгреб жаб и лягушек и, протягивая мне склизких гадин, забормотал, мешая местные и испанские слова:

- Наша страна бар-бар-бар-бартепето орро - пре-пре-препрекраснейшая в мире. Видишь ту-лауго-ту бар-бар-бартепето мусо - два миллиона двух пре-пре-прекраснейших лебедей и ту-лаугокру бар-бар-бартепето прокко - два миллиона трех пре-пре-прекраснейших ланей?

На ладони правой руки несчастного Санчоса сидело два лупоглазых лягушонка, а на левой - три желтые отвратительные жабы.

...Забегая вперед, приходится сказать несколько слов о местном наречии, хотя сей предмет больше приличествует протухшему чернилами лиценциату, чем скромному моряку, которого при одном запахе книги пожирает антонов огонь. Ничего не поделаешь, "советую дышать жабрами, поскольку легкие здесь бесполезны", как говаривала неглупая камбала ехидне, брошенной в море с камнем на шее. Язык! Мне-то достаточно услышать три слова, чтобы определить, кто передо мной - человек или сухопутная крыса. На случай, если среди читателей отыщутся представители и второй разновидности, предупреждаю, что в понятие "сухопутная крыса" я, упаси бог, не вкладывал обидного смысла. Каждому свое: орел летает, а червь роется в дерьме.