Притворись мертвым - Анжела Марсонс

Ким уселась на крыше сарая и свесила ноги вниз. И стала ждать.

Из-за угла здания показались две немецкие овчарки. Ашраф остановился как вкопанный.

В наушнике Стоун услышала голос Брайанта:

– Командир… вы где?

– Посмотри на заднем дворе, – ответила она в микрофон.

– Ничего себе! Командир, вы сидите на крыше сарая.

Ким никогда не уставала восхищаться наблюдательностью Брайанта.

Зная, что ее главный подозреваемый никуда не денется, она немедленно переключилась на причину этого воскресного рейда.

– Вы его нашли?

– Ответ положительный, – ответил сержант.

Оперевшись руками о крышу, Ким наблюдала, как коричнево-черные псы двигаются в сторону Ашрафа, постепенно отвоевывая свою территорию.

Мужчина стал отступать перед их натиском – его тело отчаянно хотело бежать, а мозг судорожно просчитывал возможные пути отступления.

– Помощь нужна, командир? – раздался в наушнике вопрос Брайанта.

– Да нет, я вернусь через пару минут.

Ашраф отступил еще на пару шагов и повернулся лицом к Ким.

Она слегка помахала ему рукой.

Овчарки продвинулись вперед на те же два шага. Хотя движения их были медленными, намерения ясно читались в глазах и напряженных шеях.

Ашраф взглянул на них еще раз и решил попытать счастья с Ким. Он повернулся и кинулся в ее сторону. Это неожиданное и резкое движение дало выход подавляемой агрессии собак, которые с лаем бросились за ним. Опустив правую руку вниз, Ким помогла ему забраться в безопасное место.

Собаки продолжали лаять и подпрыгивать, не дотянувшись до его ног каких-то несколько дюймов.

Мужчина, которого она втянула на крышу, ничем не напоминал того, который открыл ей входную дверь. По дрожанию его тонкой кисти она могла догадаться, какая дрожь сотрясает все его тело. Его лоб покрылся каплями пота, дыхание было тяжелым и прерывистым.

Левой рукой Ким дотянулась до своего заднего кармана и надела на него наручники до того, как он смог прийти в себя. Она не собиралась догонять его еще раз.

– Ашраф Надир, вы арестованы по подозрению в похищении и незаконном лишении свободы Нагиба Хуссейна. Вы не обязаны говорить что-либо. Однако это может навредить вашей защите, если вы не упомянете при допросе то, на что впоследствии собираетесь ссылаться в суде. Все, что вы скажете, может быть использовано как доказательство…

Ким развернула его на крыше сарая таким образом, что теперь он стоял лицом к захваченному объекту.

Внизу виднелась шестифутовая фигура Брайанта со сложенными на груди руками и поднятой вверх головой.

– Вы уже закончили, командир?

Ким подвела Ашрафа ближе к краю крыши. Она с удовольствием столкнула бы его вниз, головой вперед, но, согласно существующему кодексу поведения, ничем не спровоцированная жестокость по отношению к арестованному подозреваемому не приветствовалась.

Ким нажала мужчине на плечо и заставила его сесть.

– Он знает свои права? – спросил Брайант, осторожно спуская его на землю.

Стоун кивнула. Крыша садового сарая была не самым странным местом, где ей приходилось производить арест, но находилась где-то в пятерке лидеров.

Брайант взялся за наручники Ашрафа и повел его вперед.

– Что его остановило?

– Две немецкие овчарки.

Сержант искоса посмотрел на Ким.

– На его месте я бы рискнул попытать счастья с псами.

Пропустив его слова мимо ушей, Стоун первая вошла в заднюю дверь.

Второй подозреваемый и клиент, оба в наручниках, находились под охраной Доусона и двух полицейских в форме.

Ким посмотрела на Доусона, и в ее глазах он увидел молчаливый вопрос.

– В гостиной, босс.

Инспектор кивнула и вошла в следующую дверь, выходившую в холл.

Стейси сидела на софе; между ней и тринадцатилетним мальчиком, одетым только в трусы и футболку, было добрых полтора фута. На плечи мальчугана был наброшен пиджак Брайанта, который превращал его в карлика и делал похожим на малыша, решившего примерить взрослую одежду.

Мальчик сидел, наклонив голову вперед, плотно сдвинув ноги, и негромко всхлипывал.

Ким посмотрела на его сжатые руки и накрыла их своими.

– Нагиб, теперь ты в безопасности. Ты понимаешь меня?

У него была холодная и липкая кожа.

Теперь она взяла его руки в свои и попыталась унять его дрожь.

– Нагиб, тебе придется проехать в больницу, а потом мы вызовем твоего папу…

Мальчик поднял голову и отрицательно покачал ей. В его глазах светился стыд, и Ким подумала, что ее сердце сейчас разорвется.

– Нагиб, твой папа тебя очень любит. Если б не его настойчивость, нас сейчас здесь не было бы. – Она глубоко вздохнула и заставила ребенка взглянуть себе в глаза. – Ты не виноват. Ты ни в чем не виноват, и твой папа об этом знает.

Стоун видела, каких усилий стоило мальчику сдержать рыдания. Несмотря на боль, унижение и страх, через которые прошел этот ребенок, он не хотел терять самообладание и плакать.

Ким вспомнила еще одно тринадцатилетнее существо, которое чувствовало себя точно так же.

Протянув руку, она нежно коснулась щеки мальчика. И произнесла слова, которые тогда так хотела услышать сама:

– Дорогой, все будет в порядке, я тебе обещаю.

Эти слова вызвали поток слез, сопровождаемый громкими, прерывистыми всхлипываниями. Ким нагнулась к ребенку и крепко прижала его к себе.

Она смотрела поверх его головы и думала: «Давай, маленький, не держи это в себе».

Глава 2

Джемайма Лёве почувствовала, как обхватили ее колени.

Одним резким движением ее выдернули из железного фургона. Она ударилась о землю сначала спиной, а потом и головой. Ей показалось, что в голове у нее вспыхнула звезда. И в течение нескольких секунд у нее перед глазами стояли лишь искры от боли.

Прошу вас, отпустите меня, молча взмолилась она, потому что губы ее не слушались.

Связь ее мозга с мышцами прервалась. Ее конечности больше ей не повиновались. Мозг Джемаймы посылал сигналы, но тело на них не реагировало. Она легко могла пробежать полумарафон[4]. Она могла переплыть Канал туда и обратно[5]. Она проезжала триатлонную дистанцию на велосипеде[6]. Но сейчас она была не в состоянии сжать пальцы в кулак. Джемайма проклинала свое собственное тело за то, что оно поддалось воздействию препаратов, которые его разрушали.

Девушка почувствовала, как ее перевернули на земле. Галька коснулась ее копчика в том месте, где задралась футболка.

Ее тело тащили по поверхности земли, держа за колени. Неожиданно в ее голове возник образ пещерного человека, который тащит только что убитую тушу домой, к семье.

Поверхность у нее под спиной изменилась. Теперь это была трава. Голова Джемаймы подпрыгивала на кочках, пока невидимые руки волокли вперед ее тело. Наклон поверхности стал другим. Теперь они двигались вверх по склону холма. Голова повернулась на бок. Кусочек камня оцарапал щеку.

Джемайма велела рукам вцепиться в землю. Она знала, что это ее единственный шанс замедлить движение. Единственный шанс выжить.

Ей почти удалось уцепиться большим и указательным пальцами за небольшой клочок травы, но он выскользнул из них, так как пальцы тоже отказывались ей повиноваться. Девушка знала, что препараты проникли глубоко в ее организм. Ее глаза наполнились слезами разочарования. Она знала, что умрет, – и знала, что не может этому помешать.

Тишину нарушил тяжелый вздох ее похитителя – склон становился все круче, – и угол ее тела вновь поменялся.

Пожалуйста, отпустите меня, вновь взмолилась Джемайма. Ее способность мыслить восстановилась, но тело не поспевало за мозгом.

Неожиданно движение ее тела прекратилось – теперь ее ноги оказались на одном уровне со спиной.

– Ты ведь хотела, чтобы я остановился, а, Джемайма?

Это был Голос. Единственный, который она слышала за последние двадцать четыре часа. От его звука холод пронзил ее до самых костей.

– Я тоже хотел, чтобы ты остановилась, Джемайма. Но ты этого не сделала.

Джемайма уже пыталась объясниться, хотя никак не могла найти нужные слова. Да и как она может объяснить, что произошло в тот день? Даже в мыслях правда выглядела совершенно неадекватной, а произнесенная вслух она становилась еще хуже.

– Один из вас засунул мне в рот носок, чтобы я не мог позвать на помощь.

Джемайма хотела извиниться. Сказать, что она сожалеет о случившемся. Большую часть своей сознательной жизни она бежала от воспоминаний о том дне. И совершенно безуспешно. Стыд за содеянное никуда не исчезал.

Прошу вас, дайте мне объяснить, попыталась воскликнуть девушка онемевшими губами. Она была уверена, что, если у нее будет хотя бы минута на размышления, нужные слова обязательно найдутся.

Ей удалось раскрыть рот. Но прежде чем она смогла собрать силы для того, чтобы заговорить, между губ ей впихнули нечто. Ее язык отодвинулся назад под давлением плотной сухой субстанции.