Танцуй, пока можешь - Сьюзен Льюис

– Прекрати говорить ерунду. Я самый обычный человек, Дженис, такая же, как все. А о своем прошлом я не рассказываю, потому что это слишком мучительно. Но ведь ты же все знаешь – и о том, как были убиты мои родители, и о моем переезде в Лондон, и как мы учились с тобой на курсах медсестер. А потому перестань молоть всякую чушь о каких-то загадках.

Дженис вздохнула:

– Ты просто не хочешь задумываться над моими словами! Да стоит тебе произнести лишь несколько слов своим смешным грудным голосом, и все тотчас же начинают слушать, как загипнотизированные. Я ни на секунду не сомневаюсь, что этот мальчик совершенно очарован. Как, впрочем, и все остальные. Ну нет, я собираюсь вытащить тебя оттуда, и поскорее. Пора возвращаться к реальности. Кстати, как его зовут?

– Александр. Александр Белмэйн.

Мне показалось, что глаза Дженис вылезут на лоб.

– Александр Белмэйн? Это тот, о котором ты писала, что терпеть его не можешь, что он превратил твою жизнь в сплошную пытку? Да, боюсь, дела обстоят еще хуже, чем я предполагала.

– Ты всегда все драматизируешь, Дженис. Действительно, поначалу он мне не нравился. Но лишь потому, что я его недостаточно хорошо знала. Вот и все.

– Вот и все?! Да ведь на Пасху ты из-за него вообще собиралась уезжать из школы. Забыла?

– Лучше бы я тебе вообще ничего не рассказывала. А поскольку к началу занятий я твердо намерена вернуться в Фокстон, можешь забыть о том, чтобы найти мне другого мужчину, другую работу или другое что бы то ни было.

– В таком случае я могу сказать тебе только одно – не вздумай плакаться у меня на плече после того, как он перерастет свою детскую влюбленность. Хотя боюсь, что этого не произойдет. В таких женщин, как ты, мужчины обычно влюбляются раз и навсегда. А мне и мне подобным остается довольствоваться объедками.

С этими словами Дженис пулей вылетела из комнаты. Но я знала, что она обязательно вернется. Мы уже не раз ссорились и раньше, и обычно эти ссоры заканчивались тем, что одна из нас хлопала дверью. Это давало нам возможность в одиночестве поразмыслить, кто из нас прав, а кто нет.

В данном случае Дженис безусловно оказалась права. Я действительно была совершенно неспособна трезво оценить ни свою внешность; ни остальные качества, которых она говорила. Иуесли бы тогда я, следуя ее совету, уволилась из школы, то кто знает, скольких бы несчастий удалось избежать. Но в то время меня интересовало только одно – возвращение в Фокстон. Эта закрытая школа, вместе с ее двумястами учениками, была для меня самым важным местом на земле. Мне нравилась моя работа. Кроме того, я успела очень привязаться к мисс Энгрид, нашей старшей кастелянше. Но, конечно, основным фактором, делавшим Фокстон таким привлекательным для меня, был Александр. Тогда я еще не понимала до конца ни своих чувств к нему, ни его ко мне…

А впрочем, я забегаю вперед. Потому что дальше события развивались настолько стремительно, что мне порой приходится напрягать память, чтобы восстановить, в какой последовательности они происходили. Но потом я всегда смеюсь над собой, потому как безумием было бы предположить хоть на мгновение, что я когда-нибудь смогу хоть что-то забыть.

Глава 2

Это произошло после обеда, холодным весенним днем. Мисс Энгрид, старшая кастелянша, взяла свой изрядно зачитанный томик Шелли и устроилась в кресле, лицом к камину.

– Ну что ж, теперь мы по крайней мере можем забыть об этом на следующие полгода, – сказала она, имея в виду медицинское обследование, которое проходило в школе последние три дня. – Почему бы вам по этому поводу немного не развеяться и не сходить в деревню? Здесь сегодня делать все равно больше нечего. Разве что вы хотите, чтобы я почитала вам вслух.

При этом она насмешливо взглянула на меня из-под кустистых бровей, прекрасно зная, что я готова сделать все, что угодно, лишь бы не слушать ее декламацию «Освобожденного Прометея». Рассмеявшись, мисс Энгрид наблюдала за тем, с какой готовностью я сняла накрахмаленный чепчик и встряхнула волосами.

– Хороша, – сказала она. – Даже, пожалуй, слишком хороша. У меня порой возникают сомнения, правильно ли я поступила, приняв вас на работу. Хотя теперь я бы ни за что не рассталась с вами, несмотря на то, что вы готовы бежать куда глаза глядят при одном упоминании имени Шелли.

Я уже совсем было собралась уходить, когда в дверь постучали и вошел Кристофер Бидлинг, прыщеватый, тщедушный мальчишка из второго класса.

– Извините, мисс, – сказал он, краснея и украдкой поглядывая на меня. – Я забыл свой блейзер. – При этом он почему-то хихикал, как, впрочем, и остальные мальчики из группки, сгрудившейся у дверей.

– Он в соседней комнате, в кабинете мисс Соррилл, – ответила мисс Энгрид. После того как Кристофер закрыл за собой дверь, она посмотрела на меня: – Вы случайно не знаете, что они замышляют?

– Не имею ни малейшего представления.

Я говорила правду, и тем не менее то, что они действительно что-то замышляли, не вызывало сомнений. Когда мисс Энгрид предупреждала меня, чтобы я была начеку во время своего первого ночного дежурства, она назвала это церемонией посвящения.

– Маленькие чудовища, – сказала она и вернулась к своей книге.

К тому времени я работала в Фокстоне уже два месяца, и мне там очень нравилось, несмотря на совершенно непривычную для меня обстановку. Иногда у меня даже возникало желание ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Школа оказалась гораздо величественнее, чем я ожидала. А нескончаемые списки бывших учеников, сделанные золотыми буквами, и портреты выпускников, которыми Фокстон особенно гордился, произвели бы впечатление на кого угодно.

В темных, сырых коридорах стоял устойчивый запах воска и вареной капусты. И первое время я никак не могла привыкнуть к контрасту между этим мрачным окружением и учениками. Каждый раз, слыша их смех или веселые возгласы, я удивлялась, настолько неуместными они казались в этих стенах, а прислушиваясь к тому, как они говорят, я была готова отдать все, что угодно, лишь бы избавиться от своего нелепого полузападного-полулондонского акцента и стать одной из них. Но приходилось работать над своей речью постепенно, так же, как и над многим другим. С самого первого дня своего пребывания здесь я испытывала какое-то непонятное, радостное возбуждение и все время находилась в ожидании и предвкушении чего-то, что непременно должно было случиться. Как куколка, которая вот-вот превратится в бабочку.

Оказавшись на улице, я решила пройтись до коттеджа пешком. Во-первых, потому, что был чудесный солнечный день, а во-вторых, потому, что я была готова ухватиться за любой предлог, лишь бы не пользоваться Тонто.