Божий дар, или Ход конем (СИ) - Богомолова Валерия

— Ничего-ничего, — возразил король, — напротив, это очень занимательно. Одно «но»: вы у меня как-то не ассоциируетесь с человеком, добровольно принявшего на себя груз народной ненависти, во имя блага и спокойствия короля и королевства.

Гаронд рассмеялся.

— Развивайте воображение, мой мальчик! А если серьезно, то… наша жизнь полна сюрпризов, хороших и — не очень. А что касается меня, то не забывайте, что я, мягко говоря, не совсем человек.

Король кивнул.

— Я помню, Ваше Святейшество… только как раз это я понимаю меньше всего… Видимо, мне придется слишком долго развивать воображение. Знаете ли, очень сложно уложить в сознании, что почти ежедневно беседуешь с древним богом, который, вдобавок ко всему, называет тебя «Величеством»!

— А вы об этом не думайте, — улыбнулся Гаронд.

— Я пытаюсь… только не всегда получается. Хотя — вы правы, так, действительно, проще.

Король встал и подошел к окну.

— Вас что-то беспокоит, Ваше Величество? — спросил Архиепископ.

Рагнар пожал плечами.

Да, его беспокоило многое. Но стоило ли говорить об этом Гаронду? Он заранее знал все, что ответит ему Великий Инквизитор. Конечно же, он снова его успокоит, и снова окажется, что король подозревает все и вся только из-за того, что слишком устал за последнее время. От чего устал-то? От подозрений? Рагнар усмехнулся. Спорить с Гарондом он не умел. Он никогда не боялся людей, он всегда знал, как себя вести, но, опять же — с людьми, а не с богами. Даже если этот бог отбивает ему церемониальные поклоны и выдает за него замуж свою племянницу. Да, он старался думать о Великом Инквизиторе, как о человеке, но противостоять ему все же не решался, вернее, у него просто не было на это сил. Даже сейчас, после короткого разговора он уже чувствовал себя совершенно измочаленным, хотя ничего такого сказано не было.

А, между тем, у него было очень много вопросов, которые он бы с удовольствием задал Инквизитору, например, что же на самом деле случилось с остальными богами? И какое к этому отношение имеет Гаронд? И как он сам, король Рагнар Эвенкар, способствовал становлению в мире той ситуации, с которой сейчас героически борется Архиепископ? И вообще — с чем он борется?

А что, если правы те, кто считает Гаронда богом-узурпатором, ведущим мир к гибели, и он, Рагнар ему в этом всячески помогает? Что тогда?

Он взял с резного столика стакан с водой и осушил его залпом. Потом облокотился на подоконник и уронил голову на руки. Все эти мысли не давали ему покоя и, не находя выхода, больно вгрызались в мозг. Ну вот, теперь снова надо будет звать целителя. Рагнар застонал. Он не хотел никого видеть, и целителей в том числе. Он чувствовал, как силы покидают его, вытекая по капле, словно вино из пробитых мехов. Головная боль была не сильной, она тупо стучала в висках, пульсируя, словно отсчитывала драгоценные секунды уходящей жизни.

Почему-то у него всегда возникала такая безрадостная ассоциация, хотя он точно знал, что его жизни ничего не угрожало. Да и здоровью, в принципе, тоже — у него были лучшие целители, отобранные самим Лотаром, Архимагистром Светлой Гильдии Магов, и все они, как один, говорили, что это никакая не болезнь, иначе они бы ее тут же вылечили. Просто… да, кстати, и Гаронд так говорил — надо больше отдыхать. Но отдыхать ему не хотелось — его не покидало ощущение, что, раз уснув, он может не проснуться. А Гаронд еще советовал ему развивать воображение! Тут с этой фантазией бы совладать!

— Ваше величество, вам нехорошо? — раздался обеспокоенный голос Архиепископа, прорываясь сквозь шум и звон в ушах короля.

Рагнар отмахнулся.

— Ничего страшного, — он слабо улыбнулся. — Как вы говорите, нервишки шалят. В конце концов, это моя первая свадьба.

Гаронд по-отечески положил ему руку на плечо.

— Мой мальчик, по-моему, вам стоит развеяться. Как насчет охоты?

Охота… Охотиться король любил. Рассекая грудью свежий встречный ветер, бьющий в лицо, оставаясь наедине с лесом, с облаками, полагаясь только на верного коня, на свой зоркий глаз и уверенную руку, он чувствовал себя спокойно. Здесь у него был только один враг — дикий, опасный зверь, притаившийся в лесной чаще, здесь все было просто и конкретно, никто не мог ударить в спину, не было предательских слащавых речей, за которыми скрывалась ненависть и злоба, не надо было угадывать, кому можно доверять, а кому — нет. Враг был врагом, без всяких полутонов и мучительных размышлений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он любил биться со зверем один на один, без помощи посторонних, которые говорили бы ему под руку и советовали, что делать. И он всегда безошибочно определял, когда нужно убить противника, а когда — приручить. Такое тоже бывало, причем очень часто. У охраны замирало сердце, когда король укрощал дикого зверя, без помощи магов, которые, впрочем, всегда присутствовали на охоте и в любую секунду готовы были прийти на помощь, но король никогда не пользовался их услугами. Он был отличным охотником и укротителем. Никто не мог понять, как у него это получается, и, собственно, зачем ему это нужно вообще, но, приручая и, затем, снова отпуская в лесной простор дикого, и опаснейшего, на первый взгляд, зверя, Рагнар получал ни с чем не сравнимое удовольствие. Кто-то говорил, что король тешит свое самолюбие, кто-то — что он просто любит играть со смертью, но ему не было никакого дела до этих разговоров.

Конечно, это отнимало много сил, но после подобной охоты он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Хотя иногда приходилось и убивать. Это тоже у короля получалось замечательно — с одного удара, правда, такого удовольствия не доставляло, но, признаться, тоже хорошо успокаивало.

Вообще, королевская охота представляла собой больше развлекательный процесс — для многочисленных сопровождающих его величества подобный выезд не имел к охоте никакого отношения. Там, в лесу, на излюбленной королевской поляне, на берегу чудесного озера с чистейшей прозрачной водой, раскидывались шатры, накрывались походные столы, и начиналось продолжительное веселье.

Пока король охотился в сопровождении совершенно бездействующей охраны, состоящей из двух вооруженных до зубов воинов, двух магов от Темной Гильдии — ментата и некроманта, на всякий случай, — и двух — от Светлой, целителя и погодника, все остальные, расположившись в импровизированной «ставке», развлекались, купаясь в озере, попивая вино за здравие его величества, и слушая песни придворных или же приглашенных музыкантов, восхваляющих подвиги доблестного короля. Когда же сам виновник торжества возвращался в лагерь, веселье достигало апогея — Маги Стихий устраивали ни с чем не сравнимое, ни разу не повторяющееся представление, используя иллюзии, фейерверки и прочие развлекательные элементы из своего арсенала. Фантазия этих мастеров была поистине неиссякаемая, и гости всегда уезжали более чем довольными, с нетерпением ожидая, когда король в следующий раз «изволит охотиться».

Попасть в королевскую «охотничью кавалькаду» считалось великой честью, которой удостаивался далеко не каждый придворный, и когда это случалось, радости дам и кавалеров не было предела. Однако, прослышав о предстоящем празднестве, весь двор вел приготовления — на портных тут же обваливался шквал заказов на самые лучшие платья, которые нужно было сшить в рекордно короткий срок, причем, шить охотничьи наряды заранее считалось дурным тоном, словно к положенному сроку они могли выйти из моды. Охотничьи платья шили все знатные дамы, поскольку никто не мог угадать, на кого падет выбор его величества, но в кортеж попадали лишь единицы. Тогда безупречно пошитые наряды отдавались за бесценок в магазины, к бесконечной радости городских модниц.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Что касается придворных магов, то в их рядах тоже шел жесточайший отбор, но к этому король не имел никакого отношения, поскольку этим заведовал его главный церемониймейстер, он связывался с Архимагистрами обеих Гильдий, они назначали своих людей, как правило, самых достойных, и, если, конечно, Его Святейшество Архиепископ Гаронд не имел ничего против, эти маги назначались в сопровождение Его Величества. В личной охране, как правило, ничего не менялось — телохранители короля были давно назначены и проверены временем и опытом уже на службе у августейшей особы — это касалось и магов, и воинов.