Город мертвой мечты. Иллюстрированный роман в трех частях - Антон Скобелев

– …дай сил, о Извечный, разорвать тенета обмана и смрада, дай стойкости от страха и наваждения, веди мудростью своею неисчерпаемой меня сквозь мрак…

А вот бояться и предавать, мучить и убивать, прятать сердце при виде чьих-то страданий в саркофаг изо льда и считать себя непоколебимо правым – так и не научился он за последние двадцать восемь лет.

Быть может, поэтому хозяева злых рук решили оставить его напоследок. Они наслаждались каждой новой его попыткой уберечь такую же ветошь, как и он, подставить под беспощадные пальцы себя, закрыть тщедушным телом чью-то жалкую жизнь, дать кому-то еще один день, еще одну надежду… Быть может, поэтому раздавался дьявольский смех, когда костлявый старик катился кубарем в дальний угол камеры, проливал невольные слезы, не имея возможности остановить приходящих на каждом рассвете, когда он истово молился за души тех, чьи мученические предсмертные крики холодили кровь и очерняли сердца, и за жизни живых… пока еще живых… оставленных на следующий рассвет.

А еще… Эрик не умел оставаться равнодушным, когда видел людей… нет, не людей… существ… монстров… искажающих Ноты Единой Истины. Темная, холодная, едкая, фосфорицирующая пустота ползла наружу из их сердцевин.

II

Интермедия – Спрут

Место: Шельвиль – городок-спутник города Гринвуда

Время: Семью днями ранее

Звук: тихий трепет торжества

Прохладным августовским вечером в парке прямо под россыпью ярких звезд собралось несколько сотен горожан. Торжество по случаю открытия нового здания школы было в меру напыщенным и в меру занятным. Последние деньки лета баловали ясным небом, а прибывшие из Гринвуда «шишки» – не самыми скучными речами.

– … и вот именно мы, те, кто добился многого, теперь можем… и ДОЛЖНЫ позаботиться о достойном обеспечении нашей молодежи ВОЗМОЖНОСТЯМИ! Неудивительно, что с промышленным и экономическим ростом нашего общества растут и потребности! В первую очередь – потребности в молодых, квалифицированных, активных, живых, инициативных юношах и девушках, в молодых специалистах самых разных областей! Гринвудская молодежь инертна и имеет предостаточно, они не стремятся к звездам, как ни прискорбно об этом говорить. Будучи оторванными от преуспевающего центра, города-спутники исполнены соблазнов – алкоголь, дурные компании, преступность, мысли о легкой сиюминутной наживе – всё это стоит на пути перспективных ребят и девушек таких городов, как Шельвиль! На пути в жизнь! Кто же защитит их, если не мы – полные сил колоссы, устоявшие в нахлынувших волнах растления нашего времени!? Именно поэтому, наш многоуважаемый мэр и его коллеги инициировали создание программы «Пригороды – наши тылы»! И вот – наконец-то первый вещественный результат действия данной программы – бастион знаний, щит нравственности, кузница нашего будущего! Я рад представить вам первую в своем роде… Школу-интернат имени «Эрнеста Хемингуэя»! Те, кто, не покладая рук, трудились этот год, вкладывая душу в новое здание и его наполнение, заслуживают аплодисментов! Прошу!

Бертран Дон, глава Отдела по Развитию Пригородов администрации мэра города Гринвуд, закончил речь, показавшуюся собравшимся немного затянутой, но бесспорно яркой. На сцену начали подниматься известные люди Шельвиля: от мэра, до преподавательского состава старой школы. Мистер Дон пожимал им руки, улыбался, кто-то даже был удостоен хлопка по плечу. Его пышные усы топорщились от удовольствия, когда он получал благодарность за благодарностью, а уж при виде прослезившегося от чувств мэр Шельвиля…

Благодушие на лице Бертрана в одну секунду сменилось нервозной настороженностью. В глазах очередного поздравляющего, кажется, одного из преподавателей, замершего в двух шагах с протянутой для поздравления рукой… в глазах немолодого, серого, жалкого человечка… он ясно увидел… жалость?… Нет. Отвращение? Сострадание? Страх? Неуверенность?… Смятение?…

– О! Это мистер Эшлиншир! Лучший преподаватель старой школы – вот уже двадцать лет лучший преподаватель! – подоспевший мэр ухватил «лучшего преподавателя» за руку и подтащил к Бертрану. – Мистер Дон, уверяю вас, у нас ТАКОЙ преподавательский состав – не подведут! Будут ковать молодежь… будущее! Будут ковать будущее на совесть!

– Эрик… Эшлиншир – едва произнес будущий «кузнец молодежи». Глаза его, казалось, вмещали сразу полмира, – Очень… п-приятно. Извините…

Школьный учитель с трудом отнял словно обмороженную от рукопожатия с чиновником руку, коротко поклонился, вымученно улыбнулся и поспешил с помоста. В голове его не укладывалось существование чего-то… такого… такого…

Линии Дыхания Мира огибали Бертрана Дона, бежали от него прочь, сама Жизнь – в воздухе, в земле, в свете звезд – кричала, едва коснувшись его… черно-кровавые раны тянулись за усачом через пространство, а его руки… как сердце черной дыры… багрянец, богатый на сгустки, подобно венозной крови тек с его уст – и струился по парку темно-алой паутиной, ища лазейки, трещины, потайные ходы в умы, в души, в сердца подходивших к нему людей.

Эрик едва доволок ноги до дома. Приняв душ, он долго не мог найти равновесие внутри себя, долго ходил из угла в угол. Глаза от увиденного жгло будто кислотой, они непрестанно слезились. Что-то расстроилось в организме пожилого мужчины, его стошнило. Голова раскалывалась. Лишь за полночь ему стало лучше. Эрик вяло улыбнулся. Он не стал раздумывать над тем, как увиденное могло существовать. Он поудобнее устроился на кровати, издал долгий, низкий звук – свою Ноту, вливаясь в Небесный Хор, пропел Звуки Слышания и Единения, собрал всю силу устремления – и Мир зазвучал с ним в унисон.

Никто из шельвильцев, поздравленных вечером Бертраном Доном, не заметит, проснувшись утром: от былого восторженно-благоговейного расположения к чиновнику осталась блёклая тень благодарности, обычная для людей, погруженных в домашние и рабочие заботы, не привыкших помнить что-то хорошее.

А Эрик Эшлиншир проснется счастливым, несмотря на причину пробуждения – удар об пол из шершавого, неровного шлакобетона, ошкурившего его руки и лицо, удар такой, что воздух вылетел с сипом из груди. С легкостью комка газеты он преодолеет каменный мешок от входа до дальней стены, чтобы влететь в кучку из шести обезумевших от ужаса, непрестанно воющих на все лады, бешено визжащих людей.

III

Место: сердце страха

Время: рассвет

Звук: тишина

Он остался один. На сладкое. Вот и рассвет. Пора.

Эрик слышал шаги, злые руки принялись отпирать дверь.

– … и да не убоюсь я зла. Я и Отец мой – Одно?

И безупречные струны Духа Единого Мира беззвучно отозвались:

– Ты и Отец твой – Одно

– Да будет так: пусть путь врагов Жизни будет скользок, и да будут спасены те, что едины с Небесным Хором, и да восстановится гармония Единства в тех, кто отвернулся от Света или был обращен…

Кто-то вскрикнул за дверью, крик перешел в скрежещущий вой, а в каменном мешке вдруг стало светло, будто утреннее солнце заглянуло прямо сквозь стены.

– Но не моя воля, но Твоя, Единый, да будет, – произнес Эрик самую трудную часть, вверяя свою Ноту и свой голос высшему Хору Земли и Неба.

Визг стих, перейдя в злобное шипение, и в «мусорном ведре» воцарился кромешный мрак.

Глава 1

Забегая вперед

I

Место: Парк Стрит, город Гринвуд, что в штате Вайоминг, близ границы со штатом Монтана, у подножья хребта Бигхорн, на реке Рэймон – притоке реки Тонг, США.

Время: около полуночи, начало сентября, на заре 21 века.

Звук: шелест подошв, шелест дождя, шелест облетающей листвы.

Помню, в тот серый вечер я подумал: «Будь я героем книги, автор мог бы черкнуть, дескать, я поправляю шляпу щелчком пальца, мои асфальтовые глаза грустно шарят по горизонту – там, где вот-вот должна появиться луна, а внутренний взор шарит на дне душонки – там, где поселилось неясное, липкое, грязно-бурое беспокойство…»

«Не герой», Настя Савут

Если бы просто беспокойство… Это был страх. Страх неясных, но неминуемых, перемен. Перемен, одно предчувствие которых заставляло шерсть встать дыбом. От кончика носа до хвоста.

Впрочем, к черту тот вечер. Этот даст ему фору. Ведь перемены, почуянные мною тогда, наступают прямо сейчас. И я, возможно, единственный безмолвный им свидетель. Там, где совсем недавно был городской парк, скрывавший единственные в городе врата в Мир Духов, сейчас рокочут бульдозеры, выворачивая пни и перемалывая гусеницами осеннюю листву и подлесок. Не это страшно. Совсем недавно я был в Мире Духов на этом самом месте. О да, я был там! Я видел! Миром Духов был миром кошмаров, да таких, что Лавкрафт (упокой Земля его душу!) нервно курит в родном Провиденсе…