Львиная грива - Артур Дойл

Это происшествие можно было отнести к категории самых странных, с которыми мне когда-либо пришлось столкнуться. Макферсон находился на пляже не более 15 минут; относительно этого у меня не было никаких сомнений, потому что Стэкхэрст вышел из Гэйблса почти сразу после ухода Макферсона. Как указывали отпечатки босых ног, молодой человек собрался выкупаться и даже разделся. Затем он почему-то вновь набросил на себя одежду и, не застегнув ее и не зашнуровав туфель, повернул обратно. А случилось это потому, что он был избит самым ужасным, самым диким и бесчеловечным образом, изуродован так, что от боли изгрыз себе губы и у него хватило сил лишь на то, чтобы ползком выбраться с пляжа. Кто же совершил это преступление? В скалах было много пещер и гротов, но только что поднявшееся солнце освещало их достаточно ярко, следовательно, укрыться в них никто бы не смог. Правда, в отдалении я видел фигуры людей, но они находились на таком расстоянии от места преступления, что на них не могло пасть подозрение. Кроме того, от Макферсона их отделяли разбивавшиеся о скалы волны лагуны, в которой он собирался выкупаться. По морю на небольшом расстоянии от берега плыло несколько рыбачьих лодок. Не мешало бы, конечно, послушать, что скажут рыбаки. Как видно, существовало несколько путей, по которым можно было бы направить следствие, но ни один из них не вел к ясной цели.

Когда наконец я вернулся к телу, возле него уже собралась кучка зевак. Стэкхэрст был там, а Ян Мэрдок только что прибыл вместе с Андерсоном, деревенским констеблем, крупным, медлительным и солидным человеком с рыжими усами, из тех жителей Сэссэкса, у которых под сонной, спокойной внешностью кроется много здравого рассудка. Он внимательно все выслушал, записал наши показания и, отведя меня в сторону, сказал:

— Если я не ошибаюсь, мистер Холмс, этот случай может способствовать моему выдвижению. Поэтому я хотел бы просить вас, чтобы вы посоветовали, как мне следует сейчас поступить.

Я рекомендовал ему прежде всего послать за своим непосредственным начальником и врачом, затем нужно было запретить что-либо трогать, пока еще свежи следы, и снять их отпечатки до прибытия властей. Сам я обыскал карманы покойника. В них оказались носовой платок, большой нож и бумажник. Из него торчал кусочек бумаги. Я развернул его и подал констеблю. В записке неразборчивым женским почерком было написано: «Можешь быть уверен — я туда приду. Моди». Это было похоже на сердечные дела и на какое-то свидание, хотя его место и время указаны не были. Полицейский вложил письмо обратно в бумажник и вместе с остальными вещами положил в карман плаща покойника. А так как ничего больше я не мог сделать, то решил пойти домой позавтракать, предварительно распорядившись, чтобы как можно тщательнее были обследованы прибрежные скалы.

Через час или два ко мне пришел Стэкхэрст и сказал, что тело было отвезено в Гэйбле и что именно там будет вестись следствие. Как и следовало ожидать, в маленьких пещерах под скалами ничего обнаружено не было. Но зато, просмотрев находившиеся в письменном столе Макферсона бумаги, Стэкхэрст нашел среди них интимную переписку с некой мисс Мод Беллами из Фулворта. Следовательно, автор записки был установлен.

— Полиция забрала эти письма, — пояснил Стэихэрст, — поэтому я не мог их принести. Нет никакого сомнения, что это был серьезный роман. Если не принимать во внимание того, что эта девушка назначила ему свидание, у меня, пожалуй, нет причин связывать ее имя с этим ужасным событием.

— Да, едва ли они должны были встретиться у лагуны, в которой вы все обычно купаетесь, — заметил я.

— Лишь случайно, — сказал он, — вместе с Макферсоном не отправились купаться несколько студентов.

— Случайно ли?

Стэкхэрст задумчиво нахмурил брови.

— Они были задержаны Яном Мэрдоком, — сказал он, — который настаивал на том, чтобы до завтрака прочитать студентам лекцию по алгебре. Бедный парень, все это чрезвычайно угнетающе на него подействовало.

— Но, насколько я понимаю, они отнюдь не были друзьями.

— Одно время — нет. Но вот уже около года Мэрдок был так дружен с Макферсоном, как еще ни с кем до сих пор. Ведь по своей натуре он не очень-то симпатичен.

— И мне так показалось. Припоминаю, что вы рассказывали мне как-то о ссоре, происшедшей между ними из-за дурного обращения Мэрдоиа с собакой Макферсона.

— Ну, это старая история.

— Но, может быть, осталась жажда мести?

— Нет, нет, я уверен, что они были настоящими друзьями.

— Хорошо, в таком случае нам не мешало бы выяснить вопрос с девушкой. Вы знаете ее?

— Ее знают все. Она здешняя красавица, притом настоящая красавица, которая повсюду обратила бы на себя внимание. Я знал, что она нравилась Макферсону, но даже не предполагал, что дела у них зашли так далеко.

— Но кто она?

— Дочь старика Тома Беллами — владельца всех лодок и купальных кабин в Фулворте. Беллами начал свою карьеру простым рыбаком, а теперь он довольно состоятельный человек и ведет дело вместе со своим сыном Уилльямом.

— Может быть, нам следовало бы пойти в Фулворт, чтобы познакомиться с ними?

— Под каким предлогом?

— О, найти его будет нетрудно.

— Так и сделаем. В конце концов ведь этот бедняга не сам же так ужасно себя поранил. Если эти рубцы действительно были нанесены плеткой, то кто-то должен же был держать ее рукоятку. Но несомненно одно: что в этом пустынном месте у Макферсона был довольно ограниченный круг знакомств. Давайте же внимательно его исследуем, и это поможет нам понять мотивы преступления и, в свою очередь, приведет к преступнику.

Прогулка по холмам, благоухавшим цветущим тимьяном, была бы действительно восхитительной, если бы наши мысли не были всецело заняты трагедией, свидетелями которой мы оказались. Городок Фулворт лежал в ложбине, которая дугой опоясывала залив. На склонах холмов, позади старой рыбачьей деревушки, стояло несколько новых домов. Мы со Стэкхэрстом направились к одному из них.

— Беллами назвал его «Гаванью». Вот этот дом с угловой башенкой и шиферной крышей. Неплохо для человека, который начал с малого, но… Боже мой, взгляните!

Садовая калитка «Гавани» распахнулась, и из нее вышел мужчина. С первого же взгляда можно было узнать этого высокого, угловатого и нескладного человека. Это был математик Ян Мэрдок. Минуту спустя мы очутились с ним лицом к лицу.

— Алло! — воскликнул Стэкхэрст.

Мэрдок кивнул головой, искоса взглянул на нас своими странными темными глазами и прошел бы мимо, если бы шеф не остановил его.

— Что вы здесь делаете? — спросил он.

Лицо Мэрдока покраснело от гнева.

— Под вашей крышей, сэр, я ваш подчиненный. Но я не уверен, что мне нужно давать вам отчет о своих личных делах.

Если бы после всего пережитого нервы Стэкхэрста не были взвинчены до предела, то он, конечно, сумел бы сдержать себя. Но он уже перестал владеть собой.

— При создавшихся обстоятельствах ваш ответ граничит с дерзостью, мистер Мэрдок.

— К вашему вопросу может подойти тот же заголовок.

— Я уже не раз бывал слишком снисходителен к вашим выходкам, но с меня хватит! Прошу покорно поискать себе другую работу, и притом как можно скорее!

— Я так и хотел поступить. Сегодня я потерял единственного человека, который делал Гэйблс местом, сносным для жилья.

Он крупными шагами отошел от нас, а Стэкхэрст стоял и смотрел ему вслед преисполненным гнева взглядом.

— Это совершенно невозможный, невыносимый человек! — воскликнул он.

У меня возникло глубокое убеждение, что Ян Мэрдок решил воспользоваться первым попавшимся предлогом, чтобы сбежать с места преступления. Подозрение это, вначале туманное и неясное, теперь приняло совершенно определенные формы. Может быть, посещение Беллами бросит дополнительный свет на всю эту историю? Наконец Стэкхэрст успокоился, и мы двинулись по направлению к дому.

Мистер Беллами оказался мужчиной средних лет, с огненно-рыжей бородой. Он был, видимо, в очень дурном настроении, потому что его лицо было так же красно, как и волосы.

— Я не желаю вдаваться в подробности. Мой сын… — он указал на сидевшего в углу гостиной дюжего парня с тупым, отталкивающим лицом, — разделяет мое мнение о том, что ухаживание Макферсона за Мод было оскорбительным. Да, сэр, слово «брак» и не упоминалось, но они все-таки переписывались и встречались, а мы с сыном не могли этого одобрить. У Мод нет матери, и мы являемся ее единственными защитниками. Мы решили…

Появление самой мисс Беллами прервало эту речь. Нельзя было не согласиться с тем, что ее присутствие действительно украсило бы любое общество. Кто бы мог предположить, что от такого корня и в такой атмосфере может вырасти столь удивительный цветок? Женщины редко производили на меня впечатление, так как мой разум всегда контролировал движения сердца, но, глядя на ее прелестное, тонко очерченное лицо, нежный оттенок которого как бы воплотил в себе всю свежесть ее родных мест, я понял, что ни один молодой человек не сможет равнодушно пройти мимо нее. Такой была девушка, которая распахнула дверь в комнату и теперь стояла перед Гарольдом Стэкхэрстом, напряженно всматриваясь в него широко раскрытыми глазами.