Демонический мир - Бен Каунтер

— Парень, если мы их потеряли, — прорычал он, — то к утру нас будет на одного меньше, зато все — с полными желудками.

Лонн промолчал, продолжая рассматривать горный ландшафт.

— Они прошли этим путем, — сказал он наконец. — Потеряли еще двух человек.

— А повозки?

— Они по-прежнему волокут все три. Колдуны Грика, должно быть, говорят с камнями.

Голгоф был впечатлен, хотя и не собирался говорить об этом. Грик был неподходящим вождем для племени, которое жило войной, но он мог быть умен. Одинокий караван, ведомый заклятьями, которые проплавляли сквозь камень прямой путь, отправлялся в дорогу каждую третью зиму и привозил все дары и дани прямо к шатру вождя. До Грика каждое племя посылало свою дань отдельно, и многое терялось, зачастую неслучайно. Теперь же колдуны Грика гарантировали, что караван пройдет свой долгий путь меж поселений племени в полной безопасности и привезет обратно все, что причиталось вождю. Но это было лишь показное богатство. Какой толк от копий из драконьей кости или выкованных демонами скелетов из золота, если они наполняют сундуки вождя, чье племя вымирает?

— Подождите-ка, — встревожился Лонн. — Рядом кто-то есть… Незнакомый…

— Где? — Хат припал к земле, пытаясь увидеть во тьме чужака.

Вдруг под ними, на дальнем склоне, вспыхнула крошечная точка света, и, когда Голгоф пристально вгляделся в нее, он понял, что там разжигают костер. Огонь дрожал у ног сжавшегося от холода человека, одетого в мантию с капюшоном. Хотя его едва можно было разглядеть, а воины находились в глубокой тени, незнакомец, похоже, увидел их, на мгновение всмотрелся, а потом приветственно помахал рукой.

— Ты слышал когда-нибудь об отшельнике, что бродит по этим горам? — спросил Голгоф.

— Здесь? Нет. Здесь ничто не выживет без колдовства, кроме нас, — ответил Хат.

— Может, он из каравана?

— Выглядит старым, — заметил Лонн. Он видел черты лица незнакомца, которые больше никто не в силах был разобрать. — Разве Грик послал бы старика охранять свою дань?

— Вряд ли, — сказал Голгоф и повернулся к своим людям, собравшимся позади. — Варкит, Тарн, за мной. Остальные — идите к выступу и разбейте лагерь.

Воины Изумрудного Меча начали пробираться к месту привала, а Голгоф направился туда, где отшельник сидел у костра и грел руки, не зная, что ночь, проведенная в горах Канис — лишь еще один способ умереть.

Голгоф уже убивал стариков. И старух, и детей, и коней и боевых псов, и практически все, что вообще могло захотеться убить. Он прокрался к воинству Кордара, еще когда был слишком мал, чтобы заработать первое убийство, и сражался вместе со старшими соплеменниками так же яростно, как любой трижды омытый кровью воин. Восемь лет спустя Голгоф убил Кордара в состязании, которое они оба предвидели с того самого дня, когда безбородый мальчик нарушил законы, чтобы отнять свои первые жизни, и завладел поселением Каменных Клинков.

Потом были набеги и стычки, и Голгоф потерял счет людям, которых убил в скучных и мелких драках. Дни Кордара минули. Леди Харибдия покорила все земли к западу от гор Канис. Не осталось ничего, с чем племена могли бы сражаться, не было лидеров, которые бросали бы друг другу вызовы. Времена битв стали еще одной легендой, подобной миллиону других легенд, висящих в воздухе Торвендиса, как утренний туман.

Когда Грик умрет, и Голгоф возглавит народ Изумрудного Меча, время битв вернется.

Да, он убил достаточно много стариков. Он был готов убить еще одного.

Конкретно этот старик выглядел вблизи не таким уж старым. Да, кожу покрывали морщины, но глаза ярко сверкали, как будто над ним потрудилась погода, а не возраст. Его волосы были темны, а руки по-прежнему сильны. Голгоф мог легко отличить воина, и именно воин был перед ним — нос и скула отшельника срослись после давнего перелома, толстые костяшки пальцев были покрыты шрамами. Когда Голгоф приблизился, он не встал и продолжал сидеть у своего костерка.

— Кто ты, незнакомец? — отрывисто окликнул Голгоф, шагая вверх по склону. Варкит и Тарн следовали рядом. Отшельник поднял взгляд и слабо улыбнулся.

— Странник, идущий через горы Канис, так же, как и вы.

— Старик, никто не путешествует здесь в одиночку.

Отшельник пошевелил костер у своих ног, хотя жара от него исходило немного.

— Я не один. Со мной Торвендис. Я так хорошо читаю его пути, что он говорит со мной, как с другом.

Голгоф шагнул чуть ближе.

— Ты вооружен?

— Что вы видите, — ответил отшельник, разведя руки в стороны, — то у меня и есть.

Он не боялся, хотя Голгоф и его товарищи выглядели довольно угрожающей троицей. Варкит был ростом в девять голов, а кулаки его были размером с голову обычного человека. Тарн, с другой стороны, когда-то работал на вождя Грика, пока не был изгнан и присоединился к Голгофу — он душил врагов Грика в их собственных постелях и убивал без раздумий, так же легко, как большинство людей дышит.

— Этой дорогой прошел караван, — сказал Голгоф, все еще не зная, что думать о незнакомце. — Три повозки, двенадцать человек, во главе — колдун. Что ты о нем знаешь?

— Одиннадцать человек, — ответил отшельник. — И гарпии.

Тарн бросил взгляд на Голгофа, и тот понял, что они оба думают об одном и том же. Гарпии — дикие демонические твари с перепончатыми крыльями, которые слетались к самым холодным пикам гор, и приручить их мог лишь по-настоящему сильный человек. Самых хитрых гарпий можно было увидеть, лишь если они того хотели, поэтому даже Лонн проглядел бы их, если бы не знал, что ему нужно высматривать. Быть может, Грик рассчитывал, что Голгоф будет охотиться на караван, и направил с ним Затронутого, что наделен истинным зрением?

— Ты был достаточно близко, чтобы все это увидеть, и они позволили тебе жить? В это сложно поверить, старик.

Отшельник поднялся. Он был выше, чем ожидал Голгоф, ростом с него самого.

— У возраста есть свои преимущества, юнец. Я знаю такие вещи, которые твой народ считает давно позабытыми. Возможно, среди них есть то, чему ты можешь научиться, прежде чем погубишь себя и своих соплеменников, бросившись на врага, с которым не в силах справиться.

Едва уловимый жест Голгофа удержал Варкита и не дал ему сорвать голову отшельника с плеч. Прошло много дней с тех пор, как кто-то разговаривал с Голгофом подобным образом, и еще больше с тех пор, как такой человек оставался безнаказанным. Но Голгоф знал, что может убить его в любой момент, своими ли руками или руками воинов, что стояли рядом. Люди, дожившие до старости в горах Канис, встречались довольно редко, а человек, которому безнаказанно удалось проследить за караваном с данью Грику, казался и вовсе невероятным.

Голгоф заинтересовался. Поэтому старик останется жив, по крайней мере, пока что.

Его внимание привлек огонек, вспыхнувший на краю зрения. Воины разбивали лагерь вдали и разводили собственный костер, и Голгоф должен был вскоре присоединиться к ним, если хотел хоть немного отдохнуть до рассвета. Они будут идти еще пять дней, прежде чем доберутся до Змеиного Горла, глубокого ущелья, через которое проходил единственный путь, огибающий населенные демонами низкие подножья и выходящий на другую сторону гор Канис. Они должны оставаться напряженными и внимательными, и нельзя позволять, чтоб какой-то старый бродяга отвлек их от миссии.

— Этот человек, — сказал отшельник, взглянув на Тарна и переведя взгляд на Варкита, — убийца и ничего больше. А этот — животное с человеческим лицом, и ты, я вижу, неплохо его выдрессировал. Но ты… ты способен учиться.

Отшельник поднял руку. На кончиках пальцев плясало бледное, бело-голубое свечение. На глазах у Голгофа пламя поднялось и обвилось вокруг себя же, словно веревка, образовав символ в виде змеи, свернувшейся восьмеркой и пожирающей собственный хвост. Голгоф зачарованно следил, как огонь осыпался множеством крошечных серебряных искр, каждая из которых летела в сложном танце и оставляла в воздухе сияющие следы, сплетающиеся в узор света.

— У тебя тридцать пять людей, Голгоф. На стороне Грика половина племени, колдуны и демоны. Если ты предстанешь перед ним так, как сейчас, то умрешь. Но есть то, чему я могу тебя научить, и если ты научишься, то можешь, пожалуй, и выжить.

Световой узор собрался и сгустился в образ варвара с топором в руке. Это, без сомнения, был Голгоф, шагающий по колено в останках своих врагов, под дублеными шкурами шатра вождя. И тут изображение исчезло, растворилось в ночи, и остался лишь неожиданно посерьезневший лик отшельника.

Не отшельника. Колдуна? Затронутого? Или кого-то еще?

— Меня зовут Крон, — сказал старик. — Когда придет рассвет, мы начнем.

Это было опасно, и Голгоф это знал. Впрочем, опасно было и тайком пробираться в битву, когда у него еще не выросла борода, и бросать вызов Кордару — но с тех пор он уже сто раз омылся кровью, и челюсть Кордара по-прежнему висела на его поясе. В Кроне было что-то, что Голгоф не мог просто выкинуть из головы, в каждом его слове горел пламень убеждения. Казалось, что воин прожил всю свою жизнь, чтобы встретить человека, который говорил бы с ним без страха. В любом случае, сказал он себе, нужен проводник, который знает эти горы, и они уже потеряли достаточно людей, чтобы у костра нашлось место еще для одного.