Путь Геракла : история банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову - Николай Кротов

Отец был культурный, образованный человек, говорил правильно, а если надо, умел дипломатично промолчать. Он был прекрасный рассказчик. Когда приходили гости, знакомые, мог в кругу семьи поведать ту или иную чрезвычайно интересную историю. А вот письменных воспоминаний не оставил. Мы его уговаривали писать. Предлагали взять стенографистку, но он все откладывал это дело и не успел…

Я вспоминаю: мне лет 12, я слежу, как отец внимательно переписывает свою анкету с ранее заполненного образца. «Пап, а ты что, свою жизнь не помнишь?» — удивленно спрашиваю я. «Сынок, — учит он меня уму-разуму, — тут в одной букве ошибешься — потом две недели будешь объяснять!»

Только в 50-х годах он перестал упоминать о важной своей характеристике — «в оппозиции не участвовал, колебаний не было». Спрашивать перестали.

Отец мой родился 26 июля 1905 года в городе Вильно, но записали в метрике его почему-то как родившегося в селе Галичи, что в Климовичском уезде Гомельской губернии Белоруссии (сейчас это Могилевская область Республики Беларусь). Начал учиться в Климовичах в школе, даже поступил здесь в гимназию. Он вспоминал, что тогда к ним приходил еврейский местечковый купец и предлагал матери: «Пусть твой Володечка ходит в реальное училище, а мой сын пойдет в гимназию вместо него!» — в то время были ограничения для евреев. В гимназии отец учил греческий и латынь, но недолго — года два. В это время в России произошла революция.

В 15 лет, продолжая учиться в средней школе, отец начал работать переписчиком-регистратором уездного продовольственного комитета и счетоводом районной заготовительной конторы в городе Климовичи. Там же с апреля 1921 по июль 1922 года он учится в школе 2-й ступени.

Через некоторое время он принимает, наверное, правильное решение — уезжает учиться в Политехнический институт в Ленинград, избрав финансовое отделение экономического факультета. За время учебы в институте отец изучил 47 различных дисциплин, включая историю экономических учений, теорию политической экономии, теорию денег и кредита, технику банковского дела, статистику, бухгалтерский учет, банковское счетоводство, государственное, гражданское и торговое право и ряд других предметов. Особый интерес он проявлял к изучению иностранных языков, прежде всего немецкого, который в те годы был, как говорят, must для интеллигенции. Там же начинает заниматься исследовательской работой. Высокую оценку научного совета факультета получает его дипломная работа «Проблема специальных банков СССР».

Там, в Ленинграде, он встретил мою маму, Анастасию Васильевну Клинову, родившуюся в Петербурге (она была старше его на полгода). Союз долго был гражданским — до 1946 года. Оформлять брак в то время было необязательно, расписываться в загсе люди стали активно только после войны. Тогда возвращались мужчины, а женщин, желавших иметь мужа или хотя бы ребенка, было выше крыши. Но некоторые, заимев ребенка, потом претендовали и на его отца. В результате появился указ, подписанный Михаилом Калининым, о том, что ребенок, родившийся вне брака, не дает основания претендовать на алименты. Отец работал в это время в МИДе и часто летал за рубеж, в случае его смерти дети могли остаться необеспеченными. Тогда-то они и расписались, а мама поменяла свою фамилию Клинова на Геращенко.

Кстати, мама у меня тоже была финансист высокого класса. И очень разумный человек. Просто свою карьеру она поменяла на воспитание детей. Во всяком случае, периодически мама говорила отцу: «Если бы ты не «нарожал» (!) мне пятерых детей, я сама могла бы стать министром».

Аспирантуру Ленинградского финансово-экономического института отец закончил на кафедре «Денежное обращение и кредит», одновременно работая заведующим отделом кассового плана и денежного обращения Ленинградской областной конторы Госбанка СССР. В 1935 году он защитил кандидатскую диссертацию на тему «Этапы развития советского кредита от Октября до развернутого социалистического наступления». В ней особое внимание уделялось созданию специализированных банков применительно к потребностям основных отраслей народного хозяйства страны. После этого он становится заведующим кафедрой «Денежное обращение и кредит» Ленинградского финансово-экономического института.

На практику он попал в Москву, ходил на улицу Неглинную в Госбанк. Начальник Главного управления ЦБ РФ по Свердловской области С. В. Сорвин говорил, что отец был на практике и в Свердловске. Но спросить об этом уже не у кого.

В банковской системе тогда была особая обстановка. Ее, в частности, характеризует анекдот. Приезжает из Москвы человек, желавший получить кредит. Его спрашивают: «Ну как, получил?» «Да нет!» — отвечает он, расстроенный. «Понятно, там одни евреи!» — «Да нет, когда я выходил из банка, мне швейцар дверь придержал — русский!»

Вскоре отцу предложили стать заместителем директора Ростовского финансово-экономического института по научной части. Приехал он в октябре 1937 года в Ростов-на-Дону, встретил его директор И. А. Майданюк и сказал: «Володя, принимай институт — у меня брата в Москве арестовали! В ближайшие дни снимут и меня». Так отец стал вначале исполняющим обязанности директора, а потом и директором института. Благодаря ему в Ростове появилась кафедра «Денежное обращение и кредит».

Директором РФЭИ Владимир Сергеевич Геращенко был с октября 1937 по ноябрь 1938 года, когда его вызвали в Минфин и предложили стать начальником управления подготовки кадров правления Госбанка СССР. Дело в том, что в то время Госбанк был практически подразделением Минфина. Отец отказался, заявив, что у него интересная работа в институте. Из Москвы на место работы пришла начальственная жалоба. Только он вернулся домой, вызывает его М. А. Суслов, тогда секретарь Ростовского обкома партии, и объясняет, какая важная задача была перед ним поставлена в Москве, и негоже от нее молодому коммунисту отказываться.

Действительно, вопрос кадров в эти годы был основным — люди на ответственных постах, в том числе и в финансовом блоке, по разным понятным причинам менялись часто. К примеру, ни один довоенный председатель Госбанка своей смертью не умер. Хорошую традицию спокойно (относительно) уходить на пенсию начал только Булганин.

Когда мне (уже председателю Госбанка СССР) предложили повесить в Банке портреты предшественников, я убедился, что весь начальный советский период у нас представляет собой белое пятно!