Васка - М Стронин

Вдруг:

- Лови, лови! Держи! - загорловил шкет Филька и повинтил к дереву.

- Птенец! лови! - Сорвались и остальные за выпавшим из гнезда галчонком.

Тут воронье как увидело, что за галчонком бегут, повисло всей оравой над братвой и закаркало, как ошалевшее. Даже клеваться лезли другие. А парнишки еще пуще в задор от того. И пошла травля.

Но галчонок уже летал чуть и никак не давался. Филька уже было и накрыл его, да из рук почти вырвался. Ну, никак не давался.

Тут Петьку словно торкнуло что, и как сорвет он с Клявы кепку и на галчонка с ней.

У братвы даже дух захватило. Ну, сейчас подлетит Савка и всего искрошит жигана за такое дело. Тут хоть шабаром пощупай - так и надо. Больно уж жиган Петька сволочь был. Филька и тот бы не сдержался за такое дело - шапки сдирать.

Петька же, как ничего не было, загнал галчонка в кусты и хлоп его кепкой.

- Готов! - полез он под кепку и вдруг отскочил, как на гвоздь напоролся. - Ох, сука! - засосал Петька кровь на пальце и зашарил кругом камень или палку.

Галчонок же выскакнул из-за куста и изо всех сил полез по воздуху на сук. Еле взлез, до чего заморился.

Вот тут-то Савка и подскочил, да только не туда, не на Петьку. Подхватил он с земли свою кепку и ну пугать ею галчонка с сука вверх. Галчонок и прыг было, но вместо верха в траву сковырнулся и барахтается в ней, да рот открывает с измору.

Галки же! - будто они совсем очертели, орут, как режут их.

Вот в это время и подоспела та галка, которая как раз была маткой этого галчонка.

Как увидела она, что происходит с ее птенцом, ухнула камнем на Кляву и ну его долбить куда попало. Она даже не каркала, она шипела, как змея, и все норовила глаза ему выклевать.

Как раз тут Петька нашел здоровенную палку и уже замахнулся ею удохать птенца.

В секунд Савка хвать галчонка из-под Петьки, за пазуху и на дерево с ним.

Петька палкой на Савку.

Галка, потеряв из виду птенца, но видя Петьку с палкой, разлетелась и что есть силы долбанула его в щеку. Кровь брызгами.

Петька за щеку, да вместо Клявы как шибанет галку. И так ловко пришлось, по самой голове. Не пикнула, сковырнулась в траву, потрепыхалась, помигала глазами, посучила лапами и околела. Ловко пришлось.

А Савка лез на дерево, да лез. Да и долез до гнезда.

- У, ты, шкет, - вытащил он из-за пазухи галчонка и пустил его в гнездо.

Мигом, даже чудно как-то стало, все воронье смолкло и расселось по сукам. Все, значит, на своем месте, и нечего, значит, зря горло драть. А что недочет подруги, то она вон там лежит и не двигается, значит не боится, да и ее никто не трогает, чтобы опять же драть горло.

И верно, что галку никто не трогал. Парнишки даже дальше отошли от нее и во все рты зекали за Савкой.

Но дальше что произошло - и не выдумаешь.

Как только спрыгнул Савка с дерева, видит, откуда взялась Васка и кроет, почем может, Петьку, да милюком ему грозится. А тот - вот уж сволочь был - осатанел жиган, и с палкой на нее. Видят парнишки, что не удержать его теперь, до чего зверем стал. Проломит он ей голову, измесит всю ногами, как он сестренку свою раз бил за что-то. Филька даже убег со страху.

- Живодер! Живодер! Тебя бы так! - отсыпала ему напоследок Васка, и... смешные эти бабы - шмыг от Петьки хорониться за Савку. А ведь и вся братва не смогла бы его сдержать теперь.

Только Клява всю братву покрыл.

Ощерился он, как собака, сгорбился весь.

- Даешь! - крикнул и пошел молотить.

Вдрызг разделал жигана. Палку его в кусты, кепку под ноги и всю ряшку так разрисовал, хоть в "Безбожник" посылай.

- Довольно уж, - запросил Петька и, не встряхнув даже свою кепку, навернул ее на голову и похрял вон.

У парнишек же прямо сердце мрет от геройства за Кляву.

- Разъе... - замахнулся было матом один, да одернули из-за Васки.

А Васка, глядят, с дохлой галкой возится.

Ну парнишки стали, не всерьез, а для смеху в роде, помогать ей могилу рыть для галки. Васка говорит: "На своем посту геройски погибла", а Савка даже серп и стуканец на могиле потом начертил.

Вот какие вещи происходили.

--------------

Теперь Клява через Васку в комсомольцы записался. Ясно, что братва, кроме Фильки и Гнуча, за ним. Филька да Гнуч - шкеты еще очень. Только Петьку Волгаря не пустили. Васка говорит, проверить еще его надо. Я, грит, всякого наскрозь вижу.

И верно.

II.

Про Штаны-Трубочку, про Гнуча и про Васку. Тут и про Фильку есть и про всякую шпану.

Никто не знал Гнуча, даже матка его. А что Гнуч знал про себя, он и себе бы не сказал. Ну как можно сказать даже себе, что вот хотелось бы как и комсомольцы эти представления представлять в клубе, или на музыке, которая с зубами, играть. Умереть можно с совести от такой мечты. Ну и позабыл бы Гнуч про это в себе, позабыл бы... Да Васка одна, комсомолка, узнала Гнуча... И все стало хорошо.

--------------

Братва и раньше горловила, что Гнуч "брал дела", только мало ли барахлят... А тут так вышло, что и горловить не о чем. Ясно. А началось с клеша.

Хряли раз Гнуч с Филькой на брахолку одров проверять. У Фильки клеш на зекс был; не клеш, а две юбки. А у Гнуча - трубочка. Ну, Филька, известно шкет, развести Гнуча вздумал и стучит:

- Сенька Дворняжка тоже клеш справил. Жиганство!

А это самый яд для Гнуча, что не клеш у него, а трубочка. Озлился разом.

- Трубочка! У Сеньки трубочка, говорю! Понял, говорю?

И тут же сказал себе, что врежет Фильке барахлу, если еще он. А Филька, вот шкет, не отстанет, пока не навернешь, и дальше бухтит... Я бы сказал, как он начал, то-есть словами какими, только для кого этакие слова и ничего не составляют, просто для разгону и веселости они, а для других и не скажи... воротятся... и матом этакие слова зовут. Ну вот и повернул Филька к тому, что у Дворняжки все же клеш, а не трубочка.

Разогнался на его Гнуч, - что какая-то задрыга голенастая воробьем так и порскнула в ворота и сказал:

- Трубочка у Сеньки, у Дворняжки! Говорю трубочка, а то налью барахлу, пласкухе! - да раз, два ему и начал шалабушек отмерять.

Да бросил. Скусу не было. Потому, как взглянул на свою трубочку с волдырями на коленках, аж душник сперло. Ну какой он делаш, коли без клеша. Матку удохаю, а чтоб клеш был, вот и делаш тогда.

- Маньку Балалайку возьму в собаку, шмару мою. Даст. Она на брахолке политань для мяготи лица молочницам всучивает, а ночью, от матки по-тихой на фронте ходит. Значит только сунуть в нюх своего - и все отдаст. Может и на кожанку.

Только Филька, лярва, и тут подкусил.

- Петька Волгарь с Манькой вчера с фронта на золотой бережок слиняли. Сама зазвала.

Ну, Гнучу и крыть нечем. Волгарь - делаш. Два магазина со лба закурочил. Лучше не трошь его...

Ых, и взъерошило же это Гнуча! Что, что рубаха до пупа расстегнута? Что, что шмар бил своих? (он не вспоминал, как Дунька Саповка ему зуб раз выпустила), но без клеша - шпана. Будь клеш, забузил бы, весь гамаз бы развел! Ых.. - вот что бы он сделал!