Катализатор - Степан Митяев

Познакомились они в Третьем ущелье, что возле Пицунды. Райское было место. Природа и море – это само собой. Но главное было в другом. Пять студенческих лагерей в одном месте, полторы тысячи загорелых, свободных, как ветер, юных тел. Атмосфера безграничного счастья. Утром – солнце, море, горы. Вечером – танцы, смех, вздохи и поцелуи.

А ночью… Да что там говорить, таких ночей больше не будет.

В спортивный лагерь МГУ Бугаев попал случайно. Как, впрочем, и в сам университет. Лет с четырнадцати его обуяло странное для их семьи желание – стать врачом. Казалось бы, что тут плохого – лечить людей? Но, когда в десятом классе он заикнулся о своей мечте родителям, мама сделала круглые глаза и долго рассказывала Гене, что в медицинском нужен дикий блат, которого у их семьи отроду не наблюдалось. Зато имелась куча знакомых в университете, где мама проработала библиотекарем много лет. Среди этой кучи особо выделялась моложавая и грудастая Лилия Павловна, замдекана по хозяйственной работе истфака, с которой мама часто шушукалась на кухне.

Однажды, когда мать Гены была на работе, Лилия Павловна зашла к Бугаевым забрать приготовленные для нее книги. Как-то сама собой состоялась обстоятельная беседа о Генином светлом будущем в университете. Лилия Павловна так увлеклась рассказами о важности исторической науки, что в творческом порыве начала стаскивать с себя блузку, а с Гены – майку.

Так Бугаев стал историком. Учился неплохо, даже повышенную стипендию иногда получал. Однажды между парами к нему подошел физрук и предложил записаться в секцию городков. По комплекции Бугаев подходил скорее для тяжелой атлетики, но у физкультурного работника была разнарядка только на городки.

– Так я же не умею, – пробормотал Гена, который видел русский народный вид спорта только по телевизору.

– Не волнуйся, никто не умеет, – успокоил его физрук и записал фамилию Бугаева в тетрадь.

Уже позже Гена узнал, что сверху пришло указание срочно возрождать в массах народные игры и в секцию городков записали всех, кто был непригоден для остальных видов спорта. Бугаеву было все равно, чем заниматься на уроках физкультуры. К тому же, бросать биту оказалось куда приятнее, чем размахивать руками и приседать на ОФП.

Очень скоро, к удивлению физрука, выяснилось, что Гена – прирожденный городошник. А когда его стали снимать с занятий на городские соревнования и выдали талоны на спецпитание, Бугаев в полной мере оценил мудрый план руководства по возрождению старинной русской игры. Венцом его спортивной карьеры стала бесплатная путевка в спортивный лагерь МГУ в Пицунде.

Лену он увидел на пляже в первый же день. Бугаев даже не представлял, что у обычных советских девушек бывают такие фигуры: Мэрилин Монро и Клаудиа Кардинале по сравнению с ней просто отдыхали. Когда студентка филфака сбросила халатик на камни, Гену будто мешком по голове ударили, даже дышать стало трудно. Он отвернулся и нервно закурил, хотя этого и не разрешалось делать в местах купания спортивных студентов.

А вечером в восьмиместную палатку, где проживал Гена с коллегами по городошной команде, набилась невообразимая куча тел. Пили чачу и портвейн, курили и пели. Вокальные данные демонстрировали все подряд – кто умел петь и кто думал, что умеет. И даже те, кто так не думал. После долгих уговоров Лена взяла гитару и запела про коней, которые умеют плавать, но не долго и не далеко. Песенка была так себе, и играла она неважно. Но голос, этот голос… Такого необычного, волнующего тембра Гена не слышал ни до, ни после.

Как бычок на привязи он ходил за Леной. А она… Не то что бы гордилась этой победой, но видно было, что ей приятно такое страстное поклонение. Из жалости она даже разрешила Гене поцеловать себя на скамейке под ароматным деревом с неизвестным названием.

Серега появился через три дня после начала смены. Красивый и самоуверенный, в фирменной майке «Адидас» – редкость тогда была страшная. Одно слово, журфаковец. Он подошел к ним вечером на танцах и почему-то заговорил по-английски. Ленины подружки, с которыми она стояла в ожидании очередного танца, смущенно хихикали. А он смотрел на нее своими черными армянскими глазами и вдохновенно декламировал монолог Гамлета со староанглийским акцентом.

Бугаев как-то потом спросил, зачем был нужен весь этот выпендреж. Серега откровенно объяснил: в самом начале операции главное – ошарашить противника, и Гамлет для этого подходит гораздо лучше, чем «Мы с Вами раньше не встречались?».

А потом они подрались. Бугаев не мог вынести, что этот хлыщ с налету покорил сердце его избранницы. Сейчас он уже и не помнил, по какому поводу началась драка. Столкновение самцов было неизбежно. Сначала все ограничивалось словесными уколами, но очень скоро в ход пошла тяжелая артиллерия.

У Бугаева шансов не было. Мало того, что Серега играл за университетскую футбольную команду, так он еще и боксом, стервец, занимался. Тогда Гена этого не знал. Впрочем, если бы и знал, ничего бы не изменилось. Чего-чего, а боевого духа Бугаеву было не занимать.

Неравная схватка продолжалась минуты две. Открыв глаза, поверженный претендент увидел Лену, которая участливо вытирала ему кровь с лица, сквозь зубы выговаривая что-то победителю.

Потом они сидели втроем и пили чачу. После безусловной победы нокаутом Серега без всякого намека на превосходство первый подал Гене руку и просто сказал: «Пойдем, шарахнем по стакану».

Бугаев развалился в старом плетеном кресле, которое каким-то чудом выдерживало его раздобревшее тело, и с удовольствием закурил. Свет в редакционном окне погас, и через пару минут Гена увидел приятеля выходящим из подъезда. Хотел окликнуть, но передумал.

Серега завернул за угол, где обычно парковал машину под знаком «Остановка запрещена». Докурив, Бугаев с трудом вылез из низкого кресла и направился, было, в комнату, но в этот момент раздался сильнейший хлопок. Гена сразу не сообразил, в чем дело, но через секунду уже все понял. Это был взрыв. И как раз в том месте, где обычно стояла машина его друга и куда тот направился буквально минуту назад.

Бугаев набросил куртку, влез в кроссовки и, как был, в тренировочных штанах и майке бросился из квартиры. Лифт никак не хотел вызываться, и Гена рванул по лестнице.

Удивительно, но за те считанные минуты, пока он одевался и бежал, вокруг места происшествия появилось оцепление. Гена пытался прорваться, кричал, что у него там друг, но его никто не собирался пускать. В конце концов Бугаев бессильно повис на щуплом милиционере, наблюдая за горевшей машиной вместе с остальными зрителями.

Машина горела, как в кино. Бугаев был уверен, что киношники специально обливают автомобили бензином для пущего эффекта. Оказывается, и в жизни такое бывает – без всякой пиротехники. Огонь бушевал как в доменной печи. И в этом крематории сгорал его друг Серега Арзуманов.

Поверить в это было невозможно. Через два дня они должны были встретиться на его, Бугаева, дне рождения. Гена уже купил выпивку и все необходимые ингредиенты для любимого салата оливье. И вот…

За оцепление Гену так и не пустили. Возвращался домой он в полузабытьи. Механически передвигая ноги, вошел во двор. На скамейке с бутылкой пива сидел Октябрь – потомственный работник ЖКХ и по совместительству Генин сосед по лестничной клетке. Бравый слесарь был, в общем-то, неплохим мужиком, но страдал неизбывной пролетарской ненавистью к богатым соседям. Социальную справедливость он восстанавливал немудреным способом: улучив момент, проводил гвоздиком по бокам лакированных лимузинов, припаркованных во дворе их дома. Когда-то его уважали и даже побаивались: мог ведь и воду отключить. Но, увы, те светлые времена остались лишь в старых выпусках «Фитиля», которые Октябрь любил смотреть на своем дряхлом видеомагнитофоне под бутылочку портвейна.

В целом же, Генин сосед был прогрессивно настроенным гражданином. В девяносто первом даже ходил защищать демократию, но по прошествии нескольких лет понял, что его жутко надули. Вместо коммуняк его теперь эксплуатировали отечественные буржуи, которые умудрились в кратчайшие сроки разворовать родную страну. Не то чтобы Октябрь хотел возвращения к зеленой колбасе и пустым прилавкам. Но и смотреть на бывших красных директоров, жирующих в обнимку с бандюганами, обманутому демократу было невмоготу.

Вот и сейчас Октябрь отпил из бутылки и с кривой усмешкой поинтересовался:

– Ну что, опять нувориша взорвали?

«Откуда он знает это слово?» – невпопад подумал Бугаев и врезал Октябрю по уху, отчего недопитая бутылка отлетела из рук слесаря далеко в сторону.