Страна призраков - Патрик Ли

– Почему? – спросил Трэвис. – Чем ее засыпали?

– Помнишь «Ветошь»?

Он кивнул. «Ветошью» обобщенно называли тип ничем не примечательных объектов, которые появлялись из Бреши почти ежедневно, начиная с 1978 года. Темно-зеленые, размером с мочалку для лица и весом 2800 фунтов. Попытки понять природу этого материала ни к чему не привели. Физики «Тангенса» работали с ним три десятка лет и могли сказать только одно: «Ветошь» состоит не из атомов. Она представляет собой плотные пласты более мелких частиц – может быть, кварков, но это только предположение, – стабилизированных в таком положении. С самого начала эти объекты стали трудноразрешимой логистической проблемой. Только для того, чтобы перемещать их, на 51-м уровне собрали колесный полиспаст с титановым захватом. Хранить их можно было только на нижнем уровне, но и туда транспортировали не все. На протяжении десятков лет инженеры «Тангенса» бурили глубокие, до самого скального основания, шахты в бетонном полу уровня 51 и сбрасывали туда «Ветошь». Сейчас там покоилось около десяти тысяч выброшенных Брешью объектов.

– Ты же помнишь «Удвоитель», – сказала Пэйдж.

Трэвис кивнул. В последние два года «Удвоитель» присутствовал в его снах если не постоянно, то часто, по крайней мере раз в три ночи. Вырываясь из этих снов, преследуемый гудящими, будто в тумане, голосами, он колотил кулаками по изголовью кровати, в кровь разбивая костяшки пальцев.

– «Ветошь» – один из немногих объектов, поддающихся копированию, – напомнила Пэйдж. – В будущем три нижних уровня Пограничного города заполнены ею вперемежку с бетоном. Кубический фут этой смеси весит около 250 000 фунтов, то есть почти вдвое больше танка «М1 Абрамс».

Три этажа, залитые этой смесью, заполнившей все уголки, все трещинки и даже накрывавший Брешь купол. И весь этот невероятный вес давит на Брешь, на ту силу, что превратила туннель в коридор с односторонним движением. Пэйдж рассказывала, что в первый год существования Бреши некоторые предлагали залить шахту бетоном, запечатать Брешь и оставить все как есть. Идея была не самая лучшая – появившиеся с тех пор объекты могли бы, при условии, что ими никто бы не занимался, принести миру немало бед, даже оставаясь в замурованной камере на глубине в пятьсот футов. Но тот агрессивный план, о котором говорила сейчас Пэйдж, потенциально мог обернуться еще большей опасностью. Заткнуть глотку Бреши пробкой в миллион тонн означало навсегда предотвратить появление чего-либо. Но что случится с теми объектами, которые будут прорываться из нее? Будут ли они скапливаться в туннеле, и не приведет ли такое скопление к образованию своего рода резервуара?

Судя по выражению на лице Пэйдж, все эти вопросы беспокоили и ее тоже, и ответов на них у нее было.

– Итак, – подытожил Трэвис, – в какой-то момент, предположительно за несколько месяцев до конца света, кто-то принял решение заполнить нижние уровни комплекса этой дрянью?

Пэйдж кивнула:

– Сделать это можно довольно быстро, если в твоем распоряжении уже есть некая доступная для удвоения масса. Производительность «Удвоителя» – кубический ярд каждые несколько секунд.

– Но на кой черт это кому-то нужно?

– В определенных обстоятельствах в этом есть смысл, – ответила после паузы Пэйдж. – Вот почему я об этом и подумала.

Трэвис посмотрел на Бетани. Та, похоже, поняла не больше его самого. И тут до него дошло.

– Запасной вариант.

Пэйдж снова кивнула:

– Вариант с «Ветошью» – моя идея. Я разработала его шесть месяцев назад. Один из результатов паранойи, развившейся после случая с Пилгримом. Представила сценарий, при котором мы будем точно знать, что некие плохие люди вот-вот возьмут Пограничный город под свой контроль и что в нашем распоряжении будет всего лишь несколько часов. Что можно сделать за это время? Как спрятать самые опасные объекты? Как изолировать саму Брешь? – Она пожала плечами. – Все, что мне удалось придумать, это вариант с «Ветошью». Собрать все на пятьдесят первом уровне и «затопить» три нижних этажа. Через такой заслон никто не пробьется. Можно запустить самый мощный паровой экскаватор, но он и за месяц вмятины не сделает. Даже если взорвать там водородную бомбу, результат будет негативный – взрыв только спрессует эту массу еще больше. Плотность просто невообразимая. Ее, конечно, можно вычислить, но осмыслить – нет. В общем, я изложила эти свои мысли на бумаге, представила доклад и рассказала кое-кому. Все сошлись на том, что затея чертовски рискованная, что предугадать последствия невозможно, а если что-то пойдет не так, ход назад уже не сделаешь. Согласиться с таким средством решения проблемы, как уничтожения Бреши, желающих не нашлось. Да я и сама была против. Но все, с кем я консультировалась, высказались за то, чтобы применить ее в крайней, безвыходной ситуации. – Пэйдж вздохнула и негромко добавила: – Такой, как конец света.

Рев двигателей еще одного авиалайнера заглушил прочие звуки и перерос в пронзительный вой. Огромный «Боинг-747» закрыл собой небо, воздушная волна взметнула навесы над столиками.

– Тут есть над чем подумать, – сказал Трэвис. – Я о том, что это действительно работает. Что ты можешь запечатать Брешь, и пломба продержится, по крайней мере, несколько десятков лет. Если мы узнаем, что случится с миром… если узнаем, как это предотвратить… тогда перед тобой будет выбор, оставлять ли Брешь открытой или все же запечатывать ее. Повторяю, тут есть над чем подумать.

Пэйдж задумчиво кивнула. Разумеется, она уже обдумывала это. И не раз.

– Несколько десятков лет пробка продержится. Это мы знаем точно. Но что потом? Да, если в твоем распоряжении достаточно бетона, можно запечатать небольшой вулкан. На какое-то время этого хватит. Но давление будет нарастать. И что дальше? Ничего хорошего. Только в случае с вулканом нам хотя бы понятно, какие силы задействованы. В случае же с Брешью мы не понимаем почти ничего. – Она поежилась. – Нет, если нам удастся удержать мир на рельсах, не дать ему пойти под откос, я запечатывать Брешь не стану. Даже если увижу, что это срабатывает. Уж слишком велик риск.

Она еще несколько секунд смотрела вдаль, потом перевела взгляд на свои руки на столе и пожала плечами.

– В общем, вот что мы обнаружили внизу шахты лифта. А потом поднялись и увидели, что она запечатана и сверху. Выход на поверхность блокировала металлическая плита, залитая для надежности парой дюймов бетона. Посторонний мог бы подумать, что это просто старая площадка под какую-то постройку. Сверху мы увидели ее на следующий день, когда отправились с цилиндрами в пустыню. Вот там-то и началось самое интересное.

Глава 21

– Вы, наверное, уже определили, какое время в будущем открывает цилиндр, – сказала Пэйдж. – Думаю, если и ошиблись, то в пределах десятка лет, не больше.

– По нашим подсчетам, получается лет семьдесят, – сообщила Бетани.

Пэйдж кивнула:

– В таком месте, как округ Колумбия, перемен больше и они заметнее. Природа довольно быстро возвращает отобранное и дает достаточно свидетельств, на основании которых можно строить расчеты. Но пустыня над Пограничным городом всегда была территорией природы. Цивилизация не вносила в нее никаких модификаций, поэтому, когда она исчезла, там ничего не изменилось. Мы поднялись наверх, включили цилиндр – и будто посмотрели через стекло. Пустыня выглядела точно так же, как сегодня, если не считать куска бетона на месте будки подъемника. Так что мы понятия не имели, как далеко в будущее забрались. То ли на двадцать лет, то ли на несколько тысяч.

Она сделала еще глоток пепси.

– Если уж на то пошло, мы тогда даже не знали, что все кончилось. Конечно, тот факт, что Пограничный город был заброшен, ничего хорошего не предвещал, но что там случилось? И посещение пустыни нам ничего в этом смысле не дало. Она всегда такая… пустая. При любых обстоятельствах. Первое, что я сделала, когда оказалась на той стороне, – посмотрела в небо. Целую минуту, наверное, смотрела, надеялась увидеть инверсионный след. Вот было бы интересно.

Странно, подумал вдруг Трэвис, почему он никогда даже не рассматривал вариант, при котором будущее было бы другим. Что если бы Пэйдж и ее коллеги столкнулись с процветающим через несколько десятилетий миром. Что бы они узнали и приобрели? Чему научились?

В какой-то момент он даже углядел в глазах Пэйдж тень надежды, с которой она смотрела в небо в то вторничное утро.

Тень растаяла.

– Тогда мы начали проводить обычные тесты, – продолжала Пэйдж. – Первый и самый простой: включили переносной приемник GPS и попытались поймать спутниковый сигнал. И кое-что нашли. Но с определением положения источника возникла путаница. Спутники-то были, но не там, где им положено. У нас в группе была Пилар Гутиерес, двадцать лет проработавшая в лаборатории реактивного движения НАСА. Об орбитальной динамике, скорости дрейфа и затухания и прочих штуках она знала все. Удержаться на орбите – дело далеко не такое простое, как думают многие. Спутники испытывают воздействие многих сил. Их тянет к себе луна. Их притягивает солнце. На них черт знает как влияет наклон земной оси. Все эти факторы нужно постоянно учитывать. Называется это дело удержанием спутника в заданной точке орбиты. Для коррекции положения спутники оснащаются небольшими ракетами, которые при необходимости отстреливаются по команде оператора с земли. Но судя по тому, что показывал наш приемник, коррекцией давно уже никто не занимался.