Сплошные проблемы и неприятности - Ли Чайлд

— А что именно производит «Новая эра»? — спросил О'Доннел.

— Деньги, — ответил Ричер. — Хотя меньше, чем раньше, насколько я понимаю.

— У них есть какая-то продукция или они продают исследовательские данные?

— Женщина, с которой мы разговаривали, сказала нам, что они где-то что-то производят.

— Что?

— Неизвестно.

Они втроем занялись второй спальней, той, что находилась в задней части дома, с завешенной раздвигающейся дверью и ступенькой, ведущей в патио. Здесь стояла кровать, но они сразу поняли, что комната по большей части использовалась как кабинет. Письменный стол с телефоном, картотечный шкаф, на одной стене полки, забитые вещами, которые постепенно накапливаются у сентиментального человека.

Они начали со стола. Три пары глаз, три разных взгляда. Но ничего не обнаружили. Тогда они перешли к картотечному шкафу. В нем лежало множество бумаг, какие имеются у каждого владельца дома: налоги на собственность, страховка, погашенные чеки, оплаченные счета, квитанции. Через некоторое время они наткнулись на отделение, в котором хранились документы Суона. Социальное страхование, налоги, федеральные и штата, контракт на работу в «Защитных системах новой эры», корешки платежных чеков. Складывалось впечатление, что Суон неплохо устроился. За месяц он получал столько, сколько Ричер мог заработать за полтора года.

Бумаги из ветеринарной клиники. Собака оказалась сукой. Ее звали Мейзи, и Суон своевременно делал ей все прививки. Она была старой, но вполне здоровой. Еще они нашли брошюры организации «Мы за этическое обращение с животными». Суон жертвовал им солидные деньги. Видимо, считал, что это достойное дело. А обмануть его было совсем не просто.

Напоследок они проверили полки. Нашли коробку из-под обуви, заполненную фотографиями, разрозненными снимками из жизни и карьеры Суона. На некоторых была собака Мейзи. На каких-то — Ричер, и Нигли, и О'Доннел. А еще Франц, Карла Диксон, Санчес, Ороско и Стэн Лоури. Все в далеком прошлом, молодые, совсем другие, сияющие молодостью, энергичные, деловые. Время от времени попадались фотографии пар и троек офицеров в кабинетах или казармах по всему свету. На одном из снимков были изображены все девять членов их отряда в полной парадной форме после церемонии вынесения им благодарности за успешную работу. Видимо, снимок делал официальный фотограф, но Ричер не вспомнил, за что их благодарили.

— Пора идти, — сказала Нигли. — Нас могли увидеть соседи.

— У нас есть уважительная причина, — ответил О'Доннел. — Друг, который живет один, не открыл нам, когда мы позвонили в дверь, а изнутри идет отвратительный запах.

Ричер подошел к столу и взял телефон. Нажал на кнопку повторного набора. Послышалась последовательность электронных сигналов — в памяти активировался последний вызов. Затем раздались гудки, и трубку взяла Анджела Франц. Ричер слышал где-то неподалеку голос Чарли. Он положил трубку.

— Последний звонок он сделал Францу. Домой, в Санта-Монику.

— Доложил, что готов действовать, — сказал О'Доннел. — Мы это и так знали. Никакого проку.

— Здесь нет ничего, что могло бы нам помочь, — посетовала Нигли.

— Но то, чего здесь нет, может нам помочь, — сказал Ричер. — Здесь нет куска берлинской стены. А также коробки с вещами, которую он принес из «Новой эры».

— И что нам это дает?

— Можно установить временны́е рамки. Когда тебя увольняют, ты собираешь свои вещи, кладешь коробку в багажник машины, и сколько времени ты ее там держишь, прежде чем принести в дом и разобрать?

— День или два, — ответил О'Доннел. — Парень вроде Суона может ужасно расстроиться, когда такое случается, но в основе своей он очень организованный человек. Он переживет неприятности и будет жить дальше.

— Два дня?

— Максимум.

— Значит, все это произошло не позже чем через два дня после того, как его уволили из «Новой эры».

— И как нам это поможет? — снова спросила Нигли.

— Понятия не имею, — сказал Ричер. — Но чем больше мы знаем, тем лучше.

Они вышли через кухонную дверь, но не стали ее запирать — не было смысла. Разбитое стекло делало дом открытым. Они прошли по выложенной плитами тропинке, обогнули гараж и по подъездной дорожке направились к тому месту, где оставили машину. Это был очень тихий район. Спальный. Нигде никакого движения. Ричер огляделся по сторонам в поисках любопытных соседей, но никого не обнаружил. Никаких зевак и прячущихся за занавесками глаз.

Но зато он увидел «краун викторию», припаркованную в сорока ярдах от дома Суона.

Машина стояла передом к ним.

А за рулем сидел мужчина.

Глава 22

— Остановитесь как бы случайно и повернитесь, словно вы хотите в последний раз посмотреть на дом, — сказал Ричер. — Разговаривайте.

О'Доннел послушно повернулся к дому.

— Похоже на казарму для женатых офицеров в Форт-Худе, — начал он.

— Если забыть про почтовый ящик, — подхватил Ричер.

— А мне нравится, — заявила Нигли. — Я имею в виду почтовый ящик.

— В сорока ярдах к западу у тротуара стоит коричневая «краун виктория», — сказал Ричер. — Парень, который в ней сидит, следит за нами. Точнее, за Нигли. Он стоял на парковке, когда я встретился с ней на Сансет, а потом перед домом Франца. Теперь здесь.

— Есть идеи насчет того, кто это может быть? — спросил О'Доннел.

— Никаких, — ответил Ричер. — Но думаю, пришла пора узнать.

— Как раньше?

Ричер кивнул.

— Точно, как раньше. Я сяду за руль.

Они бросили последний взгляд на дом Суона и медленно направились к тротуару. Спокойно уселись в машину О'Доннела: Ричер на водительское место, Нигли рядом с ним, О'Доннел устроился сзади. Ремни безопасности они пристегивать не стали.

— Не обижай мою машинку, — попросил О'Доннел. — У меня нет запасной страховки.

— А следовало бы иметь, — сказал Ричер. — Это очень мудрая мера предосторожности.

Он завел мотор и отъехал от тротуара. Посмотрел, что там впереди, взглянул в зеркало заднего вида.

Никакого движения.

Ричер нажал на педаль газа и быстро развернулся на широкой дороге. Прибавил газу и, разгоняясь, проехал тридцать ярдов. Затем резко нажал на тормоза, и О'Доннел выскочил наружу в ярде от носа «краун виктории», а Ричер снова нажал на газ, потом на тормоза и остановился рядом с водительской дверью. О'Доннел уже стоял возле пассажирского окна. Ричер выпрыгнул из машины, и О'Доннел разбил стекло кастетом, вынуждая водителя спасаться бегством из машины. Тот угодил прямо в руки Ричеру, который ударил его в живот, а потом в лицо, быстро и очень сильно. Мужчина шмякнулся о машину и рухнул на колени. Ричер закрепил успех, врезав ему в третий раз, локтем в ухо. Мужчина стал медленно валиться вбок, словно подрытое бульдозером дерево. В результате он оказался между асфальтом и дверью «краун виктории». Он неподвижно лежал на спине, без сознания, из сломанного носа обильно текла кровь.

— Да, все еще получается, — отметил О'Доннел.

— Пока я делаю тяжелую работу, — сказал Ричер.

Нигли взялась за полу расстегнутого спортивного пиджака и перевернула мужчину на бок, чтобы кровь из носа стекала на асфальт и не попадала в горло. Совершенно ни к чему, чтобы он утонул в собственной крови. Потом она заглянула внутрь в поисках кармана.

И замерла.

Потому что этот парень носил подплечную кобуру, старую, из черной потрепанной кожи, а в ней — пистолет «Глок-17». Еще на нем был надет ремень, на котором имелся карман для запасных патронов, а также круглое кольцо с парой стальных наручников.

Полицейского образца.

Ричер заглянул в «краун викторию». На пассажирском сиденье валялись осколки стекла. Под приборной доской был вмонтирован радиоприемник.

Не такой, каким пользуются таксисты.

— Вот дерьмо, — выругался Ричер. — Мы только что вырубили копа.

— Ты сделал тяжелую работу, — съязвил О'Доннел.

Ричер присел на корточки и приложил пальцы к шее мужчины. Нашел пульс — он был ровный и сильный. Мужчина дышал. Нос у него был сильно разбит, что станет для него позже эстетической проблемой, но парень и без того не отличался красотой.

— Почему он за нами следил? — спросила Нигли.

— Узнаем чуть позже, — ответил Ричер. — Когда будем далеко отсюда.

— Зачем ты так сильно бил?

— Расстроился из-за собаки.

— Это ведь не он виноват в ее смерти.

— Теперь я это знаю.

Нигли проверила карманы мужчины и достала удостоверение личности. Внутри был прикреплен хромированный значок, рядом с ламинированной карточкой в белом пластиковом окошке.

— Его зовут Томас Брант, — доложила она. — Помощник шерифа округа Лос-Анджелес.

— А мы в Апельсиновом округе, — сказал О'Доннел. — Он находится за пределами своей юрисдикции. Кстати, в Санта-Монике и на Сансет было то же самое.