Убить Бин Ладена - Олег Якубов

— Я уж думал ты никогда не придешь, — ворчливо заметил Абу Нувас, едва Закир присел рядом. — У меня уже печень, должно быть, черного цвета стала, столько я за эти дни выпил кофе, тебя ожидая.

— А что я мог поделать? — уныло возразил Закир. — Ахмад ценит мое трудолюбие, никуда и на шаг от себя не отпускает. Даже в Исламабад хотел взять. Пришлось грохнуть кувшин, чтобы лишиться этой почетной поездки.

— Ты смелый человек, — кивнул Абу Нувас. — Не каждый осмелится разозлить самого

Ахмада ар-Равийя. Кстати учти, старик чрезвычайно злопамятен и столь же подозрителен. Если он почует что неладное, тебе несдобровать. Хотя я думаю, не успеет.

— Чего не успеет? — не понял Закир.

— Сильно навредить тебе не успеет. Похоже, скоро тебе придется убираться из его дома. — И, сменив ернические нотки, заговорил серьезно. — Центр разработал для тебя новое, промежуточное задание: тебе нужно записаться наемником в иностранный легион. Сейчас в африканские страны хлынула целая волна наемников разныъ мастей, многие спешат заработать на войне, а кому-то просто по душе это занятие. Скорее всего, местом твоего нового назначения станет Родезия. Считают, что адаптацию в Пакистане ты прошел вполне успешно и теперь, после поездки в Родезию, должен вернуться сюда, завоевав славу отважного воина. Не просто воина, а воина Аллаха, — со значением повторил Абу-Нувас. — Центр уделяет этому особое внимание, считая, что дальнейшее твое внедрение будет неразрывно связано с тем, насколько удачно ты справишься со своей задачей в Африке. Для тебя разработана совершенно новая программа, но об этом позже. Как тебе завербоваться в наемники, уже продуманно. А вот как выбраться из дома старика, не вызывая его обид, должен придумать ты сам.

— А если мне наплевать на его обиды, уйти прямо сейчас, пока он в Исламабаде. Самый удобный момент, объясняться не надо. Решит, что я удрал от его гнева.

— Ах, как нехорошо плевать на человека, который позволяет тебе убирать навоз в своем саду, — засмеялся Абу-Нувас. — И хотя момент и впрямь — удобнее не подберешь, но для нас не годится. Ты же знаешь, старик — лицо чрезвычайно влиятельное, обладает огромными связями, как среди политиков и финансистов, так и среди духовенства. Ты должен покинуть его дом таким образом, чтобы, если понадобится, суметь к нему вернуться, разумеется, уже не садовником, а в новом качестве — человека, прошедшего серьезные испытания и с честью их выдержавшего. Ар-Равийя должен благословить тебя на подвиг, тогда твои будущие успехи, с присущим ему апломбом и бахвальством, он станет превозносить как собственные.

— Ну и задачку ты мне задал, — покачал головой Закир. — Ума не приложу, как это все обставить, чтобы старик меня отпустил.

— Ну, на счет своего ума ты не скромничай, его тебе не занимать. Придумаешь. Но о твоем плане мы должны знать досконально, чтобы, если потребуется, суметь его скорректировать. Велено также передать, что тебя никто не торопит. Напротив, все нужно сделать обстоятельно и если на это уйдет даже несколько месяцев — не страшно.

Ахмад ар-Равийя вернулся домой через несколько дней, но Закира к себе и близко не подпускал. Оставалось набраться терпения. Как только хозяин уехал к кому-то в гости, громко предупредив, что вернется поздно вечером, Закир стремглав устремился в город. После долгого хождения по многочисленным лавкам и магазинам ему удалось найти кувшин, очень похожий на тот, который он разбил. Утром следующего дня Закир без спроса приблизился к беседке, где Ахмад ар-Равийя завтракал в окружении своих внуков и, почтительно склонившись, поставил на землю кувшин.

— Что это? — грозно спросил хозяин.

— Я купил кувшин, чтобы возместить вам убыток. Это хороший кувшин, хозяин. — пробормотал Закир, не смея поднять головы.

— А где ты взял деньги на такую покупку? — подозрительно спросил старец.

Закир был готов к такому вопросу и ответ подготовил заранее: «У меня были очень ценные четки, доставшиеся мне от моего покойного отца, а к нему они перешли от деда. Я продал четки и купил кувшин».

— Ты совершил грех, — поучительно, но, явно смягчаясь, заявил хозяин. — Нельзя продавать память предков.

— Раз вы считаете, что я нагрешил, значит, это действительно так. Извините меня за это. Но, я уверен, что отец, мир праху его, одобрил бы мой поступок. Я не мог простить себе, что случайно, клянусь Аллахом — случайно, лишил вас любимой вещи. Я не спал ночами, меня мучила совесть, и вот вчера, когда вы уехали, я отправился в город и нашел подобный кувшин. Примите его, хозяин, не делайте меня несчастным.

Ар-Равийя прикрыл бороду рукой, пряча довольную улыбку, и величавым жестом отпустил садовника. Кувшин остался стоять возле беседки. После завтрака, Закир следил за этим с особым вниманием, кувшин унесли в дом.

Старый Ахмад сменил гнев на милость, Закир снова выполнял его поручения, так что у него была возможность в любой момент обратиться к нему, но он не спешил, ждал подходящего случая. И такой случай вскоре представился. Как-то вечером в беседке Ахмада ар-Равийя шла оживленная беседа приехавших к нему, как видно издалека, гостей. Беседка была прекрасно освещена, а Закир, находящийся в темноте, за кустами роз, мог, по крайней мере, разобрать то, что говорилось и даже видеть все, что происходит. Речь шла о поставках оружия, похоже, на африканский континент.

Когда гости разошлись, старик остался в увитой виноградной лозой беседке и сидел, перебирая четки с довольной улыбкой на лице. Из услышанного Закир понял, что ар-Равийя весьма успешно сбыл крупную партию оружия. Вот тогда-то садовник и решился. Он приблизился и почтительно обратился к хозяину с просьбой выслушать его и разрешить сказать несколько слов. Ар-Равийя, на самом деле пребывал в хорошем расположении духа и милостивое разрешение говорить было получено. Закир сказал, что хочет уехать в отряд иностранного легиона, воевать в Африку.

— Вербовка наемников в нашей стране запрещена законом, — отрезал хозяин.

— Что вы, что вы! — наигранно испугался Закир. — Я не собираюсь нарушать законов нашей страны. То жалованье, что вы мне платите, я почти не трачу, у меня собралась вполне достаточная сумма, чтобы уехать в другую страну и завербоваться там.

— Но с чего вдруг тебе в голову пришла такая мысль? — подозрительно спросил хозяин. — Ты что, увлекаешься политикой?

— Нет, политика меня не интересует, — покачал головой Закир. — Но еще мой дед, а потом отец внушали мне с детства, что каждый правоверный мусульманин должен стать воином Аллаха, воспитать в себе храбрость и убить неверного. — Подобные фразы Закир уже не раз слышал от самого старика, когда тот беседовал с внуками и теперь, повторяя Ахмаду его же собственные мысли, бил наверняка, попадая, что называется, в десятку. — К тому же я мечтаю получить образование, закончить медресе, а для этого нужны средства. Наемникам, как я слышал, платят вполне прилично, чтобы за год заработать деньги на учебу.

Он не ожидал скорого ответа и потому был удивлен, что Ахмад ар-Равийя прервал разговор согласием.

— Твои предки были мудрыми людьми и воспитали тебя правильно, — заявил он. — Я благословляю тебя и буду внимательно следить за твоими успехами. Ты получишь рекомендательное письмо, за тебя поручатся весьма уважаемые люди, не подведи их — добавил старик многозначительно.

— Благодарю вас, учитель, — позволил Закир себе такое обращение. — Я буду молить Аллаха, чтобы он продлил ваши дни.

Лысый Абу Нувас пришел в полный восторг, услышав подробный рассказ Закира, о том, как ему удалось убедить старика ар-Равийя. А вот сидевший поблизости, в той же кофейне, загримированный до неузнаваемости Галь, был невесел. Он уже знал, что товарищ отправляется для выполнения нового, крайне опасного задания, и сожалел, что их пути, по всей видимости, теперь расходятся. Все это время, с тех пор, как они приехали в Пакистан, он незримо находился рядом. Роль страхующего не обижала — Галь понимал, что его товарищ куда более талантлив и основное задание, в итоге, предстоит выполнять именно Волку. И сейчас он грустил лишь оттого, что не может, не имеет права, подойти к другу и хотя бы молча пожать ему руку. Да что там руку пожать! Он даже взглянуть в сторону стола, за которым сидел Волк, и то не смеет, чтобы невзначай себя не выдать.

… В те оды волна «народно-освободительного» движения прокатилось по всей Африке. То в одной, то в другой стране «Черного континента» вспыхивали войны, которые порой уносили тысячи людей. Наиболее многочисленные банды наемников, собранных из отборных головорезов со всего мира, стали появляться в Африке еще в шестидесятые годы, когда предатель Чомбе, овладев одной-единственной мятежной провинцией в Конго, возомнил себя лидером целого африканского континента. Газеты многих европейских стран пестрели объявлениями о том, что требуются бывшие солдаты, побывавшие в «горячих точках» для «интересной и хорошо оплачиваемой работы». Но уже к середине семидесятых годов лидеры африканских партизанских отрядов поняли, что не в состоянии без всякой поддержки противостоять хорошо оснащенным современной техникой и оружием, блестяще обученным наемникам иностранных легионов. Они могли рассчитывать в своей борьбе только на помощь арабских стран и СССР. Волк-Закир знал, что завербоваться в такой отряд куда как сложнее, чем в «обычный» иностранный легион. Нужно было пройти через тщательно законспирированную сеть посредников, явок, иметь необходимые рекомендации, чтобы вызвать доверие и оказаться в Африке на стороне воюющих повстанцев. Но «его биография», а также рекомендательное письмо и благожелательная характеристика Ахмада ар-Равийя открыли перед ним и эти тайные двери. Вербовщик лишь высказал сомнение по поводу того, что у Закира нет боевого опыта.