Суперинтендант и его заботы - Анна Викторовна Дашевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Двадцать пятое февраля – время карнавала. Вполне мог выйти из театра в плаще и шляпе Дон Жуана, никто бы и бровью не повёл.
– Вот именно! Басси мог с кем-то поссориться, ему могли прислать срочное сообщение магвестником или курьером, наконец, его мог просто допечь до самого некуда Донти с его гиперопекой! Помните, как он сказал? «Человек, которому я много лет был братом, нянькой, слугой и защитой». Такое отношение вполне могло надоесть. Так что для начала я поговорю с нашим прекрасным господином суперинтендантом и узнаю детали. А дальше видно будет.
– Понятно… Ну, а рассказанное Паскуале Донти, его ответы на наши вопросы – полезны? Мне показалось, что ничего, что бы имело отношение к последним неприятностям в «Ла Фениче», он не сказал.
– Пока не знаю. Какая-то фраза зацепилась и не даёт мне покоя, но я не могу вспомнить, чего именно она касалась.
– Всплывёт, надо только отпустить…
– Всплывёт, – согласилась Лавиния.
В молчании они допили вино, и Джан-Франко встал.
– Оставляю вас, синьора коммандер. Поручения на завтра есть?
– Пожалуй, да. Мне хотелось бы поподробнее узнать историю здания театра. Что было на этой площадке до него…
– Жилой дом с тратторией.
– Это мне известно, – госпожа Редфилд нетерпеливо мотнула головой. – Кто там жил, кто его строил, отчего дом загорелся, выгорел ли насмерть или сохранились, например, сваи?
Последнее слово отозвалось будто толчком у неё в груди. Лавиния замолчала, прислушиваясь, потом кивнула.
– Да, вот именно. Сваи. И история последнего пожара, в подробностях и с именами.
– Будет исполнено, госпожа коммандер!
И Джан-Франко вышел.
Часть 4
“Der Vogelfänger bin ich ja, Stets lustig heissa hopsasa! Ich Vogelfänger bin bekannt Bei Alt und Jung im ganzen Land” (Mozart, “Die Zauberflote”, aria Papageno)
Я – самый ловкий птицелов, Я молод, весел и здоров! Куда б зайти мне ни пришлось, Повсюду я желанный гость! (Моцарт, «Волшебная флейта», ария Папагено)
Театр был полон, и блистали не только ложи, но и партер, и даже ярусы.
Синьор суперинтендант усадил высоких гостей в ложе прямо возле сцены, справа, выразил всемерный восторг и убежал. Марджори, вплотную придвинувшись к ограждению, с удовольствием разглядывала зал, золочёные завитки и красный бархат, сияющую тысячами огней люстру и фрески потолка, туалеты дам и ливреи капельдинеров. Госпожа Редфилд, которой пришлось надеть платье, была этим чрезвычайно недовольна; она почти спряталась за бархатной портьерой и разглядывала занавес, тоже красный с золотом. На занавесе была изображена, разумеется, птица Феникс.
Наконец третий удар колокола прозвучал, свет в зале погас, и золотой Феникс взмахнул крыльями.
Через какое-то время Лавиния откинулась на спинку кресла и опустила веки: она поняла, что ей совершенно не важно, будет ли она смотреть на сцену и видеть артистов, или только слышать, главное – не выключать в своём сознании музыку… Особенно поразил её голос Царицы Ночи – блестящий, холодный, прямой и острый, словно кинжал-мизерикордия.
Когда смолкли волшебные голоса, и удар колокола возвестил об антракте, госпожа Редфилд открыла глаза и посмотрела на Марджори.
– Это ты что, спала? – спросила та с сомнением.
– Нет, – успокоила её Лавиния. – Это я слушала и думала.
– И что надумала?
– Антракт у них длинный, полчаса. Мы выйдем в фойе и оглядимся. Потом ты отправишься в буфет пить шампанское, а я проникну за кулисы и посмотрю, что творится там.
Первое, что бросилось в глаза, когда они вышли из аванложи – подробная история реставрации здания. Внимательно изучив магоснимки, Лавиния остановилась перед картинкой, на которой были схемы этажей театра с выделенными цветом участками – полностью сгоревшие, пострадавшие и впоследствии снесённые, почти не пострадавшие, оставшиеся целыми. Секретарша тронула её за руку:
– Ну, так что? Ты будешь пить шампанское?
– Нет, иди без меня. Посматривай по сторонам, уши не затыкай… Всё сама про это знаешь!
И она отвернулась, почти уткнувшись носом в чертёж с разноцветными участками и линиями.
– Та-ак… Значит, более всего пострадал зрительный зал и авансцена. Крыша полностью сгорела, что и не удивительно, а вот полы в центре зала оказались защищены рухнувшей люстрой. То есть, выходит, всё, что ниже пола, осталось от первоначального здания, а?
«Подвалов в Венеции не делают, это запрещено законодательно с той поры, как при особо сильном наводнении из подвала в заброшенном доме полезло такое, что лучше не поминать поздним вечером, – думала она, ища глазами капельдинера. – Значит, что? Пол, под ним какая-то база, вроде перекрытий, потом что-то вроде фундамента, и главное – и сваи. Тьма, всё в этом городе не как у всех! Ага, вот и он!»
– Синьор, как мне найти суперинтенданта?
Почтенный господин в красной ливрее и круглой шапочке на благородных седых кудрях явно был осведомлен, кто она такая. Он поклонился и сказал:
– Прошу следовать за мной, госпожа коммандер.
Неприметная дверка оказалась совсем рядом со входом в их ложу. Лавиния следовала за красной курткой, а вокруг, в закулисных коридорах, царил истинный хаос: полуголые танцовщицы вначале обогнали их, потом пробежали обратно, степенно проследовал куда-то высокий и широкоплечий синьор в синей мантии, усыпанной звёздами, кинулась под ноги истошно лающая крохотная собачонка, с грохотом кто-то уронил утюг… Капельдинер разрезал эту толпу, словно дельфин – волны. Догнав его, госпожа Редфилд поинтересовалась:
– За кулисами всегда такое, или нынче какой-то особый случай?
– У синьоры Лючии Дессау день рождения, все готовятся поздравлять, – пояснил мужчина. – Она поёт сегодня Царицу Ночи, и можете мне поверить, это лучшее исполнение, которое я слышал!
Такая сдержанная гордость прозвучала в его голосе, что Лавиния восхитилась и слегка позавидовала этой страсти.
Наконец они свернули направо, в другой коридор, где было пусто и, словно в операционной, сияли яркие лампы.
– Сколько я помню, кабинет синьора Кавальери не здесь, – поинтересовалась Лавиния, осматривая ряд одинаковых дверей.
– Да, госпожа коммандер. Синьор суперинтендант сейчас как раз в гримёрке у синьоры Дессау, но он всем нам приказал при необходимости немедленно вас к нему отвести.
Госпожа Редфилд одобрительно кивнула.
Суперинтендант стоял возле кресла, в котором сидела женщина в сверкающем чёрном платье, и, почтительно склонив голову, что-то помечал в маленьком блокнотике.
«Надо же, какая она крошечная, словно птичка! – изумлённо подумала Лавиния. – А на сцене казалась выше всех…».
– Госпожа Редфилд! – показалось ей, или в голосе Кавальери прозвучала затаённая радость? – Позвольте, я вас друг другу представлю, две такие выдающиеся женщины
