Слепой инстинкт - Андреас Винкельман

— Нам повезло. Детлеф Кюль работает с шести до трех, только что окончил смену. Можем перехватить его у входа в дом.

— Класс! Это мне нравится.

— Возьмем с собой патруль?

Подумав, Франциска покачала головой.

— Нет, не думаю, что в этом есть необходимость. Даже если он наш тип, мы и сами разберемся. Ты же знаешь… эти сволочи демонстрируют силу только перед слабыми.

Зайдя в кабинет, Готтлоб прихватила куртку и пистолет, и они с Адамеком покинули участок. Днем движение на дорогах было не таким интенсивным, и уже через пятнадцать минут они оказались в квартале новостроек семидесятых годов. Вокруг теснились двенадцатиэтажные коробки с парой лужаек и жалкими деревцами. С точки зрения Франциски, это смотрелось отвратительно, но такие кварталы тоже были нужны городу.

Машина медленно ехала по улице, Адамек высматривал дом номер одиннадцать. Наконец он обнаружил маленький указатель у дома справа.

— Давай припаркуемся здесь, — предложила Франциска, указывая на свободное место у обочины.

Между высотками виднелись парковки, но Готтлоб не хотела подбираться так близко к дому.

— Жаль, что мы не знаем, на какой машине он ездит.

— Почему это не знаем? — ухмыльнулся Адамек.

— О, я об этом и не подумала. Умница!

— Детлеф Кюль ездит на серебристом «Сеат-Леон», автомобиль зарегистрирован тут, номер H DK 210.

— Напомни мне, чтобы я попросила шефа повысить тебе зарплату.

— Я предпочел бы в качестве награды отпуск на неделю.

— Что, никак не выспишься?

— Знаешь, мы поспрашивали других мамочек… к сожалению! Ты не представляешь, какими экспертами по воспитанию детей мнят себя многодетные мамаши. А у нас первый ребенок, и мы чувствуем себя настоящими неудачниками. А эти дамочки все наседают. И ни одна нас не успокоила. Говорят, малышка будет кричать месяцев до девяти.

— Ну вот видишь! — подколола его Франциска. — Когда-то же это закончится!

— Да, но к тому моменту я, наверное, уже подохну, — мрачно покосился на нее Пауль.

— Сочувствую тебе, конечно, но… ой, смотри, серебристый «Сеат-Леон»! И номер тот же! Это он!

Глава 16

— Поспеши скорей уйти, я считаю до пяти…

— Хватит тут бегать, сколько раз вам говорить! — Гунтер Мюллер прикрикнул на своего восьмилетнего сынишку и его приятеля, игравших в прятки среди стеллажей, но потом покачал головой и улыбнулся. Дети, что тут скажешь…

Он повернулся к своему посетителю, странноватому типу, судорожно сжимавшему в руках какую-то бумажку.

— Вот сорванцы! Но ведь и мы в их годы были такими же, верно?

Посетитель не ответил. Он неотрывно смотрел вслед мальчишкам, которые уже успели попрятаться, и только звонкий голосок доносился из-за стеллажей:

— А потом пойду искать, и тебе не убежать. Загляну во все углы, взгляд направлю под столы…

Мюллер запнулся. Этот тип не понравился ему с самого начала, когда вошел в магазин десять минут назад. Неулыбчивый мужик с потемневшими зубами, посетитель ни на секунду не посмотрел Мюллеру в глаза. Вообще, странно, что кто-то пришел сюда лично, чтобы подыскать экзотическое растение. Конечно, в магазине был и такой товар, но деревья обычно заказывали по телефону и требовали доставки.

— Что вы ищете? — осведомился Мюллер, присматриваясь к странному клиенту.

Тот с трудом оторвал взгляд от стеллажей, за которыми дети играли в прятки, но на продавца так и не посмотрел.

— Я… я… — Прищурившись, мужчина уставился на свой листок. — А господина Радегаста нет? Он всегда меня обслуживал.

— Нет и не будет. Знаете, по правде сказать, Радегаст приворовывал, и потому его уволили.

Мюллер ожидал какой-то реакции на эту сплетню, но ее не последовало. Мужчина по-прежнему смотрел на листок, словно раздумывая, стоит ли покупать растение у кого-то, кроме Радегаста.

— Мне нужны две лианы вида vanilla planifolia. У вас такие есть? — наконец выпалил он.

— Давайте посмотрим среди орхидей — ваниль относится к этому семейству… — Мюллер прошел вперед. — Необычный заказ. Вы хотите растить их в теплице? Вы знаете, что эта лиана достигает десятиметровой длины, и потому вам понадобятся соответствующие условия для ухода за ней?

Посетитель молчал.

Мюллер поспешно оглянулся. Мужчина шел за ним, но, казалось, не слушал. Он смотрел в узкий проход между стеллажами с удобрениями. Где-то там мальчишки до сих пор играли в прятки — от стен эхом отражался детский голосок:

— Прячь не прячь свое лицо, отыщу в конце концов.

— Вы хотите выращивать ваниль ради стручков? Чтобы делать приправу? — в очередной раз попытался завязать разговор Мюллер.

Опять никакого ответа.

Теперь этот тип остановился, уставившись на стеллажи. Мюллеру даже показалось, что покупатель дрожит. Да, точно, листок в его руке трясся!

Ну все, с него хватит!

— Что-то не так? — громко осведомился он. — Вам чем-то мешают ребятишки?

Клиент резко дернул головой и все-таки посмотрел Мюллеру в глаза. На мгновение, но этого хватило, чтобы у продавца мурашки побежали по коже.

— Я… я зайду попозже, — пробормотал странный посетитель, развернулся и выбежал из зала.

Мюллер хотел последовать за ним, хотел записать номер его машины, но в этот момент прямо ему под ноги бросились дети.

— Нашли! — хором воскликнули они, хватая его за ноги.

А когда Мюллер вновь поднял голову, странный тип уже скрылся из виду.

Глава 17

Кроссовки отбивали мерный ритм по усыпанной гравием тропинке, но Макс Унгемах не слышал ни эха своих шагов, ни собственного дыхания. В наушниках айфона грохотал «Раммштайн»[7], мимо проносились деревья, но Макс не обращал на это внимания. Пот заливал лицо, ноги болели от быстрого бега, но ему было все равно.

После разговора с комиссаром Унгемах на большой скорости поехал в Гамбург, взбудораженный, смущенный, сбитый с толку. Учитывая такое состояние, пришлось отказаться от изначального плана: Макс намеревался сразу зайти в спортзал и поговорить с Колле, но передумал. Вместо этого он направился в лесопарк, переоделся в машине и устроил себе пробежку. Но это была не обычная тренировка выносливости, нет, эта пробежка стала настоящей борьбой, борьбой с самим собой, со своими мыслями. Разговор с комиссаром вызвал в памяти Макса кое-какие воспоминания, давно присыпанные трухой забвения. Еще во время поездки в город Унгемах не мог отделаться от мысли, зародившейся в нем после общения с Готтлоб. Теперь же, чувствуя в венах напор адреналина от быстрого бега и злобной ритмичной музыки, Макс отважился полностью сформулировать эту мысль. Отец как-то связан с исчезновением Сины. Это возможно.

За прошедшие годы Макс часто думал о сестре, пытался представить себе похитившего ее преступника, но никогда не видел в этой роли отца. Да, тогда Унгемаха-старшего ненадолго арестовали и допрашивали, но Макс почти забыл об этом, кроме того, ему, пятнадцатилетнему мальчишке, и в голову не могло прийти, что его отец…

Неужели это возможно?

Произошел несчастный случай, и отец, поддавшись панике, спрятал труп Сины.

Или отец, пьяный в стельку, сам убил девочку?

При мысли об этом Максу стало плохо.

Нет! Этого просто не может быть. Да, его отец был эгоистичной сволочью и алкоголиком и стал таким не только после того, как потерял работу. Он и до этого напивался каждые выходные. Но до несчастного случая на заводе отец, выпив, не становился агрессивным, во всяком случае, настолько агрессивным.

Может быть, эта история так сильно изменила его, что он готов был сорвать злость на родной дочери? Может быть, он считал ее виноватой во всем, потому что она родилась слепой?

Макс побежал еще быстрее.

Все тело ныло.

Он сосредоточился на боли, на дыхании, на ритме, потому что не хотел думать об этих подозрениях, мучивших его сильнее физической боли. И в то же время Унгемах понимал, что теперь эти вопросы не исчезнут, будут разъедать его душу, истязать его до тех пор, пока пути назад уже не будет.

Глава 18

— Господин Кюль! — позвал Адамек.

Франциска приготовилась к погоне, но Кюль остановился на месте и, повернувшись, посмотрел на них. Очевидно, он сразу узнал в них полицейских и обмер. Казалось, его тело скукожилось под взглядом Пауля.

— Вы Детлеф Кюль? — осведомился Адамек, подходя к подозреваемому на расстояние два метра.

Мужчина кивнул.

— Да, это я. Что-то случилось?

Кюль был приземистым толстяком, ростом не выше метра семидесяти, с сутулой спиной и огромной головой. Жидкие черные волосы с проседью обрамляли круглую лысину на затылке, оттопыренные уши отливали розовым в лучах света. Над ремнем брюк выпирал объемистый живот, да и вообще, состоял этот тип скорее из жира, чем из мышц. На нем были синие джинсы, черная футболка, кеды и распахнутая ветровка. Франциска внимательно наблюдала за реакцией Кюля, раздумывая о том, мог ли подобный человек, никем не замеченный, пролезть в интернат, а потом скрыться с места преступления. Она не верила в это, но опыт подсказывал Готтлоб, что подобные типы прекрасно умеют притворяться. Плохие парни часто достигают мастерства в искусстве лицемерия.